Хетты. Разрушители Вавилона - О. Гарни

Образом божества служила статуя на пьедестале. До сих пор удалось обнаружить лишь один предмет, который (теоретически) мог играть такую роль: это найденная на склоне холма близ Фасиллара каменная стела с изображением бородатого бога, стоящего на двух львах. Но описания культовых статуй встречаются во множестве, и из текстов становится ясно, что погибли эти изваяния главным образом потому, что изготавливались из драгоценных металлов или из дерева, облицованного золотыми или серебряными пластинами. Небесный бог грозы был представлен золотой статуей с палицей в правой руке и золотым символом «добра» (вероятно, треугольник, изображенный в центре некоторых печатей), стоящей на мужских фигурах горных богов (как на рельефе в Язылыкая). Цабаба представлялся серебряным изваянием стоящего мужчины: «в правой руке своей он держит палицу, в левой он держит щит, под ним стоит лев, подо львом — пьедестал, облицованный серебром». Иштар (вероятно, особый тип этой богини) изображалась в виде сидящей женщины с крыльями за спиной, держащей в правой руке золотую чашу, а в левой — символ «добра»; она восседала на пьедестале, который покоился на спине крылатого льва или грифона, а по бокам от нее стояли богини-прислужницы Нинатта и Кулитта.

В менее богатых святилищах божество было представлено символическим предметом или фетишем. Бог грозы нередко изображался в облике быка, как, например, на рельефе из Аладжа-хююка (рис. 11), его прислужники, горные боги, — в виде палицы или другого оружия (ср. «бог-меч» с малой галереи в Язылыкая, рис. 14). Весьма распространенным культовым предметом был камень хуваси — стела, или массеба, с высеченными на ней надписями, а иногда и фигурой бога, установленная на пьедестале наподобие того, что изображен на фотографии 20а на вклейке (этот пьедестал служил основанием сразу для двух массеб). Еще одним предметом храмовой утвари была истанана, которая отождествлялась в текстах с аккадской асирту; в свете этого ее сопоставляли с ханаанской ашерой, но в действительности она представляла собой своего рода стойку или алтарь. С утварью, находившейся в святилище и даже в других помещениях храмового здания, обращались как с божественной, и в обрядах жертвоприношения она ассоциировалась с божеством.

Храм считался жилищем бога, а жрецы — его домашними слугами. Как явствует из текстов, именно эта несложная концепция и лежала в основе всех храмовых ритуалов. Ежедневно служители храма удовлетворяли «телесные нужды» божества: его следовало омыть, одеть, накормить, напоить и ублажить танцами и музыкой. Распорядок дня был жестко фиксированным и, по-видимому, общеизвестным, поэтому упоминания о нем редки. «Они омывают бога во внутреннем помещении, умащают его и облачают в одежды из тонкой ткани»; «О бог грозы Циппаланды, живой облик божества, вкушай и насыться, пей и будь доволен». Один из самых ценных в этом отношении текстов — табличка с предписаниями для жрецов и храмовых прислужников; но и здесь, к сожалению, больше внимания уделяется методам проведения церемоний, чем самим церемониям. Служители должны представать перед божеством в совершенной чистоте — как физической, так и ритуальной. Если служитель соприкоснулся с какой-либо скверной или переспал с женщиной, то он не должен был приближаться к богу, не совершив предварительно ритуал очищения. Пищу и питье, посвященные богу, запрещалось выносить из храма и делить с мирянами. Храмовая дисциплина требовала от всех служителей на ночь возвращаться в храм, хотя вечер они могли проводить в городе; тех, кто проводил всю ночь со своей женой, карали смертью. Особые предписания следовало соблюдать и тем, кто поддерживал огонь или нес ночную стражу.

Однако бог был не просто хозяином храма, но и владыкой и господином своего народа, и в этом качестве ему полагалось подносить всевозможные дары и оказывать знаки почтения. Любой человек мог в любое время принести умилостивительные жертвы божеству, которые, среди прочего, составляли часть магических обрядов врачевания. Богу посвящались первые плоды земли и годовалые животные; люди верили, что щедрыми подношениями могут заслужить его милость. Жертвенными дарами могли становиться практически любые продукты, и отличить их от пищи и питья, подносившихся божеству каждодневно, подчас бывает затруднительно. Приносить в жертву животных с какими-либо дефектами или болезнями запрещалось; если животное еще ни разу не спаривалось, ценность его как жертвы повышалась. При соблюдении этих условий в жертву иногда приносили даже таких традиционно «нечистых» животных, как собака и свинья, но чаще всего жертвенными животными служили волы, овцы и козы. Животному перерезали горло, и, поскольку это жертвоприношение сопрягалось с кровопролитием, его обозначали тем же словом, что и жертвенное возлияние, при котором напиток, подносимый в дар божеству, выливали на землю. Жертвенный хлеб и сыр «преломляли» (точный смысл этого слова неясен).

