Русский капитал. От Демидовых до Нобелей - Валерий Чумаков

Согласно второй легенде основу финансового благополучия семьи составило пятирублевое приданое жены Саввы Васильевича, мастеровой девки, дочки никулинского красильщика, Ульяны Афанасьевны. К тому же, она сообщила мужу секрет необыкновенно стойкой краски для ткани.

По третьей легенде, уже выкупившийся на волю Савва, приобретя в 1823 году у того же Рюмина участок земли на правом берегу Клязьмы длиной 2,3 версты и шириной 2 версты, мигом увеличил свои владения в 11 раз, приписав на фальшивой карте к одной двойке еще одну.

Ну да легенды легендами, а факты не менее интересны.

Кому война, а кому…

Самое большое влияние на судьбу первого из Морозовых оказал… император Франции Наполеон Бонапарт. После поражения под Аустерлицем и подписания унизительного Тильзитского мира России пришлось закрыть свои границы для английских товаров, а значит, и для дешевого «англицкого» сукна, в которое тогда была одета чуть ли не вся страна. Почувствовав отсутствие конкуренции, отечественная текстильная промышленность заработала на полную мощность. Заработали и все мастерские, так или иначе с текстилем связанные. Одной из таких мастерских была мастерская крепостного крестьянина из села Зуево Владимирской губернии Саввы Морозова. Станок, на котором он ткал ленты, бахрому и кружева, останавливался лишь на то время, когда хозяин ходил в Москву, чтобы сбыть продукцию. Согласно легенде ходил за восемьдесят верст пешком, пускаясь в путь засветло, чтобы к вечеру доставить товар в столицу. Да так там прославился, что вскоре уже ему навстречу стали выходить перекупщики, желавшие скупить все разом.

Второй раз Наполеон помог крестьянину в 1812 году, когда после устроенного к его вступлению в Москву пожара в Первопрестольной сгорели все ткацкие фабрики. Оказавшаяся в условиях острейшего текстильного дефицита вторая российская столица с жадностью поглощала квадратные километры сукна, производившегося ткачами-кустарями. Не воспользоваться столь благоприятной ситуацией было просто грешно. Уже вскоре после окончания войны Савва открыл на территории родного села Зуева, естественно, с разрешения помещика, четыре фабрички: прядильную, ткацкую, белильную и красильную. Теперь он владел предприятием по производству тканей полного цикла, оставаясь при этом крепостным крестьянином. Возможно, он оставался бы им и дальше, если бы в 1820 году интересы развития бизнеса не потребовали его перехода в купеческое сословие. Вот тут и пришлось идти к барину на поклон за вольной.

Сумма в 17 000 рублей, которую заломил за освобождение молодого капиталиста и четырех его сыновей – Елисея, Абрама, Захара и Ивана – помещик Рюмин, была просто фантастической. За такие деньги можно было купить небольшую деревеньку в два десятка душ. Однако деваться было некуда, и деньги пришлось заплатить (возможно, фальшивыми ассигнациями). Сразу после выхода из крепости Савва записался в богородские третьей гильдии купцы, затем быстренько перескочил во вторую гильдию, а позже прочно обосновался в первой.

В 1823 году Савва производит, как сейчас бы сказали, полную реструктуризацию своей компании. У того же помещика Рюмина за 500 рублей он покупает участок на берегу реки Клязьма, куда спустя небольшое время были перенесены из Зуева все морозовские предприятия. Первая фабрика на новом месте заработала в день Николы Чудотворца, потому-то местечко и получило название – село Никольское.

В том же 1823 году в семье Морозовых родился последний и любимый сын Тимофей.

Труд и капитал рабочих напитал

Между тем дело росло. К 1840 году тогда уже почетный потомственный гражданин, купец первой гильдии миллионщик Савва Морозов отстроил четыре крупнейшие в России ткацкие мануфактуры: одну в Богородске, одну в Твери и две в Никольском. Несомненным центром семейной фирмы было Никольское, в каменных казармах которого жило уже около 10 000 рабочих. Это был первый в России специально созданный заводской поселок, а Морозовские мануфактуры являлись «градообразующими» предприятиями.

Вместе с делом росли и сыновья. Иван Саввич, женившись, вытребовал у отца свою долю в наследстве и вышел с нею из семейного дела. Остальные же дети вошли как полноправные соучредители в созданный 90-летним Саввой Васильевичем в 1860 году Торговый дом «Савва Морозов с сыновьями». Директором товарищества, в обход возрастной иерархии, был назначен младший Морозов – Тимофей. В полном объеме товарищество просуществовало всего несколько месяцев: после смерти Саввы Васильевича в том же 1860 году братья по завещанию растащили компанию на четыре самостоятельные мануфактуры: Захар получил Богородско-Глуховскую, Абрам – Тверскую, а Елисей с Тимофеем разделили между собой Никольские, причем бо?льшая часть при дележе отошла к Тимофею.

Между братьями началось здоровое (почти спортивное) соперничество. Каждый пытался превзойти других и доказать, что его мануфактура – лучше. Когда строившаяся Нижегородская железная дорога подошла к владениям братьев, за нее взялись сразу с трех сторон. Захар требовал провести ее через Богородск, Елисей – слева от Никольского, а Тимофей – справа. Как гласит широко распространенная в те времена народная легенда, Тимофей якобы специально внедрил в ряды строителей-железнодорожников своих рабочих, чтобы они под шумок провели дорогу так, как нужно хозяину.

Так это было или нет, а дорога в 1861 году прошла через владения Тимофея Саввича Морозова. В том же году страна впервые узнала о селении Никольском из книжки ученого-краеведа К. Н. Тихонравова. «Каменный дом для дирекции фабрик, девять одноэтажных флигелей для иностранцев и других служащих, деревянный двухэтажный флигель для конторских служащих, 11 двухэтажных и 19 одноэтажных казарм для рабочих, каменная баня, двухэтажный дом для больницы на 56 кроватей и один вольнопрактикующий врач…» – таким было владение Морозовых. А вот выдержка из газеты «Владимирские губернские ведомости»: «Никольское состоит исключительно из построек, принадлежащих фабрикантам Морозовым. Здесь вы не найдете ни одного гвоздя, ни одной щепки, которые бы не принадлежали Морозовым. Минимальная цифра народонаселения в местечке простирается ежегодно до 15 тыс. человек и состоит из людей, пришлых сюда ради куска насущного хлеба».

Так закалялась сталь

Я вовсе не сторонник марксизма, но факт остается фактом: такого злого капиталиста, каким был Тимофей Саввич Морозов, найти сложно. Рабочие на его заводах получали минимально возможную плату, да и ту большей частью выдавали «чеками», отоварить которые можно было только в морозовских же магазинах. Рабочий день составлял 12–14 часов, при этом дирекция частенько объявляла рабочими даже дни общероссийских и главных церковных праздников. Любой «проступок» облагался значительным штрафом, на эти штрафы уходило иногда до половины заработка. Штрафовали за песни на рабочем месте (это в ткацких-то цехах, где своего голоса не услышишь), за грязную обувь, за непосещение церковного богослужения в заводской церкви, за то, что зазевался и не снял шапку перед мастером… Люди жили в казармах по три семьи в комнате, да и комнаты-то были фиктивные, образованные фанерными перегородками. Целый этаж отапливался одной буржуйкой, от которой по комнатам расходились чуть теплые трубы. В кабинете Тимофея Саввича никто из служащих компании не имел права сидеть даже во время многочасовых совещаний.