Бермуды - Юрон Шевченко

– Вам хорошо, вы – дурачки, а мне что делать?

– А что случилось? У тебя неприятности?

– Триппер у меня, – отвечает Санек, – вчера утром закапало, где эта чума – Любасик взялась на мою голову?!

– Как Любасик? – одновременно спросили я и Матвей, поднимаясь с дивана. – Мы тоже там вчера отметились.

Санек оживился и говорит:

– Друзья, от чистого сердца поздравляю вас с первой гонореей.

Мы очень испугались, затащили Санька в нашу мастерскую – «помоги, Саня».

– На трипдачу не хотите?

– Да ты что, это катастрофа – родители, бумаги на работу…

Санек выглядел воодушевленным. Он строго спросил:

– Сколько прошло часов, только попрошу максимально точно и со всеми подробностями.

Мы поминутно восстановили события. Саня напряг лоб, что-то высчитывая, и окинул нас озабоченным взглядом.

– Времени у нас почти нет. Быстро в аптеку, купите йод, марганцовку, хлорку, бинт, вату.

Мы полетели в аптеку. В мыле – назад.

– Прежде всего, возьмите два ведра с водой, разведите марганцовку, можно добавить чуть йода. – Быстрее, триппер ждать не любит.

– Теперь снимайте штаны и макайте свои пончики в ведро. Волноваться нельзя, курить нежелательно, бух исключается полностью.

– А сколько часов нужно мочить? – спросил я.

– Сейчас начало двенадцатого, значит, сидим до шести. Время засек, так что не волнуйтесь. Пойду и я выпью таблетку, сердце что-то давит.

Он вышел, мы сидим, болтаем пенисами марганцовку. Вскоре Санек вернулся. На его лице висела улыба до ушей:

– Ребята, слушайте анекдот, только что пацаны рассказали.

Я его оборвал:

– Санек, в другой раз, сегодня как-то не хочется. И закрой, пожалуйста, дверь на ключ, а то сейчас попрутся – дай клей, дай линейку.

Санек провернул ключ:

– Блин, забыл вас предупредить, совсем выскочило из головы: марганцовка – средство, конечно, эффективное, но для того чтобы исключить риск полностью, нужно намазать йодом шею, преградить путь инфекции в голову.

– Мажь, – тихо сказали мы.

Санек ватным квачом нарисовал на наших шеях йодовые ошейники и обратился к нам со словами:

– Друзья, сейчас делаем перерыв, постарайтесь вспомнить, к каким вещам вы притрагивались.

– Зачем это?

– Возбудитель гонореи – гонококки живут без среды около суток, то есть если ты, к примеру, трогал банку с гуашью, книгу или макетный нож, то целые сутки подвергаешь опасности не только себя, но и коллектив.

Санек подумал и добавил:

– Сейчас пойду, у пацанов стрельну еще два ведра. А вы разведете в них хлорку и помоете полы в коридоре и туалете. И влажной тряпкой протрите все, к чему притрагивались.

Пришлось мыть. И снова – в ведро, вяло помешивать фаллосами марганцовочную жидкость, создавая карминовую зыбь. Время подползло к трем. Санек стал чаще выходить и возвращался счастливым, предлагая рассказать новый анекдот. После очередной отлучки он обратился к нам.

– Только что звонил Борису, знакомому венерологу, консультировался с ним. Пообещал приехать к нам, осмотреть вас. Теперь мочите вату в марганцовке, обкладывайте свои красноголовцы, бинтуйте и быстро за мной.

Выполнив указания и еле втиснув в брюки забинтованных дружков, сияя оранжевыми йодными ошейниками, мы прибыли в самую большую мастерскую, где нас встретили накрытые столы и громовой истерический хохот всего коллектива.

Матвей подрался с Саньком и впоследствии стал антисемитом. А я – нет.

Однажды мы с ним вдвоем выполнили заказ и, получив зарплату, решили отметить событие в ресторане «Интурист». В этом заведении Санька знали все, от швейцара до администратора, и по-приятельски с ним здоровались. Мне было приятно, что у меня такой знаменитый друг. Нас усадили за лучший стол и быстро обслужили. Мы заказали бутылку кубинского рома, салат и отбивные. Зал был заполнен наполовину. После нескольких рюмок Санек завертел головой: «Где красивые тетки, я вас спрашиваю?»

В зал вошли музыканты. Подстроили инструменты и врезали попурри из вещей группы «Chikago». Зал постепенно заполнялся, стало веселей. Мы заказали второй флакон. Санек наклонился ко мне и тихо сказал:

– Возле туалета перетер со знакомым официантом. В зале, справа от меня, гуляют америкосы. Так вот, одна чува всё время на тебя смотрит. Я аккуратно посмотрел на американцев и засмеялся.

– Санек, ты шо, сдурел – это «совы» приехали из Тамбова на турпоезде.

– Ты ничего не понимаешь. Только стейцы позволяют себе одеваться во что попало.

Он налил еще по одной.

– Я профессиональный фарцовщик и фирму за километр чую. Так, короче, будем бомбить стейцов. По моему сигналу приглашаешь бабца на танец. Ты потом оценишь, как работает мистер Вишневский.