Как ни странно, изредка хетты приносили в жертву и людей — например в ритуале очищения после поражения на войне (этот ритуал напоминает завет, описанный в Быт., 15:9–18):

«Если войска потерпели поражение от врага, они совершают обряд «за» рекой следующим образом: они «рассекают» мужчину, козу, щенка и поросенка; половину они кладут на этой стороне, а половину — на той стороне, и впереди они ставят ворота из <…> дерева и натягивают <…> над ними, а перед воротами они зажигают огни на этой стороне и на той, и войска проходят через них, и, когда подходят к реке, брызжут на них водой».

В другом фрагменте в числе жертвенных даров наряду с поросенком и псом упоминается военнопленный. Эти варварские ритуалы принадлежали к сфере «народной» религии и в государственный культ не входили; однако в хрониках они описываются без малейшего оттенка осуждения.

Часто встречаются упоминания о периодических религиозных праздниках, которые, очевидно, были весьма многочисленны и разнообразны. В вышеупомянутой табличке с предписаниями для жрецов перечисляется 18 праздников, одни из которых, судя по названиям, связаны с временами года, а другие носят имена с неизвестным значением. Жрецам полагалось «отмечать праздники во время праздников»; не проводить весенние праздники осенью, а осенние — весной; не откладывать праздник только из-за того, что жрец, которому предстоит проводить церемонии, говорит: «У меня сбор урожая, или путешествие, или еще какое-то дело». В этот список праздников вошли только те, что отмечались в Хаттусе, но при сравнении текстов обнаруживается, что в каждом культовом центре соблюдался свой священный календарь.

Одним из главных праздников хеттского календаря был пурулли (вероятно, от хаттского слова purulli — «на земле», с хеттским суффиксом родительного падежа). Очевидно, в ходе этого праздника декламировали «Миф об убиении дракона». О том, какое важное значение ему придавалось, можно судить по тому факту, чтоцарь Мурсили II счел нужным прервать военный поход и возвратиться в Хаттусу ради этого праздника. Вот как он сам писал об этом:

«Хотя я уже отпраздновал пурулли-праздник в честь бога грозы Хатти и бога грозы Циппаланды, я еще не отпраздновал пурулл и-праздник — великий праздник — в доме хести в честь Лилвани, а потому, когда снова пришла весна, я вернулся в Хаттусу и отпраздновал пурулли-праздник — великий праздник — в доме хести».

Весенний праздник, на котором декламировался или разыгрывался миф о поединке бога с драконом Иллуянкой, по-видимому, принадлежит к широко известному типу сезонных праздников, символическая цель которых заключалась в том, чтобы пробудить землю от зимнего сна; ритуальный поединок при этом символизировал победу жизни над смертью или добра — над злом. О сезонном характере этого праздника свидетельствует не только его название, но связь его с Лилвани — богиней земли.

«Праздник года», вероятно, был новогодним праздником, на что указывает само его название. Согласно одному из текстов, восьмой месяц года приходился на осень; следовательно, начало года могло совпадать с весенним равноденствием, как в Вавилонии. Тот факт, что Мурсили II отмечал «праздник года» в зимнем лагере, не противоречит этой гипотезе, поскольку на Анатолийском плоскогорье снег не сходит долго.

Когда царю предстояло возглавлять праздничные обряды лично, для него подготавливали специальную табличку с указаниями, в которой расписывалась вся церемония до мельчайших деталей. Сохранилось множество таких табличек; имеются и описания других праздничных ритуалов, в которых царь играет второстепенную роль; однако из-за того, что колофон (название) многих табличек обломан, определить название праздника зачастую оказывается невозможным. Не исключено, что один из этих безымянных текстов представляет собой недостающую часть указаний к празднику пурилли, так как среди обломков найден еще и фрагмент таблички, содержащий только название этого праздника. В табличках с сохранившимися названиями описаны праздники «холодной погоды» (или «зимы»), «месяца», «привратного дома», праздник камня-хуваси в честь нескольких богов, а также представляющий особый интерес праздник растения андахсум, также посвященный нескольким богам. Андахсум — это съедобное растение, по-видимому расцветавшее весной, так как этот праздник вне всяких сомнений приходился на весеннее время. Описанию его посвящена целая серия больших табличек; сохранилось также несколько копий со слегка отличающимися друг от друга версиями. Основу этого праздника составляли жертвоприношения и возлияния большинству богов и богинь государства и различным частям храма. Жертвоприношения описываются во всех подробностях и с многочисленными повторами; в жертву приносили разнообразную пищу, в том числе и растение андахсум. Интерес здесь представляют не столько монотонные обрядовые процедуры, сколько списки божеств.