Сектант - Константин Костинов

— Дядя Анисим! Отойди от няго, ня видишь, он цуть жив. Пойди луцше сюда, я тябе синяк полецу. Цто за лето, каждую няделю побитые приходят!

Шум превратился в рев и выключился. Сергей потерял сознание.

— Привет, Вышинский, — Павел Поводень, председатель Загорского волисполкома, смотрел на Сергея недобро, видимо, все-таки подозревая в скрытых польских корнях.

— Добрый день, товарищ Поводень, — Сергей, прихрамывая, подошел к крыльцу и опустился на лавочку, — Данила на месте?

— Да нет, — буркнул Павел, — на танцы пошел.

Отбросил окурок и ушел внутрь.

Ясно.

Сергей проводил взглядом падающий окурок. Курить хотелось страшно, но подлая Алена наотрез отказалась разрешать ему курить. Ладно, хоть выходить разрешает, иначе Сергей давно бы уже взвыл.

Первые дней пять пребывания в доме у колдуньи — настоящей, живой колдуньи — у Сергея восторга не вызывали. Потому что в эти дни восторг у него не вызывала даже сама жизнь.

Болезнь — всегда неприятно.

Эти дни запомнились головной болью и тошнотой, мокрыми компрессами и горьким травяным питьем, отчаянно пахнущим валерьянкой, прохладными мазями, которыми он был обмазан почти весь.

И шепот…

Чтобы с ним не делала Алена, все сопровождалось постоянным шептанием заговоров. Иногда Сергею казалось, что тихие звуки заклинаний постоянно звучат у него в ушах, даже тогда, когда Алены не было поблизости.

Колдунья оказалась девчонкой хорошей, невредной и дружелюбной. Просто, как оказалось, ее уже забодали деревенские безбожники, борющиеся с суевериями.

На „колдунью“ Алена обижалась и доказывала, что она — знахарка. Знахарка, понимаешь ты, „Сярежа“, или не понимаешь?! Как она объясняла, знахарки пользуются словом божьим и молитвой, а колдуньи должны непременно от бога отказаться и полностью отдаться нечистой силе. Сергею, который последнее время приобрел аллергию на любое упоминание нечисти, подробностей не требовал. В доме Алены в самом деле стояли иконы, на ней самой висел крест, да и ее заговоры очень напоминали молитвы. По крайней мере, на слух такого нерадивого христианина, как Сергей.

Из-за этого обращения к богу Алена в глазах местных безбожников стояла на одной планке с батюшкой. Когда Сергей прошептал — в тот день говорить ему было еще сложно — что ведьма и батюшка вместе — очень странно, Алена зашипела не хуже любой кошки. Ведьма для нее оказалась еще хуже колдуньи. По словам Алены, ведьма — всегда злодейка, и добра не делает никому и никогда. Хотя „бязбожникам“ все равно и они временами пытаются поискать у Алены хвост, которым, якобы должна обладать настоящая ведьма. Сергей мысленно заподозрил, что парней привлекал не сам хвост, а место его возможного расположения. Будь Алена старой страшной бабкой, никого бы ее хвост не интересовал.

Слово „безбожник“, к удивлению Сергея, оказалось вовсе не оскорблением, а вполне официальным названием тех, кто борется с религией во всех ее проявлениях. Издавалась даже газета „Безбожник“. Сергей, когда добрался до читальни, специально попросил Данилу ее показать. Действительно, есть такая. В этом году, по весне, даже создано общество — Союз воинствующих безбожников, которая боролась с религией в меру своего понимания и сообразительности.

Сергей подумал, что, с одной стороны, ситуация с религией здесь все-таки не безоблачна, и большевики с ней таки борются, с другой — все-таки не закрытие церквей, аресты и расстрелы священников, как в нашей истории.

Дней через пять Алена разрешила Сергею вставать с лавки. Вернее, вставать она разрешала и раньше — горшок за ним она выносить не собиралась — однако теперь она разрешила гулять на свежем воздухе.

Бесконечные ли заговоры, мази и травяные отвары ли — что именно подействовало, Сергей не знал, однако умение малолетней колдуньи — ладно, знахарки — признал. Своему званию она соответствовала.

Прошли ушибы, рассосались синяки. Прекратилась головная боль, больше не было ощущения, что земля решила сменить ось вращения и выбрала его. Ныли ребра, однако Алена, безжалостно их потискав, сказала, что переломов нет.