– Саня, я же английского не знаю, – разволновался я.

– Не беда, запомни только одну фразу: «плиз, дансинг виз ю».

Он сорвался с места и пошел к музыкантам, заказать что-нибудь из «Битлов». Наконец Санек поднял руку. Этот жест обозначал – пошел. Я поднялся и, раскачиваясь, пошел к американцам. Гитарист наклонился к микрофону и на весь зал объявил: «А теперь для нашего друга Шурика звучит его любимая песня «Друзья, купите папиросы». От ужаса я начал трезветь, но деваться было некуда. На меня с любопытством смотрел весь зал. К тому же я уже стоял у стола стейцов и выпалил заученную фразу. Седая американка, старше моей матери лет на пятнадцать, в самопальной вязаной розовой кофте повернулась к соседу, по-видимому, к мужу, и тревожно спросила:

– Вась, че ему нужно?

Вася с изумлением посмотрел на меня и объяснил ей:

– По-моему, этот иностранец приглашает тебя на танец.

Слушая их диалог, я окончательно протрезвел. И готов был провалиться сквозь землю. Она поднялась, и мы закружились в танце. Танцевали мы в полном одиночестве. Зал впился в нас глазами, на всех лица гуляли паскудные улыбки. Посетители поддерживали нас, хлопая в такт музыке. У меня дрожали ноги. Я топтался, как слон, не зная, как водить свою бабусю. Возле окна я увидел Санька, он плакал, умирая от смеха.

– А мы вот из Рязани приехали на турпоезде, Киев посмотреть, – решила поддержать разговор моя партнерша.

– Ес, – строго ответил я.

– Красиво у вас тут, но больше всего Лавра понравилась, – продолжила она и снова получила ответ – «ес».

Наконец, пытка бабушкой закончилась – мы сорвали овацию и крики «браво!». Я проводил партнершу до стола, повернувшись к залу, положил руку на сердце, поклонился и вышел из ресторана.

Санек, конечно, козлина редкая, но я был ему благодарен – он спровоцировал мое поступление в Академию художеств и потом в аспирантуру. Но чем выше я забирался по социальной лестнице вверх, тем больше неудачи преследовали меня – мы, как сиамские близнецы, постоянно были вместе – неудача и я. Свою тоску я лечил водочкой.

Помню, в Академии художеств, где я работал, произошла глобальная рокировка, на место ректора поставили моего старого приятеля, через некоторое время он мне предложил место декана. Я легкомысленно согласился, так как, естественно, был подшофе. До сих пор помню, как гадливо улыбался проректор по учебной части. Неделю я с друзьями обмывал назначение. И с кошмарным бодуном пришел исполнять обязанности.

Через пять минут я получил страшный удар, от которого так и не смог оправиться. Я понял, почему скалил зубы проректор – лаборантка Таня говорила по телефону, потом подала мне трубку: «Вас спрашивают». Я взял трубку и чуть не потерял сознание. Трубка воняла прокисшим калом. Стоять к Таньке ближе метра было невозможно. У нее несло из пасти, до головокружения. Она своими бесконечными разговорами так провоняла телефонный аппарат, что я пользовался им только в случае крайней необходимости. И обычно, нанюхавшись трубки, я тянулся к творчеству Виктора Сорокина. Со временем я собрал полное собрание его сочинений. Практически Таня, сама того не подозревая, стояла у истоков моей любви к этому большому писателю. Вдобавок, Таня зауважала мой IQ и при любой возможности заводила бесчисленные академические беседы, а я бегал по помещению, стараясь соблюдать критическую дистанцию. Со стороны, наверное, это выглядело комично. Я то рылся в нижнем ящике письменного стола, то пулей взлетал по стремянке на антресоли, делая вид, что ищу какую-то папку с документами.

Помню, на восьмое марта я подарил ей набор – блок «Стиморола», зубную пасту «Сигнал» и дорогой дезик. Но она, рассмеявшись, сказала:

– Я считаю, что человек должен жить в гармонии с природой. Поэтому применяю только натуральные средства – травы, цветы, коренья.

Ее ответ меня добил. Я стал издерганный, нервный и вздрагивал от неожиданных вопросов, стал пить еще больше, понимая тупиковость ситуации. Не мог же я, правда, управлять деканатом со стремянки.

Вот однажды утром звонит телефон, я беру трубку, секретарша говорит: «Здравствуйте, Александр Сергеевич, вы не забыли, что сегодня ректорат, все деканы должны прибыть с докладами». Глянул на часы, до совещания оставалось двадцать минут. Спал я в костюме, так как вернулся домой ночью готовый. Быстро побрился, почистил зубы, расчесался, повязал галстук, прыгнул в тачку и приехал в академию. Помню, как на меня странно смотрели коллеги. Наконец, наступила моя очередь докладывать. Я поднялся и бойко затораторил, но реакция на выступление меня поразила. Коллеги начали тихо смеяться, потом смех перерос в хохот. Проректор по учебной части обратился ко мне: