Владыка мира - Алекс Ратерфорд

Глава 11

Оловянное море

– Повелитель, к тому времени, когда ты вернешься из своего похода в Гуджарат, городские стены будут близиться к завершению, – говорил Тухин Дас Акбару, когда вместе с Абуль Фазлом они объезжали вокруг стен Сикри, которые в настоящее время достигали лишь шести футов в высоту, чтобы проверить, как продвигается строительство.

– Давайте обещания осторожнее, – ответил Акбар. – Эту кампанию я намереваюсь завершить быстро. Ахмед-хан и другие из тех, кто сопровождали моего отца в его походе на Гуджарат почти сорок лет назад, многое мне рассказали. Именно из-за Шер-шаха мы были вынуждены оставить эти земли. На сей раз я хочу сделать так, чтобы Гуджарат остался за Моголами навсегда.

– Святые паломники, которые держат путь от Камбея и Сурата в Аравию, вознесут хвалу тебе, повелитель, если они смогут путешествовать в безопасности. Беззаконие, которое сопровождает междоусобицы в царском роду гуджаратов, омрачает их жизнь, будь то духовные или мирские путешествия, – запел сладкозвучный голос Абуль Фазла. – Как только гуджараты снова усмирятся под властью моголов, транзитные подати обеспечат обильный доход, я уверен.

– Ты прав, Абуль Фазл. Гуджарат остается богатым государством. Я намереваюсь возвратиться с большими богатствами и добычей, чтобы помочь тебе украсить Сикри, Тухин Дас.

– Благодарю, повелитель, и да пребудет с тобою удача в твоем походе, – ответил мастер.

– Я также в это верю. Но, полагаю, мои приготовления не оставят места случайностям.

На этом Акбар повернулся и, оставив Тухин Даса и Абуль Фазла решать, какую запись сделать в хронике, поехал вниз к широкой равнине, где его армия расположилась лагерем ниже горного хребта, на котором возводился его новый город. Подъезжая, он видел струйки дыма, плывущие от длинных мушкетов стрелков, пока командиры учили их стрелять залпами для усиления натиска. Поодаль в стороне артиллеристы трудились на палящем солнце под зорким взглядом таджикского военачальника Али Гюля, обучавшего их скорой стрельбе и быстрой перезарядке новой большой бронзовой пушки и осадных мортир, которые Акбар повелел отлить на своих собственных литейных заводах. Он всегда стремился получить преимущество от новшеств, поэтому решил испытать мортиру таких внушительных размеров, что Ахмед-хан утверждал, что потребуется тысяча волов, чтобы везти ее. Акбар знал, что он преувеличивает, и все же не стал брать это чудовищное орудие в Гуджарат. Если все пойдет согласно его замыслу – а нужно удостовериться, что будет так, – любая осада будет закончена задолго до того, как это орудие доставят и оно будет введено в бой. Прямо перед собой Акбар видел Ахмед-хана и более тучную фигуру Мухаммед-бека, которые стояли возле одного из их палаток командования, увлеченные беседой. Когда эти двое говорили, Ахмед-хан по привычке накручивал на палец прядь своей тонкой бороды, уже большей частью серебристой, в то время как полностью седой Мухаммед-бек взволнованно махал руками. Видя, что идет падишах, два почтенных воина поклонились.

– О чем вы тут спорите?

– Когда у нас будет достаточно поставок, чтобы начать поход, – ответил Ахмед-хан.

– Я предлагал задержаться на месяц, повелитель, – сказал Мухаммед-бек. – Пока еще мы не можем быть уверены, что у нас достаточно зерна.

– Повелитель, я в свою очередь утверждал, что, если мы отправимся быстро и налегке, как ты и намеревался, мы будем меньше нуждаться в провианте. В любом случае, так как мы уже заручились поддержкой недовольных членов разделенного царского рода гуджаратов, среди которых мирза Муким, то можно рассчитывать на некоторые поставки от них. Кроме того, при самом худшем раскладе мы сможем отправиться назад.

– Я на твоей стороне, Ахмед-хан, – ответил Акбар. – Призвав меня вмешаться, принц Муким уже узаконил наше вторжение – даже если предыдущее завоевание моим отцом Гуджарата само по себе не имело благовидного повода, – и я готов рассчитывать на то, что он предоставит нам провизию и войска. Принимая это во внимание, каков самый ранний срок нашего выступления?

– Через неделю, повелитель, – прикинул Мухаммед-бек.

– Тогда так тому и быть.

– Повелитель, ты видишь то облако пыли на горизонте? Это, должно быть, движется большой отряд, – обратился к Акбару Ахмед-хан, когда они ехали во главе авангарда своей армии через поля созревающего зерна недалеко от города гуджаратов Ахмадабада.

Акбар прикрыл глаза рукой в перчатке и вгляделся во вздымающуюся пыль. Это могли быть лишь силы Итимед-хана, самозваного шаха Гуджарата. Казалось, мирза Муким был прав, когда на переговорах утверждал, что если Акбар поскачет во весь опор, то сможет перехватить шаха под Ахмадабадом, когда тот выйдет против войска Моголов.

– Это воины Итимед-хана, я уверен в этом. Если все так, как сказал мирза Муким, то у нас есть преимущество внезапности.

– Мы скоро узнаем это, повелитель. Я приказываю приготовить оружие к бою и развернуться боевым строем?

– Именно так.

