Завтра. Дети завтра. Яркий флаг завтра - Артур Лео Загат
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Со свободой и справедливостью для всех.
В этой земле больше нет ни свободы, ни справедливости. Только хлысты и ружья одетых в зеленое людей, которые стали господами это земли, только их окруженные колючей проволокой тюремные лагеря и петли палачей, их господство и их жестокость.
Во всей обширной земле свобода и справедливость только на Горе, на которую во Время Страха Старшие привели детей, теперь выросших и ставших Мальчиками и Девочками Группы, и спрятали их от одетых в зеленое орд.
Высокий, в два-три раза выше самых высоких деревьев леса, обрыв окружает основание Горы.
На каменных стенах этого обрыва нет опоры для рук или ног для того, кто хотел бы подняться, и все основание обрыва окружено нагромождением камней. Когда еще гром смерти катился по небу, Старшие привели маленьких детей на Гору и взорвали узкий холм, по которому проходила дорога, позволившая им подняться.
Сами Старшие погибли под камнями этого рухнувшего узкого холма, но оставили Обязанности и Запреты, которым должны следовать дети, и так как они неукоснительно выполняли эти Обязанности и Запреты и так как лес защищал от Далекой Земли внизу и от пролетающих в небе самолетов, дети выросли на Горе и стали высокими и сильными.
Те, кто был хозяевами земли, ничего не знали о детях на Горе. А дети ничего не знали о Далекой Земле и ее хозяевах, пока Дикар не спустился с обрыва в Далекую Землю и не столкнулся с живущим в ней ужасом; он привел с Далекой Земли двоих: Джондоусона и Мартудоусон, которые многому его научили.
И из-за того, что он узнал, и из-за своих снов, которые он видел все время, пока жил на Горе и которые были не сном, а воспоминаниями о Давным-Давно и Времени Страха, Дикар добавил к клятве, которой Джондоусон научил Группу, еще одну клятву, которую сейчас произносила Группа.
Мы клянемся отдать целиком себя, все свои силы, всю нашу жизнь, – звучали чистые молодые голоса Группы, – чтобы изгнать захватчиков с нашей земли и снова сделать ее свободной.
Хор кончился, но еще несколько мгновений загорелые руки оставались протянутыми к флагу, и в горле Дикара был комок, а в глазах блестели непрошеные слезы.
* * *
Руки опустились. Дикар поставил древко флага на землю, подхватил руками складки, чтобы они не волочились по земле, и в это время к нему из рядов Группы подошла Мэрили, его сероглазая гибкая подруга.
Дикар аккуратно свернул флаг и наклонил древко, чтобы Мэрили могла надеть на него длинный черный чехол, который сшила для этой цели, и прочно привязать к белому, с ободранной корой древку.
Группа разбилась на части, и все направились на работу, которую определили за завтраком Дикар, Босс Мальчиков, и Бессальтон, Босс Девочек. Но Дикар мимо большого дуба, который своей кроной закрывал от вида с неба костер, пошел в лес, и Мэрили пошла с ним.
В лесу было прохладно и сумеречно; Дикар и Мэрили прошли к маленькому новому дому, который построила здесь, в стороне от поляны, Группа.
– Дикар, – спросила Мэрили, – ты думаешь, мы сможем?
Ее глаза на маленьком лице были серьезными, загорелое тело стройным и изящным, хотя в нем Мэрили несла ребенка – ее и Дикара.
– Что сможем? – спросил Дикар, нежно улыбаясь.
– Освободить землю от азиафриканцев? – Так Джондоусон называл господ Америки, объяснив Дикару и Мэрили, что это сокращение от длинного названия «Азиатско-африканская Конфедерация»; таково настоящее название зеленых орд. – Нас так мало, Дикар, а их так много, – встревожено говорила Мэрили. – Что мы можем сделать против них?
Глаза Дикара затуманились.
– Не знаю, Мэрили. – Кусты, которые они задевали голыми ногами, шелестели, и лес, казалось, потемнел и был охвачен страхом. – Не знаю, – повторил Дикар, когда они немного прошли молча. – Но мы можем попробовать. Мы должны попробовать. – Его белые зубы сверкнули в широкой улыбке, и голос его звучал снова молодо, по-мальчишески уверенно. – Мы предпримем хорошую попытку. Вот увидишь.
– Я знаю, что ты попытаешься, Дикар. – Они приближались к маленькому бревенчатому дому в лесу. – И я хочу, чтобы ты попробовал.
Дом такой же, как и другие, в которых жили пары в лесу за местом для еды, но он больше других, и на крыше его путаница проводов, и там, где лесная листва срезана, чтобы дать им место, эти провода блестели красно-желтым цветом.
– Но я боюсь, – прошептала Мэрили.
Дикар остановился, снимая с плеча флаг, чтобы он мог пройти в двери дома.
– Не за себя боюсь, а за тебя. Я боюсь тебя с тех пор, как увидела их, там, внизу, в Далекой Земле, с тех пор как увидела их длинные ружья и сверкающие ножи и их жестокие глаза.
Дикар стоял неподвижно, у него было встревоженное выражение.
– Но, Мэрили…
– Мэрили, – послушался новый голос из глубины дома. – Ты две недели боишься за своего мужчину. – В двери появилась Мартадоусон. – Я боюсь за своего столько лет, что даже не помню, каково это – не бояться.
Глава II
Дрожь в тишине
Кожа ее была туго натянута на кости лица, необычно бледного по сравнению с лицом Мэрили. Волосы у нее каштановые, как у Мэрили, но без блеска и не падают свободно вниз или не заплетены в две косы, как у Девочек, когда они работают, но, растрепанные и редкие, собраны на верху головы. Тощая фигура одета в серое бесформенное платье, на ногах рваная поношенная обувь.
– Давным-давно, Мэрили, – сказала Мартадоусон, положив руку на плечо Мэрили, – мой Джон ушел сражаться с азиафриканцами, и тогда я начала бояться за него. – Голос ее был усталой тенью голоса. – Все время, что шла война, я боялась, что его убьют. А когда война кончилась и стало известно, что они делают с нашими уцелевшими мужчинами, я боялась, что Джон не был убит.
Мартадоусон ненадолго замолчала, в лесу было очень тихо, и глаза ее были полны воспоминаниями о
