Танго Предтеч (СИ) - Ветер Морвейн "Lady Morvein"

Эл снова затянулась.

- Такой случай, а мне ничего от тебя не надо. Ладно, будешь должна.

Эл чуть отвернула голову и что-то набрала на сенсорной панели.

- Как тебя представить? – спросила она.

- Инэрис.

- Очень оригинально. А фамилия?

- А она обязательна?

Элеонор обернулась ко мне и посмотрела на меня как на сумасшедшую.

- А ты бы приняла у себя в доме Инэрис-без-фамилии?

Я колебалась. Ещё пять минут назад я была готова встретиться с Рейвеном и рассказать о себе всё, но мне не хотелось делать это вот так. Эл вздохнула.

- Ладно, Инэрис Сон, исследовательница института докосмической истории. Может быть, так тебя не сварят живьем, и Аврора скажет мне спасибо.

- Я скажу: спасибо.

- Будешь должна, - повторила сестра и, отвернувшись, приготовилась нажать отбой.

- Постой, - остановила я её, и Элеонор снова поглядела на меня. На лице её отразилось плохо скрываемое нетерпение. – А ты почему не присутствуешь на вечере? – спросила я.

Эл усмехнулась.

- Неинтересно, - сказала она, - к тому же, ты мне всё расскажешь.

Не дожидаясь ответа, Элеонор нажала отбой.

Секунду я помешкала, размышляя, что могли бы значить её последние слова. Но поворачивать не в моём стиле, и я, вздохнув, двинулась вперёд.

Через пятнадцать минут я в самом деле приблизилась к посту охраны и мило улыбнулась. Сюда проникнуть оказалось потруднее, чем во «Второй Круг». Даже после того, как привратники убедились (не без помощи телепатии), что я действительно Инэрис Сон, меня поместили в маленькую комнатку без окон и просканировали в шести диапазонах. У меня отобрали скорчер и волновой дагер, передатчик и шприц со стимулятором – мне не хотелось оказаться в том же состоянии, что две ночи назад, но теперь приходилось рассчитывать только на внутренние силы организма. Меня заставили разуться и снять ремень с серебряной пряжкой, так что по окончании процедуры я чувствовала себя так, будто искупалась в душевой общего пользования.

Впрочем, пути назад не было. Мне оставалось только расправить плечи и сделать вид, что в процедуре нет никаких… хм… излишеств.

Я с любопытством осматривала парк. Он походил на уменьшенную копию среднего уровня нашего парка в Нимее – те же скульптуры, кустарники, остриженные в причудливые формы… Только всё здесь было как-то мрачнее. От цветов исходил запах перезрелых абрикосов. Деревья стремительно теряли листья, уже устлавшие аллеи кроваво-золотым ковром. В лучах закатного солнца, игравшего бликами на изгибах гранитных скульптур и чугунных статуй, партер выглядел угрожающе. А особняк… кажется, его не перестраивали со времён начала экспансии. Здесь властвовала даже не вечная классика стройных колонн, шпили башен этого маленького замка упирались в небо и разрезали тучи острыми верхушками чёрных крыш. Стрельчатые окна украшала мозаика – как я поняла спустя несколько минут, она не была пустой декорацией. Сквозь маленькие кусочки цветных стёкол проникал минимум солнечного света, зато прозрачные вставки располагались так, что пропускали свет самых ярких звёзд.

Миновав партер, я вошла в особняк и сразу оказалась в музыкальной зале. Гостиная была заполнена людьми, стоявшими вдоль стен аккуратным полукругом. Против воли я уже искала глазами Рейвена, мне хотелось покинуть это место как можно скорей – но его здесь не было. Дворецкий ударил жезлом о пол и назвал моё имя, но никто не обернулся, кроме сухопарого старика, стоявшего за кафедрой в центре зала. Взгляд его мог обратить в лёд. Я поспешно стала продвигаться в сторону, стараясь затеряться в толпе, но взгляд этот продолжал преследовать меня.

Стоя у самой стены, так что центр зала был едва виден за спинами других гостей, я каждые несколько секунд проверяла прочность щитов. Мне казалось, что старик раздевает меня взглядом и видит насквозь. Он узнал меня? Я не знаю этого до сих пор. Но в глазах его плескалось столько ненависти, будто я лично убила его мать и тринадцать старших братьев.