Спустя мгновения Акбар уже скакал на своем вороном жеребце во главе плотно идущей фаланги своих воинов по направлению к облаку пыли, сминая золотые хлебные поля на пути. Его голову покрывал остроконечный шлем с павлиньим пером, на груди сияли позолоченные доспехи, а в руке он держал меч Аламгир. Сразу за ним ехали два его горчи, держа большие зеленые знамена Моголов, развевающиеся на ветру. С каждым шагом его лошади силуэты всадников‑гуджаратов в облаке пыли становились все более отчетливыми. Акбару было ясно, что они признали, кто именно к ним приближается, и решили встретить врага лицом к лицу, а не отступать для защиты стен Ахмадабада.

– Сколько их, как думаешь, Ахмед-хан? – спросил Акбар, перекрикивая дробь лошадиных копыт.

– Трудно сказать. Возможно, тысяч пять, повелитель.

– Они, должно быть, думают, что достаточно превосходят нас численностью, чтобы быть уверенными в победе, но мы знаем другое, не так ли?

Между двумя шеренгами оставалось менее тысячи ярдов, и это расстояние стремительно сокращалось. По команде Акбара его лучники встали в стременах и выпустили залп стрел в гуджаратов. Еще в полете стрелы моголов встретились с ответным ураганом копий. Перед собой Акбар увидел, как лошадь одного из врагов рухнула на землю, – ее шею пронзили две стрелы. При падении наездник кубарем отлетел в заросли зерна. Одновременно другой наездник выскользнул из седла со стрелой в щеке. Позади себя Акбар услышал треск и отчаянный крик – по крайней мере один из его собственных воинов был ранен. Однако не успел властитель оглянуться, как две шеренги воинов, скачущих верхом, с разгона налетели друг на друга. В последний момент один из гуджаратов – по-видимому, признавший падишаха по его позолоченному нагруднику, – поставил свою гнедую лошадь на пути вороного жеребца Акбара в самоотверженной попытке выбить всадника из седла. Падишах успел заметить опасность. С силой натянув поводья, он развернул жеребца, чтобы ослабить удар, но тот все же сбил вороного с ног вместе с наездником. Фыркая от боли, жеребец пришел в ярость. Акбар наклонился вперед к его холке, держась коленями изо всех сил, чтобы оставаться в седле. Ему это почти удалось, но когда его жеребец стал подниматься на передние ноги, его занесло вбок и он запутался в зеленом знамени Моголов, выпавшем из холодеющих рук одного из горчи Акбара, пронзенного гуджаратским копьем и лежащего теперь в колосьях.

На сей раз Акбар, потерявший стремя в предыдущей схватке, не смог удержать равновесие и соскользнул с седла, но все же сумел одной рукой удержаться за узду. Через мгновение над ним склонился гуджарат, стремясь пронзить его копьем так же, как горчи. Выпустив поводья, Акбар отскочил в сторону, увернувшись от копья наездника и копыт его лошади. Отклонившись, он наотмашь ударил Аламгиром себе за спину. Несмотря на крепкую хватку, почувствовал, как меч сильно задрожал в его руке, когда удар сначала пришелся в бок лошади его противника, а затем хрустнули кость и сухожилие колена наездника. Враг также выпал из седла; он попытался встать, но разрубленная нога, подкосившись, не удержала его, и он рухнул в смятые колосья под копыта одной из могольских лошадей, которая копытом размозжила ему голову.

Наступление моголов откинуло гуджаратов назад, и теперь Акбара окружали его стражники. Вороной жеребец взвивался на дыбы в нескольких ярдах от него. Вкладывая в ножны Аламгир и схватив древко копья упавшего знамени Моголов, падишах подбежал к нему и вскочил в седло.

– Воины, вперед! Сила за нами! – закричал он.

Пришпоренный жеребец пустился в галоп, и Акбар с развевающимся знаменем снова ворвался в гущу всадников-гуджаратов. Захватив уздцы зубами, он обрушил Аламгир на какого-то могучего врага, но меч отскочил от его нагрудника. Новый удар падишаха пришелся другому гуджарату в плечо – меч глубоко рассек плоть, – а затем Акбар уже оказался по другую сторону схватки, и вскоре к нему присоединилась бо́льшая часть его стражников. Вручив одному из них зеленое знамя, Акбар огляделся и перевел дух. Накал битвы был по-прежнему силен, особенно около одного из красных флагов гуджаратов на расстоянии приблизительно в двести ярдов слева от него. Поспешно отерев пот, заливавший глаза, Акбар пришпорил свою лошадь и направился туда. Тогда же он внезапно увидел, что из колосьев непримятого зерна поднимается гуджарат в красном тюрбане. У него в руке был длинный кинжал, и он с размаху метнул его в Акбара. Кинжал летел точно в цель, но падишах успел низко нагнуться к шее лошади, и кинжал, звякнув лезвием по шлему и не причинив никакого вреда, сверкнув, упал на землю. Оставляя своим соратникам расправиться с нападавшим, Акбар направил своего вороного вперед. Вскоре он уже продвигался в толчее вокруг красного знамени, с силой раздавая удары направо и налево. Высокий гуджарат на гнедой кобыле ринулся к нему с копьем наперевес. Заметив его в последний момент, Акбар отклонил копье мечом, вскинув его вверх. С силой дернув поводья, гуджарат развернул лошадь, чтобы снова напасть, но на сей раз Акбар был готов. Уклонившись от удара наездника, он вонзил свой меч глубоко в левый бок этого могучего воина, и тот, выпав из седла, растянулся в пыли.