После конца. Часть 1 - Герман Филатов

— Придет время? — не понял Саймон. — Какое? Для чего?

— Ты сам поймешь, когда оно придет, — кивнула Кларисса. — И когда это время настанет… просто делай, что нужно, и не бойся.

— Хорошо, — кивнул совсем сбитый с толку мальчик. То, что говорила мама, для него было полной ерундой. — Только, по правде, я ничего не понимаю.

— И не должен. Пока это все, — кивнула она и, отойдя к двери, посмотрела на него, и взгляд этот был точь-в-точь таким же, как вчера. И Саймон осознал это только тогда, сидя в одиночестве на холодной и опустевшей кухне. — Я люблю тебя.

Обратив на то внимание, юноша осмотрелся и понял, что она действительно стала пуста, казалась помрачневшей, а от стен тянуло безжизненным холодом.

Быстро поднявшись и не замечая, как колени подгибаются от усталости, Саймон торопливо прошел в спальню мамы и распахнул верхнюю часть прикроватной тумбы, рядом с которой она спала.

Увидев знакомую деревянную шкатулку, Саймон почувствовал, как в груди разлилось приятное тепло. Это чувство было, словно временное болеутоляющее.

Взяв завещанный ему предмет, подросток вернулся с ним на кухню и, усевшись обратно на стул, открыл ее и увидел на подстилке из темно-бордового бархата обручальное кольцо Клариссы, которое пропало с пальца матери после смерти его отца, и одинокий кусок чуть потемневшей от прошедшего времени бумаги.

Посмотрев немного на кольцо с бриллиантиком в виде звездочки, Саймон отложил его в сторону и вытащил сложенное много раз письмо. Развернув его, он увидел аккуратный почерк матери.

Положив письмо рядом с кольцом, Саймон встал со стула и походил какое-то время взад-вперед по кухне, настраиваясь и собираясь с силами. Вновь сев, юноша взял кусок бумаги и, тяжело вздохнув и хлебнув чая, принялся читать.

«Саймон

Понимаю, звучит глупо, но если ты читаешь эти строки, то это значит, что сейчас меня уже нет в живых. Не знаю, как вы с сестрой к этому отнесетесь, но пожалуйста, не переживайте. Где бы я сейчас ни была, я в безопасности. Чего нельзя сказать о вас.

Я всегда оберегала вас обоих, особенно после смерти вашего отца. Прости меня, если слишком переусердствовала, но по-другому у меня не получалось. Все, что твориться за дверью, до смерти пугает меня до сих пор. Как я тебе рассказывала, мы вместе с твоим папой бежали после того, как наша община была разрушена. Но в одном месте я тебе соврала. Я сказала, что ее уничтожили монстры, и это правда, но не те, которых я тебе описывала. Ходячие мертвецы действительно существуют, мы их видели множество раз, но наш дом разрушили другие чудовища — люди.

Наша группа была настолько многочисленной, что ее можно назвать общиной, в ней состояло около ста человек. Мы тогда жили на территории бывшей военной базы. Там была почва, чтобы выращивать еду, можно было разводить скот, и вообще жить в спокойствии (насколько это возможно в такие времена), что мы и делали. Но твой отец назойливо продолжал мне твердить о больших резервациях, мегаполисах, так хорошо спрятанных и охраняемых, что их никто и никогда не найдет и не разрушит. Конечно, я слышала подобное и раньше из уст моих товарищей. Этот план создавался еще с момента катастрофы, которая началась после нахождения пригодной для переезда планеты. Первые космические корабли забрали около полумиллиарда людей и улетели с ними в космос и так и не вернулись за остальными, оставив погибать нас от завезенной ими же чумы.

Насколько мне известно, проект по созданию резерваций так и не состоялся, но твой отец это безоговорочно отрицал. Я постоянно отговаривала его, аргументируя свое мнение поговоркой «лучше синица в руках, чем журавль в небе», и ради меня он все же оставался в лагере. Да и, к тому же, мы прожили в нашей общине всю жизнь, так что уйти и все бросить просто не могли.

Но однажды это все же пришлось сделать. К нам на базу забрели трое мужчин. Они были избиты и в изорванных одеждах. Мы пустили их, отогрели и накормили. Пришельцы рассказали, что их прошлую общину, приблизительно такую же, как у нас, разорили Гнилые (так мы называли тех монстров), и наши командиры приняли их. Джейкоба, Николая и Маркуса.

Они прожили среди нас около месяца, работали, общались, и вели себя как друзья и как все мы, но однажды ночью перестали притворяться. Один из них зарезал Ройа (это был наш командир, заведовавший всем поселением), а другие двое разобрались с дозорными, открыли ворота и впустили целую толпу до зубов вооруженных солдат, устроивших настоящую бойню. Они убили всех мужчин и почти всех женщин и детей, разорили все. Лишь мы с отцом (насколько мне известно) сумели сбежать.

Так, к чему я тебе все это рассказываю. Хочу, чтобы ты знал. Многие люди, особенно в это время, ничуть не хуже Гнилых, — и кто там еще сейчас существует, — поэтому НЕ ДОВЕРЯЙ СЕБЯ И СЕСТРУ КОМУ ПОПАЛО!

Мне тяжело это говорить, но я хочу, чтобы ты вышел из бункера. Точнее, нет, не так. Я не хочу, чтобы ты из него выходил. Ты даже не представляешь, как меня начинает трясти только от одной мысли о том, что вы вместе с сестрой окажитесь снаружи. Будь моя воля, я бы оставила вас тут навсегда, в безопасности от того жестокого мира, который находиться за дверьми бункера, но я понимаю, что это неправильно. Как бы ни было тяжело, любой родитель должен отпустить своих детей несмотря ни на что. Я не хочу, чтобы вы всю жизнь вяли в этом месте, а потом хоронили друг друга, как меня. Так что выйдите наружу и найдите действительно безопасное место, где вы будете счастливы. Отыщите какую-нибудь резервацию, о которой так грезил ваш отец, и исполните то, на что нам… на что мне не хватило смелости. Раньше я не верила, но сейчас, спустя столько лет, верю. Правда.

P.S. 546A34F415R091 — это пароль от тира. Тот же пароль у оружейной комнаты и остальных комнат. Не смей уходить безоружным! И не забудь свой меч. Да, я случайно нашла его, когда меняла твою постель. У меня выпала из уха сережка и завалилась за матрас. Ты правда думал, что я не узнаю?

Передай Нике, что я сильно ее люблю. Как и тебя.

Мама»

Дочитав до конца, Саймон перечитал письмо еще несколько раз, а затем сложил исписанный лист