Типичный Петров - Владимир Новиков

Откровенный разговор на эту тему практически невозможен. Про других мы сплетничаем с удовольствием, а про себя самого каждый человек неизбежно начинает врать. И писатели в том числе в своих романах.

А что, если посмотреть на полигамию как на явление природы, существующее независимо от нашей воли? Как на электричество, скажем, которое одних заряжает, по другим ударяет, третьих вообще может насмерть убить.

Я как технарь рассуждаю. В электротехнике есть соединение проводников параллельное, а есть последовательное. Примерно такие же есть два способа осуществления полигамии. К параллельному прибегают мужики аморальные: у них есть главная любимая женщина плюс одна или несколько дополнительных. И напрямую их толковый электрик никогда не соединяет. Скрывает, хитрит, юлит и все такое прочее.

А соединение последовательное осуществляют мужчины, так сказать, высокоморальные. Такой товарищ, возжелав свежую женщину, бросает на фиг свою законную супругу (с детишками, если таковые имеются) и вступает в новый счастливый брак. Как человек пылко влюбленный, он начинает жизнь с начала и даже истинными своими детьми нередко считает только прижитых в новом браке. А прежние отпрыски – вроде черновиков, пусть хоть подыхают вместе с их презренной матерью. И ты, и я тому примеры из реальной окружающей жизни приведем без труда. Мастеров последовательного соединения отличает предельная искренность. Такой чистюля вроде и не догадывается, что за вторым браком ждет его третий – и далее везде. Если он в семьдесят лет женится на тридцатилетней, то я не дам гарантии, что в восемьдесят он не поменяет ее на двадцатилетнюю.

Абсолютное большинство мужчин (за вычетом, конечно, гомосексуалистов) подразделяются на два упомянутые типа. И вашему брату женщине приходится выбирать, что лучше. Точнее, что будет меньшим из зол.

Скажешь, что встречаются в природе и мужчины совершенно моногамные.

Конечно, встречаются. И каждый из нас всегда в официальной ситуации заявит, что лично он таковым и является. Но, по правде говоря, истинный однолюб – это такой самопуп, который любит одного себя. Или это такой уж зануда, что вы, только взглянув на него, убежите на все четыре стороны. Настоящая женщина многое вытерпит, но скуки она не выносит. Как правило.

33. ЖИЗНЬ ОПЯТЬ…

Опять она за меня крепко взялась. Является под разными именами, смотрит разноцветными глазами, приглашает в нее войти, не считаясь ни с какими условностями…

Катя тут объявилась. Какая Катя? Не помнишь разве? Подожди, про то, как с Витой встретился, я тебе рассказывал? Но ведь эпизод этот начался с Кати. Видишь, какое раздвоение происходит. Я с тобой все время мысленно беседовал, а потом, когда короткая встреча происходила, то же самое повторял в сокращенном варианте. Значит, девушка эта симпатичная под сокращение и попала.

Так вот, прежде чем к большой красноволосой Вите за столик подсесть, я в том же заведении с юной Катей, неспетой песней моей, случайно пересекся. И трусливо удалился, когда ее кавалер, вышедший из туалета, стал к столику приближаться. На этом, как говорится, кончился концерт.

И вот – второе отделение. В антракте длиною в год Катя успела за того кавалера замуж выйти и дитя родить – как время мчится! Все это она доложила мне по телефону, а позвонила, чтобы справиться: не буду ли я в нашем бывшем исследовательском центре, где состоится ностальгическая встреча и званый вечер. Один из товарищей, наваривший несметную кучу бабок, затосковал по прежней жизни и захотел посмотреть, кто теперь с кем и как.

– Поскольку моя ностальгия – это прежде всего вы, то вот я и решила позвонить и уточнить. Придете?

Что делать – прихожу. И прохожу мимо. Мимо статной дамы в серебристом бальном наряде с бьющим наповал декольте. Она, слава

Богу, не обижается, а хохочет. Да, не на год Катя повзрослела, гораздо более. (Я ей, конечно, этого не говорю, а про себя с каким-то удовлетворением отмечаю, что девичья матовость и угловатость сменились плавностью и блеском.) Нам подносят шампанское, но рука, щедро украшенная кольцами, выискивает среди бокалов апельсиновый сок:

– Я своего Ваську спаивать раньше времени не хочу. Пусть подрастет немного.

При этих ее словах мой взгляд почему-то упирается в два больших круглых сосуда, из которых регулярно пьет вышеупомянутый Васька. Что это со мной? Даже неудобно: первый раз видишь, что ли? А женщина нисколько не смущена, даже напротив.