Сергею повезло: после нескольких ударов сапогом по голове его лицо залило кровью, поэтому он походил на смертельно избитого. Белогвардейцы отпинали его не настолько сильно, чтобы отбить внутренности. Пострадало все, но ничего — слишком круто. Практически самым серьезным повреждением стало колено: распухшее, синее, оно стреляло острой болью при каждом шаге. Приходилось хромать и свой деревянный меч таскать уже вынужденно.

Где-то на второй день к Сергею пришел товарищ Поводень. С целью допросить пострадавшего. Оказалось, что функции борьбы с контрреволюционным элементом в селе лежали на волисполкоме и лично на его председателе. То есть, до участковых здесь не додумались…

Председатель выслушал тихий рассказ Сергея — он представил все так, как будто они с Никитичем случайно напоролись на пробиравшихся по лесу вооруженных и абсолютно незнакомых им людей. Зато описал их, особенно Хриплого, четко и подробно.

— Господин капитан, говоришь? — Павел задумался. Сергей недавно узнал от Алены, что председатель — его ровесник. Ну, то есть, ему тоже двадцать пять лет. А серьезный, как будто ему — лет сорок…

— Понятно… Люди капитана Ждана. Отродье бялогвардейское, все яму не уняться.

— Кто он такой? — прошептал Сергей. Бывает информация, которая оказывается жизненно важной.

— Приходила на него из гэпэу ориентировка. Собрал банду в Эстонии и шастает через границу. Капитан Ждан Тимофей Иванович, бывший командир второго ударного батальона Северо-Западной армии…

Господин капитан — надо понимать, Командир — был человеком, искренне ненавидящим большевиков. По крайней мере, после того как в 1920 году в Эстонии была расформирована армия белогвардейцев, он, даже оттрубив на лесоповале несколько лет, по-прежнему остался в благодарной Эстонии и, судя по ориентировке, начал работать на эстонскую разведку, лишь бы иметь возможность переходить через границу и всячески портить жизнь большевикам.

Хотя большая часть товарищей капитана либо перебралась в более европейские страны, где работали кем придется, либо, отдав дань лихим набегам, ушли туда же с целью создать нечто более организованное, чем кучки разрозненных групп. Хотя, насчет кучек товарищ председатель преуменьшил…

Если, насколько Сергей знал, в нашем прошлом белогвардейцы утихомирились сразу после окончания войны, то здесь можно было подумать, что война продолжается по-прежнему…

Банды от десяти-пятнадцати человек до нескольких сотен постоянно переходили границу из Финляндии, Латвии, Эстонии. Убивали председателей, коммунистов, ну или кто под руку подвернется, жгли дома. Были даже попытки захвата сел и деревень, иногда небезуспешные.

В 1921 году банды захватили несколько сел в Карелии и попытались поднять восстание.

В Псковской губернии банда некоего Сергученко ухитрилась захватить и разрушить железнодорожную станцию.

О таких милых развлечениях, как обстрелы погранотрядов и убийства пограничников, Павел даже не стал рассказывать подробно.

Да… Весело здесь живут большевики. Тут и задумаешься об ответном терроре…

В среду Сергея посетили представители загадочного „гэпэу“. Молодой парень — интересно, почему здесь вся молодежь занята чем-то интересным — в таких же забавных штанах-галифе, как у председателя, только синего цвета, внимательно выслушал Сергея, записал, все, что тот сумел вспомнить больной головой. Неопределенно хмыкнул, когда Сергей сказал, что напавшие были ему незнакомы, упомянул капитана Ждана, но в подробности вдаваться не стал. Сергей обратил внимание, что погон у товарища не было, а вместо них краснели петлицы с неразборчивыми значками.

Таинственная организация называлась ОГПУ — Объединенное государственное политическое управление при Совнаркоме СССР и была преемников ЧК в плане борьбы с контрреволюцией. То есть, почему-то именно ОГПУ, а не НКВД здесь было главным борцом с врагами народа. Хотя, кажется, об этой организации упоминалось на уроках истории. Да, пожалуй, как о кровавых палачах Сталина…

Руководил кровавыми палачами Дзержинский. То есть цепочка „Дзержинский-Менжинский-Ягода-Ежов-Берия“ по крайней мере в этом плане не прерывалась. Интересно, как у Дзержинского хватало сил на все: и на министерство промышленности, Совнархоз, да, и на беспризорников и на ОГПУ?

Все подробности об ОГПУ Сергей услышал от Данилы, когда был отпущен Аленой на прогулку по Загоркам.

С Данилой получилось несколько забавно: Сергей помнил, что ему необходимо в местную библиотеку, но напрочь забыл — зачем.

Поэтому, когда Сергей, припадая на ногу, постукивая палкой, на которую опирался, вошел в читальню, его разговор с Данилой начался так: