Платье из черного бархата - Кэтрин Куксон

– А мама где? – Не прекращая водить расческой по волосам спросил Дэйви.

– Она наверху, в мансарде, перебирает вещи. Хозяин разрешил ей взять кое-какое нижнее белье из сундуков. Там столько всего красивого. Я бы могла просидеть наверху целый день: так интересно покопаться во всех шкафах и сундуках, только мама не позволяет. Дэйви, мама сегодня какая-то сама не своя. – Лицо Бидди стало серьезным. – Ее что-то беспокоит, ты не знаешь, что?

– Я не знаю, – покачал он головой. – Но мне тоже показалось, что она расстроена. Я ее спросил, и она ответила, что у нее болит голова.

– Дело не только в этом, – с сомнением проговорила Бидди. – У нее и раньше голова болела. Странно, но… ты куда?

– Пойду скажу маме, что ухожу.

Когда Дэйви поднялся наверх, Рия стояла на коленях перед раскрытым сундуком среди вороха разной одежды. Дэйви осторожно подошел к матери. Он чувствовал здесь себя как-то неуверенно: эта часть дома ему не нравилась. Услышав шаги, мать повернулась и подняла голову.

– Я уже иду, мама.

– Уже столько времени? – удивилась она, поднимаясь.

– Я хочу пойти пораньше, – улыбнулся он.

– У тебя голова мокрая. – Она коснулась его волос.

– Да, – он застенчиво улыбнулся и пошутил, что случалось с ним очень редко: – Мне захотелось навести красоту. Когда пони меня увидит, он поймет, что я хороший мальчик.

Рия не засмеялась, а только улыбнулась. «Он назвал себя мальчиком», – думала она. Дэйви не сознавал еще, что вырос. Ему скоро исполнится двенадцать, но выглядел он на четырнадцать. Высокий, стройный и такой красивый, что просто глаз не оторвать. Глядя на Дэйви, Рия часто удивлялась, как у нее получился такой сын-красавец. Она любила всех своих детей и открыто готова была утверждать, что всех любит одинаково, но в глубине души знала, что к Дэйви она испытывала особое чувство. Она обняла его и на минуту крепко прижала к себе. Ее неожиданный порыв смутил обоих. Он отстранился, часто моргая.

В их семье никогда чувства не проявляли открыто. Неожиданная ласка матери озадачила Дэвида. На память ему пришел недавний разговор с Бидди.

– Ты… хорошо себя чувствуешь, мама? – неуверенно спросил он.

– Да, все хорошо.

– Ты в самом деле не заболела?

– Заболела? – коротко рассмеялась она. – Ты когда-нибудь видел, чтобы я болела? Злая бываю, это верно. – Она притворно нахмурилась.

– Нет, мама, ты никогда не злишься, – улыбнулся Дэйви. – Сердишься немного иногда; это правда, но не злишься.

– Ну, иди, иди, – сказала она и пошутила, когда он был у двери: – Ты поищи хорошенько, может быть, по дороге где-нибудь найдешь меч и доспехи, тогда ты въехал бы во двор при полном параде, точь-в-точь как один из тех рыцарей, о которых ты недавно читал.

– Да, мама, – весело рассмеялся Дэйви. – Это было бы здорово. Думаю, и хозяину понравилось бы.

Дэвид заторопился вниз по лестнице. Прислушиваясь к удаляющемуся топоту, Рия подумала: «Этот пони, кажется, изменит всю его жизнь».

Дэйви вернулся в половине четвертого. К этому времени в кухне собрались все: Джонни, Мэгги, Бидди и Рия. Дети с нетерпением ждали, когда мать отрежет им по куску хлеба, и они смогут отправиться встречать брата. Радостное волнение переполняло их. Неожиданно дверь открылась, и они увидели Дэйви, который стоял весь поникший, с каменным лицом, губы его были плотно сжаты.

Никто не проронил ни слова. В мертвой тишине Дэвид подошел к столу и посмотрел на мать.

– Его там не было, а мистер Хоуэл смеялся, – в голосе его звучала горечь.

– Смеялся? – прошептала Рия, на лице ее отразилось недоумение.

– Да, смеялся, – обреченно повторил Дэйви. – Еще он сказал: «Дырку от бублика ты дождешься от мистера Персиваля Миллера, а не пони». – Дэйви на минуту умолк, губы его дрожали. – А еще он добавил, что вряд ли хозяин доберется домой на своих двоих, Толу Бристону опять придется его подвозить.

Рия медленно обошла стол и хотела положить руку на плечо сыну, но он резко отстранился.

– Я сейчас переоденусь и пойду работать! – срываясь на фальцет, закричал он. – Я только работать и буду. Ты слышишь, мама? Я буду работать, и больше ничего. И пусть он засунет свое учение сам знает куда. Я ему так и скажу. Обязательно скажу. К черту его учение, и его тоже к черту!

Дэйви пулей вылетел из кухни, а все сидели и недоуменно переглядывались.

– Должна быть какая-то причина, мама, – рассудительно заметила Бидди.

– Да, причина должна быть! – Рия крикнула так громко, что Бидди вздрогнула. – И эта причина ввалится в эту дверь, причем скоро. А сейчас все – марш за работу, живо. Я сама во всем разберусь. Быстро, быстро отсюда, – она махнула рукой, призывая их поторапливаться.

Оставшись одна, Рия принялась с досадой колотить кулаком по доске с лежавшими на ней нарезанными овощами. Куски, как живые, прыгали в разные стороны, но она ничего не замечала, твердила сказанную Бидди фразу: «Должна быть причина, должна быть причина», – в такт качая головой. И все это время она не отрываясь смотрела на дверь, словно ожидая возвращения пьяного мужа.

Спустя час в дом вошел Персиваль Миллер. В холле он некоторое время постоял, опустив голову, огляделся и наконец бросил взгляд на лестницу. Потом он направился в гостиную. У камина висел шнур звонка, он дернул его и стал ждать.

Против обыкновения, Рия появилась не сразу. Она медленно открыла дверь и так же медленно вошла в комнату, ступая твердо и решительно. Выражение его лица заставило замереть ее на месте. Она никогда не видела его таким. Больше того, мистер Миллер был совершенно трезв. Он медленно подошел к ней почти вплотную и остановился.

– Где он? – глухо спросил он.

– В поле, косит, сэр, – тихо ответила она.

– Ах, Рия. – Он отвел глаза в сторону. Затем снова взглянул на нее. – Я с трудом заставил себя вернуться домой.

– Что случилось, сэр?

– Это длинная история, вы не поймете. Я и сам не все понимаю. Знаю только одно: мой поверенный сообщил мне, что добрая половина акций, с которых я получал жалкий, но все же доход, значительно упала в цене. Поэтому вместо обычных двадцати четырех – двадцати шести фунтов, мне выплатили всего двенадцать. Что я мог поделать? – Он в отчаянии развел руками. – Я… я даже не заехал по своему обыкновению в трактир, зная, как переживает мальчик. Как он это воспринял?

– Боюсь, сэр, плохо, – подавив вздох, ответила она. В голосе ее чувствовалось участие. – Но я рада, что существует причина. Бидди сказала, что обязательно должна быть серьезная причина.

– Ха! – криво усмехнулся мистер Миллер. – Я должен поблагодарить Бидди, – язвительным тоном продолжал он. – Она сохранила веру в меня, а вы и, без сомнения, Дэвид, решили, что я приду навеселе или того хуже: меня привезут мертвецки пьяным…