Да, Аврора, я помню эту историю. Я не осуждаю ни тебя, ни Орден, ставший орудием в твоих руках. Тао тогда угрожали прочности престола. Они поддерживали бунтовщика Галактиона, и только уничтожив их, ты могла остановить кровопролитие в империи. Наверно, когда я шла сюда, я просто не ожидала, что ненависть в человеке может жить так долго. Почти тысяча лет прошла с тех пор, как был уничтожен Орден Терс Мадо. Князю тьмы, как называет себя герцог, тогда было четырнадцать. Огромная жизнь прожита им, а он, кажется, всё ещё помнит о случившемся. Ты, быть может, скажешь, что это моя фантазия разгулялась сильнее, чем следует. Но всему своё время. Ты поймёшь, что я права.

Всё ещё не отводя от меня взгляда, Эрик Тао воздел руки к небу, и между запястьями его заискрились всполохи энергии. Я не стану называть тебе слова, который он произносил, и жесты, которыми сопровождал их, потому что не желаю повторять звуки языка, который до тех пор видела лишь на страницах книг. Он говорил не на Саус. Тёмный краи? Лишь отчасти. Магическая часть его проповеди включала в себя языки варваров Анти и демонов Хель. Я поняла не всё, но вот краткое изложение его слов.

- Взываю к тебе, хозяин, забытый во тьме веков, тот, что скрывается во тьме меж звезд, тот, чьё имя проклято и забыто.

Он говорил, а мозаичный купол над его головой сворачивался, открывая взорам потемневшее небо.

- Тот, что старше неба, тот, кто говорит голосом Чёрной Луны. Услышь меня.

Ты понимаешь, Аврора? Ты понимаешь, кому возносил он молитвы? Скажи, не зря пришла я на этот вечер?

Я пропущу церемониальные слова, как я уже сказала, мне противно их повторять. Главное началось минут через пятнадцать. Двери в залу открылись, и гости расступились, пропуская процессию из четырёх человек. Трое в чёрных балахонах, с клинками из платины у пояса, полумесяцем окружили огневолосую деву, идущую впереди. На девушке не было ничего, кроме тяжёлого амулета на шее и платиновых наручников на запястьях. Присмотревшись, я увидела кровоподтёки на шее и предплечьях.

Когда она проходила совсем рядом, я вздрогнула. Рука моя непроизвольно поползла к кобуре. Девушка была светлой. Не знаю, что я делала бы, если бы у меня не отобрали оружие.

Впрочем, нет. Я не сделала бы ничего. Отсутствие оружия лишь оправдание, потому что сложно сознаться самой себе в бездействии. Девушка вошла в круг. Рисунок на полу – звезда, ограниченная кругом – полыхнул огнём, и она вздрогнула, когда пламя коснулось её ног. Её спутники шли следом, но их пламя не трогало. Они остановились так же, полумесяцем в лучах звезды.

- Прими наш дар, - закончил Князь.

Молниеносно сверкнуло в воздухе лезвие ножа. Моя рука потянулась к рукоятке бластера… которого, конечно же, не было у бедра. А если бы и был, то что? Не знаю, рискнула бы я им помешать? Меня не пугало их число. Я – адепт Ордена, противостоять превосходящему числом противнику – мой естественный долг. Но каковы будут последствия того, что я вмешаюсь в то, что здесь происходит?

Лезвие вонзилось в обнажённую грудь девы и стало поздно рассуждать. Поток света рванулся из раны к самому небу, а князь начал читать последнее заклятье. Я не могла смотреть. Медленно, стараясь не потревожить зрителей, раскачивающихся в религиозном трансе, я стала продвигаться к выходу.

Идти назад оказалось намного легче. Как будто раньше невидимое силовое поле не пускало меня, или что-то иное, запредельное, старалось не допустить моего присутствия на этой церемонии.

Я – материалист до мозга костей, но этот мир продолжал навевать на меня жуткое ощущение мистического предназначения, тёмного и пугающего. Кроны деревьев угрожающе шелестели над головой и подсознание подсовывало ощущение, что смутные тени наблюдают за мной из полумрака леса. Насмехаются над моей слабостью.

«Слабостью?» - тут же спросила я себя. «Слабость – нежелание видеть, как умирает человек? Нет уж, скорее слабость в том, что я не решилась им помешать».

Но разум подсказывал, что наброситься на них с голыми руками было бы более чем глупо. На этой планете я никто. Даже Орден не имеет законных оснований вмешиваться в дела аристократов на их суверенной земле. А что думает Орден о том, что тут произошло – и вовсе тайна за семью печатями. Если эту церемонию не скрывают, очевидно, никто не выразил протест.