Экзамен на разумность - Сергей Хохлов

«Наибольшую опасность для индивида представляет другой индивид, превосходящий его по своим возможностям (по каким-то признакам, существенным с точки зрения социального бытия, — по интеллекту, талантам в области искусства, изворотливости, красноречию, корыстолюбию). Отсюда — стремление ослабить социальную позицию другого индивида; не допустить усиления, если ослабить нельзя; свести усиление к минимуму, если нельзя помешать усилению. Так что обычно встречающиеся двуличность, доносы, клевета, подсиживание, предательство суть не отклонение от нормы, а именно норма… Неизбежным следствием рассмотренных принципов сотрудничества является тенденция к осреднению индивидов. Будь как все — вот основа основ общества, в котором коммунальные законы играют первую скрипку. Индивид стремится к максимальной независимости от всех других индивидов и стремится максимально подчинить, по крайней мере, одного — другого индивида. Индивид стремится переложить на других неприятные дела, которые должен делать сам. Если индивид может безнаказанно нарушить нормы морали в отношении других индивидов и ему это нужно, он их нарушает. Если индивид имеет возможность безнаказанно причинить другому зло и ему это нужно, он его причиняет. Если индивид может безнаказанно присвоить продукты чужого труда и ему это нужно, он это делает (примеры этого бесчисленны: взять хотя бы практику присуждения премии, выдачу авторских свидетельств на изобретения, поездки на конгрессы, плагиат). Индивид стремится уклониться от ответственности и переложить ее на других».

«И путь начинающего прохвоста должен выглядеть как путь развития коммунистического общества от большего негодяйства к меньшему, т. е. как прогресс».

Некоторые моменты из книги господина Зиновьева я бы предложил своим оппонентам заучить наизусть, чтобы им легче было применять их в своей жизни.

«В реальной жизни происходит такое сложное переплетение интересов и действий людей, то усмотреть в этом клубке откровенное действие коммунальных правил оказывается возможным лишь в редких случаях. И в целом складывается лицемерная атмосфера дружбы, взаимопомощи, взаимовыручки. Подлинные механизмы поведения людей прячутся в мешанине действий и слов».

Что тут сказать? Изначально интересы людей просты и понятны, и каждый из людей на самом деле хочет блага (в этом я соглашусь с Зиновьевым), но не для себя (для того, чтобы хотеть блага, превыше некоторого минимума, лишь для себя, надо быть совсем уж одноклеточным, а это уже «клиника»), а для других людей — для своих близких, для друзей, родственников и т. п.

Чтобы очистить воду от замутнения, надо оставить ее в покое.

Если все люди — ваши близкие, то лицемерить в их среде оказывается просто невозможно. В новом обществе «атмосфера дружбы, взаимопомощи, взаимовыручки» будет естественной, а не лицемерной. Впрочем, то, что люди хотя бы на словах пытаются придать своему крысячьему поведению некоторую человечность, говорит о том, что подсознательно все понимают, что все должно быть «не так». И даже где-то в глубине души знают, как должно быть.

«Отношения начальствования и подчинения, очевидно, в самом исходном пункте есть неравенство. Оно в принципе неустранимо, раз существует общество».

Это почему? Мы с вами, как люди ученые, изначально сомневающиеся в любом «очевидном» утверждении, удивимся столь однозначному выводу Зиновьева.

«Общий принцип этого отношения таков: социальная позиция руководителя (начальника) выше, чем подчиненного, он представляет большую ценность для группы, чем подчиненный, его вознаграждение выше, чем вознаграждение подчиненного».

Для Зиновьева это утверждение оказывается несомненным. Он вообще ставит много хороших вопросов, на которые оказывается не в состоянии дать ответы и попросту оставляет их как есть. Он констатирует — происходит такое-то явление, протекает оно так-то и так-то. И раз оно происходит, то не происходить не может, а раз протекает так-то, а не как-нибудь эдак, то иначе и быть не может. Его подход — подход описателя, от настоящего научного анализа и попыток предложения альтернативных путей он устраняется.

