Австро-Венгрия: судьба империи - Ярослав Шимов

По моде времени по маршруту следования государя устанавливали громадные “почетные ворота” наподобие триумфальной арки, украшенные флагами, цветочными гирляндами, государственными символами и здравицами в адрес императора. Такие же ворота сооружали в дни приезда в Вену и другие важные города монархии высоких иностранных гостей. Летом 1896 года, когда в Австро-Венгрию пожаловал молодой русский царь Николай II с супругой, на столичной площади Шварценберга появилась пятнадцатиметровая конструкция из дерева и металла, с башенками в форме куполов православного храма. На центральном куполе вместо креста красовался двуглавый орел, символ монархических домов Габсбургов и Романовых.

В XIX веке Вена безоговорочно считалась танцевальной столицей Европы. Основу этой славы, сопровождающей австрийскую столицу до сих пор, положило проведение в 1814–1815 годах Венского конгресса. Конференция под председательством габсбургского министра иностранных дел Клеменса Меттерниха, созванная после окончания Наполеоновских войн для выработки новых европейских политических условий, затянулась на восемь месяцев. “Шесть высочайших особ, семьсот дипломатов со своими секретариатами, прислугой, двором – всего пять тысяч иностранцев, живших в Вене в период конгресса, внесли изрядный беспорядок в ее повседневную жизнь, – пишет французский историк Марсель Брион. – С официальными гостями смешалось немало авантюристов, жуликов, профессиональных игроков, а полусвет делегировал в Вену массу хорошеньких девиц для соблазнения высочайших особ”. В Вену съехались представители практически всех европейских государств, от великих империй до карликовых княжеств, члены королевских домов и аристократических фамилий.

Ни блестящие монархи, ни заштатные князьки не отказывали себе в разнообразных удовольствиях, которые предоставляла столица Габс-бургов. Роскошные балы, обильные трапезы, званые вечера, галантные визиты к красавицам составили содержание Венского конгресса едва ли не в большей степени, чем дипломатический шпионаж и политические интриги. Танцевали охотнее всего и преимущественно вальс, польку и галоп, заменившие главные танцы XVIII века – менуэт и котильон. Именно во время конгресса получил международное распространение венский вальс. Популярностью пользовался оркестр капельмейстера Михаэля Памера, в котором пятилетием позже заиграл молодой скрипач Иоганн Штраус-отец. В Придворном театре изредка давал концерты серьезный Людвиг ван Бетховен, но не он считался главной венской музыкальной знаменитостью. “Во время конгресса много развлекались, много вальсировали, много занимались любовью, но могло ли быть иначе? – задает риторический вопрос Марсель Брион. – У этого общества была потребность развлекаться, и если ему нравились фривольные развлечения, если оно охотнее слушало скрипку, чем Бетховена, то не потому ли, что в этих сумерках монархий люди тщетно пытались сохранить легкомысленное общество, все еще охваченное беспечностью, блистающее изяществом, очарованием, роскошью и красотой?” Если французский историк прав, то можно констатировать: Вена продлила сумерки старого мира, сохранив свой имперский танцевальный характер (названный кем-то из писателей “веселой духовностью”) еще на целое столетие.

После окончания конгресса в Вене не погасли гирлянды танцевальных залов. “Композиторы XIX века писали вальсы с таким же рвением, с каким их предшественники столетием раньше сочиняли менуэты, – замечает в биографии семьи Штраусов немецкий писатель-музыковед Генрих Эдуард Якоб. – Вальс, создававшийся для танца, постепенно стал и симфонической формой, которую можно слушать в концертном исполнении и которую хочется больше слушать, чем танцевать, как, например, “Императорский вальс”[44]. Музыковеды считают вальс революционной танцевальной формой: кружение вокруг своей оси есть элемент участия в коллективном вращении, в отличие от статичного менуэта, символа старой эпохи. Жители Вены быстро осознали потребности нового общества. Широкая публика – мелкие чиновники, служащие, приказчики – желали и себя окружить роскошью, сравнимой с богатством дворянских салонов. Танцевальные залы были залиты светом хрустальных люстр, отражавшихся в громадных зеркалах; сверкающий паркет натирали воском; устроители вечеринок не жалели средств на изысканную мебель, дорогую посуду, пышные букеты.

В середине XIX века, подсчитали историки, в Вене ежевечерне танцевали пятьдесят тысяч человек. Между собой соперничали танцевальные залы Прамера, Вольфсона, Шперля, Швенде, Доммайера – зал “София”, зал “Флора”, “Виноградная гроздь”, “Лунный свет”. На открытии зала “Аполлон” собралось пять тысяч человек; зал “Одеон” вмещал десять тысяч пар. Вот как современник описал одну венскую волшебную ночь: “Оркестра в танцевальном зале не видно, здесь, словно с неба, льется музыка, и яростные звуки скрипок придают ей совершенно дьявольскую окраску”. Воспоминание об этом бальном великолепии в сегодняшней Вене – танцевальный зал Курхаус, рампа которого плавным полукружием выводит к пруду Городского парка и памятнику Иоганну Штраусу-сыну: золотой маэстро самозабвенно играет на скрипке.

