Платье из черного бархата - Кэтрин Куксон

Кэтрин Куксон

Платье из черного бархата

Часть I

Путешествие

Глава 1

Если бы жилища горняков объединял общий двор, в нем непременно оказался бы и вход в саму шахту. В действительности же в поселке было три узкие, идущие одна за другой улочки, с выстроившимися вдоль них невзрачными домиками, которые отделяли друг от друга кучи золы да деревянные будки туалетов – недавно появившееся новшество.

Пыльные и грязные улицы имели неожиданно красивые названия: улица Примул, Первоцвета, Маргариток. Первые две насчитывали по двадцать пять домов, а на третьей их было целых тридцать три!

Население поселка напоминало большое семейство, состоящее из отдельно живущих семей. Жители каждой улицы старались держаться вместе, имели общие интересы. Но когда в поселок приходила большая беда, территориальные распри тут же забывались. Горе сближало и объединяло людей.

Даже самые маленькие обитатели поселка знали, откуда ждать несчастья. Источником постоянной опасности всегда оставалась шахта – эта огромная черная дыра в земле; гибель в ней сулили и огонь, и вода. Погребенных в шахте горняков невозможно было достойно похоронить. Они не имели даже могильного холма, которого мог коснуться луч солнца. Надгробием им служила многометровая толща земли.

Однако новая беда, свалившаяся на поселок, к шахте отношения не имела. Эта напасть напоминала лихорадку, но была куда страшнее. Из-за нее желудок отказывался принимать пищу, а то немногое, что в него попадало, выходило не задерживаясь. Тело человека, пораженного этой хворью, покрывалось потом, выступавшим из пор, словно слезы из глаз. Называлась эта ужасная болезнь незнакомым словом – холера.

Как вихрь пронеслась она по поселку, унеся с собой жизни четверых мужчин, двух женщин и троих детей.

Первой жертвой стал Сэт Милликан. В поселке поговаривали, что именно он и принес заразу из Гейтсхеда, куда ездил обучаться грамоте.

После его смерти все сошлись во мнении, что гордыня до добра не доводит. А уж гордым и самонадеянным Сэта считали все. И он действительно гордился. Милликан был далеко не лучшим забойщиком, однако он умел расписываться, знал буквы и мог читать Библию, чем был безмерно горд. Но, по мнению соседей, в своей гордыне он зашел слишком уж далеко, даже не пустил своего старшего десятилетнего сына и девятилетнюю дочь в шахту. Видите ли, он решил, что его дети должны работать под голубым небом и видеть свет божий, а не зарываться, как кроты, в землю. Сэт не изменил своего решения и после того, как Рейнтон, приходской священник, попытался внушить ему, что Господь дает всем людям время наслаждаться и солнцем, и светом. А заниматься каждый человек должен тем, что написано ему на роду. Ответ Сэта Милликана стал известен всей округе. «К чертям эти разговоры», – вот что сказал этот нахал. И хотя священник сдержался и промолчал, взгляд его был достаточно красноречив и невысказанные проклятия обрели силу. Поговаривали также о том, что Сэт, скорее всего, попал в ад за свои грешные слова.

К жене, а теперь уже вдове Сэта, Марии, или Рии, как ее чаще называли, в поселке относились по-разному. Большинство считали ее чужой. Дочь рыбачки, Рия приехала в деревушку из Шильдса. А всем известно, что от такого брака не жди ничего хорошего. Ибо пути того, кто плавает по просторам морей, и ползающего, как червь в земляных глубинах, пересекаться не должны.

Но вопреки этому устоявшемуся мнению, Сэт Милликан и Мария Ристон встретились и поженились. Ему в то время было двадцать шесть лет, а ей всего шестнадцать. За десять лет их супружеской жизни они вырастили четверых из восьми рожденных Марией детей. Вот сколько оказалось в ней жизненных сил.

В отличие от окружавших ее женщин, Рия по-прежнему держалась прямо, а фигура ее осталась подтянутой. Все так же красивы были золотисто-каштановые волосы, и молодо блестели глаза, а о ее языке справедливо говорили, что режет он ничуть не хуже бритвы. После смерти мужа он стал еще острее, особенно когда ей приходилось обсуждать Билла Норскотта.

Многие мужчины в поселке заглядывались на Рию, но Биллу Норскотту труднее всего было оторвать от нее взгляд. Именно об этом человеке и шел разговор в доме Милликанов (если, конечно, можно так назвать убогое жилище, состоящее из двух комнат с земляным полом).

Опершись о край стола и подбоченясь, Рия вздернула подбородок и с вызовом взглянула на своего деверя.

– Я тебе уже сказала, Тэд, – склонив голову на бок запальчиво произнесла женщина, – даже если бы Норскотт оказался последним мужчиной на земле, то и тогда я бы не позволила ему прикоснуться даже к грязному подолу своей юбки. Ты советуешь мне ради крыши над головой идти к нему и посадить себе на шею его девятерых ребят. – Она брезгливо поморщилась. – Да в их доме, этом хлеву, и для них самих места мало, а тут еще я с четырьмя детьми. Представить только, пятнадцать человек в такой лачуге! Фу! – Она медленно покачала головой и добавила с осуждением: – Я думала, ты меня хоть немного уважаешь, Тэд Милликан, а ты предлагаешь мне подобное.

Тэд во многом уступал своему умершему брату. Он был не таким крепким и рослым, как Сэт, да и к тому же не отличался большим умом.

– Рия, у тебя нет выбора. Нужно смириться, иначе вы все окажетесь на улице, – с грустью промолвил он. – Если бы Сэт погиб в шахте, начальство, быть может, и подыскало бы вам что-нибудь. Но народ прибывает, а с жильем туго, сама знаешь. Так что вряд ли тебе разрешат здесь остаться. В любое время может явиться Брэнниган и объявить, что вам пора освобождать дом. Я потому и затеял разговор о Билле. – Немного помявшись, Тэд продолжил: – Мы с ним поговорили и он… согласился взять к себе тебя и…

– Так, значит, он согласен! – не давая ему договорить, взорвалась Рия. – Этот надутый грязный выпивоха готов взять меня в свой дом. Кончим на этом наш разговор, Тэд. И знаешь что, лучше тебе уйти отсюда, да побыстрее, пока я по-настоящему не рассердилась… Хотя нет, подожди. Послушай, что я скажу тебе. Мы не будем дожидаться, пока нас отсюда выставят, мы сами уйдем. Я собираюсь вернуться к своей родне. Пусть меня там встретят без особой радости, но я буду дышать чистым воздухом. А это уже ох как много. Теперь я могу тебе признаться, что каждый день, проведенный здесь, был для меня ненавистен. Это ужасное место: горы шлака подступают все ближе, везде кучи золы и мусора, а уж люди чего стоят. Многие косились на моего мужа, потому что он желал для себя и своей семьи другой жизни. И если бы я не уважала Сэта и не ценила его стараний, то бежала бы отсюда без оглядки в первые же месяцы после свадьбы, уж можешь мне поверить. И вот еще что, Тэд. Ни ты, ни Мэри Эллен так и не позвали нас к себе. А ведь кроме вас с ней в доме только два парня, к тому же один скоро женится и заживет своей семьей отдельно.