Вообще, мы подошли к интересному моменту творчества господина Зиновьева — к его осмыслению отношений начальника и подчиненного. То, что в современном обществе эти отношения извращены, прямиком следует из их описания:

«Позиция руководителя есть более выгодная социальная позиция, чем позиция руководимого, что очевидно всем нормальным людям. Поэтому руководство не есть функция, которую благородные великомученики выполняют на благо народа. Это позиция, за которую идет ожесточенная борьба. Чем выше ранг руководителя, тем выше его позиция, тем больше благ он имеет, тем защищеннее его положение, и потому тем ожесточеннее борьба за эту позицию. Важнейший принцип действий руководителя — представить свои личные интересы как интересы руководимой группы и использовать руководимую группу в своих личных интересах. Если руководитель и предпринимает какие-то действия в интересах группы, это есть лишь одно из средств достижения им личных целей, и прежде всего — одно из средств карьеры. Человек, хорошо организовавший дело, в некоторых случаях, но далеко не всегда, имеет больше шансов на карьеру. Но чаще карьера бывает успешнее за счет кажущихся, а не действительных усовершенствований и улучшений, — одна из основ очковтирательства, дезинформации, откровенного обмана. Надежды на то, что руководство примет меры, позаботится, улучшит, — детски наивные иллюзии. Руководство предпочитает демагогию о улучшении реальному улучшению, а если и идет на улучшение, то из страха ослабить позиции без этих улучшений, из желания усилить свои позиции, из-за внутренних своих интриг. Что же касается действия коммунальных законов, то руководство не только не стремится их ограничить, но и стремится их всемерно поощрить, ибо оно само — наиболее концентрированный продукт этих законов».

Как вам это? Согласны? А вот это:

«Профессия руководителя заключается главным образом в том, чтобы уметь удерживаться, пробиваться, лавировать. И лишь в незначительной степени она связана с внешним делом — с руководством людьми. Потому на роль руководителей заявляют претензии лица, наименее связанные с соображениями морали и наиболее бездарные с какой-то иной, профессиональной точки зрения. Индивид, вступивший на путь карьеры руководителя, скоро убеждается в том, что это — наиболее легкий с точки зрения ума и способностей и наиболее выгодный с точки зрения вознаграждения вид деятельности. Число лиц, отказывающихся потом от этой деятельности, настолько ничтожно, что их практически нет. Так что ничего ненормального нет в том, что выжившие из ума старики занимают руководящие посты и добровольно не покидают их. К тому же руководитель в таких случаях, начиная с некоторого уровня, становится лишь символом большой группы лиц, стоящих у власти».

Итак, Зиновьев констатирует, что наши руководители в подавляющем большинстве аморальны, бездарны, непрофессиональны и т. п., однако за всем этим вновь следует его обычный вывод — «так было, так есть и так будет во веки веков, аминь».

Вот он задает интереснейший вопрос:

«Как, например, сравнивать вклад в общество директора института и рядового сотрудника? Руководствоваться тут принципом стоимости подготовки бессмысленно. Подготовка, например, хорошего переводчика — дело более кропотливое, чем подготовка директора. Ту работу, которую выполняют некоторые младшие сотрудники, могут делать единицы. А быть директором способна третья часть сотрудников учреждения».

На который, опять же, не дает никакого внятного ответа. Зиновьев констатирует лишь, что ценность работы члена общества определяется его социальным положением.

«Как сравнить труд начальника и подчиненного?! Имеется единственный общественно значимый критерий сравнения труда в таких случаях: это — фактические социальные позиции людей. Средненормальное осуществление деловых функций человеком в данной его социальной позиции соответствует его труду, отдаваемому обществу. Практически принцип „каждому — по труду“ реализуется как принцип „каждому — по его социальному положению“».

Я соглашаюсь с ним в этом выводе в переложении его для нового общества (то, что для нового общества описанная ситуация таких вот отношений начальника и подчиненного совершенно неприемлема, не вызывает сомнений, как и то, что неприемлема она в принципе вообще для любого общества) — ценность работы человека определяется его положением в обществе. Иначе говоря — статусом. Мы вновь (на этот раз уже совместно с Зиновьевым) приходим к идее статусного общества. Однако что такое социальное положение в современном обществе и что такое статус в обществе новом? Эти два понятия при их внешней похожести внутренне в корне различны. Статус — это заслуженное человеком положение в обществе, полученное за реальные заслуги перед ним. Что такое социальное положение в нашем современном обществе и как оно «находит своих героев», объяснять особенно не надо, — все мы свидетели этого лохотрона.