Венский хороший музыкальный тон распространился по всей империи. На Славянском острове в Праге и сейчас красуется танцевальный павильон Жофин, получивший имя в честь матери императора, эрцгерцогини Софии. Здесь, как и во всех приличных городах габсбургского государства, сезон балов начинался – и до сих пор начинается – в феврале. Танцевальные вечера проводят и городские власти, и профессиональные гильдии, от архитекторов и пожарных до врачей и полицейских. В Венгрии, Чехии, Хорватии, Польше сохраняются традиции школьных и гимназических выпускных балов (балов в настоящем смысле этого слова), где помимо вальсов исполняют народные танцы. Традиция неумолима: школьники, кружась на балах, отмечают событие, которое еще не произошло, ибо экзамены предстоят только весной. Иногда это находит шутливое отражение в надписях на “шерпах” – лентах через плечо, которые вручаются каждому выпускнику. Сын наших знакомых, пражский гимназист, вернулся с такого бала с лентой, украшенной надписью: “Выпускник этого года… В крайнем случае следующего”.

Вена по-прежнему задает музыкальный лад, вывеска Tanzschule (“школа танцев”) для этого города и сегодня совершенно обычна. При этом сомнительно, чтобы главным предметом преподавания здесь были самба или ча-ча-ча. Частью развлекательной программы габсбургской Вены стали так называемые национальные балы; они проводились в богатых домах обосновавшихся в столице империи польских, венгерских, итальянских, чешских, хорватских аристократов. В организации таких вечеров присутствовал и политический компонент: гости, включая членов императорской фамилии, непременно облачались в костюмы, соответствующие национальности хозяев.

ПОДДАННЫЕ ИМПЕРИИ

ИОГАНН ШТРАУС-СЫН,

маэстро

Иоганн Штраус-младший родился в Вене в 1825 году в семье композитора Иоганна Штрауса. Еще два его младших брата стали известными музыкантами. Отец препятствовал занятиям мальчика музыкой, настаивая, чтобы Иоганн стал банкиром. После завершения музыкального образования, при немалом сопротивлении отца, Штраус выступал с небольшим оркестром в венских танцевальных залах и казино. В отличие от отца, убежденного монархиста, Штраус-младший симпатизировал революции 1848 года и попал под арест за публичное исполнение “Марсельезы”, хотя после восшествия Франца Иосифа на престол написал в честь императора два вальса. Конфликт с отцом продолжался до смерти Штрауса-старшего в 1849 году; сын посвятил его памяти вальс “Эолова арфа”. В 1852 году, после двух неудачных попыток, композитор получил придворную должность и стал дирижировать оркестром на балах в Хофбурге. Неоднократно с успехом концертировал в России; одиннадцать сезонов, с 1855 по 1865 год, гастролировал в Павловске под Петербургом. Расцвет творчества Штрауса относят к 1860–1870-м годам: в этот период написаны знаменитые вальсы “На прекрасном голубом Дунае” и “Сказки Венского леса”, оперетты “Летучая мышь” и “Калиостро в Вене”. Штраус трижды вступал в брак, но своих детей у него не было. В 1887 году, из-за отказа католической церкви признать его очередной развод, композитор перешел в протестантизм и принял подданство германского княжества Сакс-Кобург-Гота. Штраус скончался в Вене в 1899 году от пневмонии. Он сочинил 168 вальсов, 117 полек, 73 кадрили, 43 марша, 31 мазурку, 15 оперетт. После прихода к власти Гитлера нацисты скрывали неарийское происхождение Штрауса (его дед был крещеным венгерским евреем).

Символом величия австрийской легкой музыки XIX века остается новогодний концерт оркестра Венской филармонии. Эта габсбургская по духу традиция возникла через два десятилетия после крушения монархии. Репертуар новогоднего концерта в Большом зале здания Венского музыкального общества составляют вальсы, польки и мазурки семейства Штраусов (всех четверых), что-нибудь из Йозефа Ланнера и Франца Шуберта, немного Моцарта и Франца фон Зуппе. При исполнении на бис последнего номера программы, “Марша Радецкого” Штрауса-отца, публика аплодисментами отбивает такт, а дирижер управляет этими аплодисментами. Всемирную телевизионную аудиторию утреннего концерта, важного события венской светской жизни, оценивают примерно в миллиард человек.