– Вспоминаю я прежнее время… Как я была глупа! Не ценила эту атмосферу потрясающую. Кругом – личности. Люди не тупо упертые в работу, а живые, эмоциональные. Сколько я тогда внимания получила!

Новую прическу, каждую шмотку новую прокомментируют. Похудела, потолстела, загорела летом – все будет замечено и обсуждено с разных идейных позиций. Чихнешь или кашлянешь – о твоем здоровье заботиться начинают: кто таблетку предлагает, кто зовет в рюмочную погреться. А теперь сижу с Васькой, и кроме него никто не интересуется моими прелестями. Муж за курсом доллара следит круглые сутки. Придет домой

– уставится в телевизор, на меня взглянуть даже не успевает, а уж чтобы потрогать…

Ну, дает… Но вообще-то она и раньше была настолько же откровенна: чего уж только про своих родителей, про сестру свою она мне не рассказывала в свое время! А теперь у нее новый родственник появился, и его она точно так же рассекречивает… Между тем Катю начинают со всех сторон обступать наши ребята, тоже заматеревшие за минувшие годы. Они стали проще в комплиментах. Довольно прямолинейно выражают сожаления, что такую бабу пропустили: “Слышь, Кать, будешь проводить тендер на любовника, имей дядю Витю в виду”. И такие знаки внимания она охотно приемлет, входя в роль королевы бала. Ну конечно… Когда я, распуская язык, рассказывал Беатрисе, что есть такая девушка Катя, которая ко мне тянется, то Бета спокойно, без язвительности, добавляла: “И не только к тебе”. Правильно! И мне пора, наверное, отчаливать.

Однако стоит мне только двинуться в сторону от пиршественных столов, как Катя поднимает руку вверх и длинной ладонью своей делает отрицательный знак: не надо уходить без нее! Терпеливо жду, когда она выберется из опутавшей ее сети жадных взглядов и дружеских прикосновений к разным частям тела. Глазищи сияют во всю синь, щеки пунцовеют.

– Моя шкура – вот эта, – указывает она в гардеробе на длинную норку с голубоватым оттенком. И сумка у нее, оказывается, из такого же точно меха. Ну, это уж блажь… Дурят богатенькие.

Подавая манто, я случайно касаюсь ее наэлектризованных плеч. Ты что делаешь, Петя? Забыл шахматное правило “тронул – ходи”?

И вот мы снова движемся по нашим неизменным линиям – от Малого проспекта к Среднему, от Среднего к Большому. Всходим на мост

Лейтенанта Шмидта, где обычно Катя начинала делиться своей девичьей дурью, такой смешной, трогательной, порой рискованной и выходящей за рамки приличий… Выберется ли и теперь ее душа из дорогостоящей шкуры?

– А помните, Юрий Николаевич, как мы с вами пиво пили на

Конногвардейском бульваре, на скамейке? Жара была страшенная. Я тогда сушкой подавилась, закашлялась, и вы меня по спине хлопнули. А потом по этому же месту так нежно меня погладили…

Нет. Но делаю вид, что помню. У меня самого с Катей больше не летние, а осенне-весенние, демисезонные воспоминания связаны. Как мы по желтым листьям шагали. Как через лужи помогал ей перешагивать-перепрыгивать. Как пьянил нас запах талого снега.

– Да, – она продолжает. – Я надеялась, что за этим какие-нибудь еще жесты последуют, но вы меня проводили до моего дома на Вознесенском и у дверей совершенно официально распрощались. У себя в комнате, снимая прилипшую к спине майку, я оглянулась в большое зеркало старого бабушкиного гардероба: нет ли там следа от вашей ладони.

Конечно, не было. И я, помню, тогда в ванную не пошла, залегла спать грязная, чтобы новое состояние как-то зафиксировать.

А когда замуж вышла, долгое время не могла почувствовать себя женщиной в полной мере. Не удавалось расковаться. И вот однажды ночью, когда муж ко мне приблизился, я вдруг вспомнила все это: пиво

“Невское”, скамейку, вашу ладонь на спине… Кое-что моя фантазия, конечно, дорисовала: в полусне мне привиделось, что вы меня в спину целуете, плотно прижавшись сзади. И тут блаженство пролилось на меня теплым дождем. Так что у меня с вами была гораздо большая близость, чем вы можете предположить…

Мы уже прошли Поцелуев мост и сворачиваем на Декабристов. До

Вознесенского проспекта – минут десять. Опять обидеть женщину официальным прощанием? Призрак страсти, невидимкой шагающий между нами, засуетился, и Катя отвечает – не то ему, не то мне:

– Я не там теперь живу. Родители в отъезде, и я должна сегодня весь их ботанический сад полить: юкку, кактусы и прочее. А потом уже домой: через два часа мне Ваську кормить.