Остров в Меланезии - Финн Риделанд

Л еще через несколько минут мы были в деревне Покито. Солнце уже зашло, и на землю опустилась тьма.

О могучей силе моря теперь напоминал лишь слабый гул прибоя, набегающего на рифы.

На следующий день было воскресенье, то есть день отдыха. Около десяти часов утра возле хижины из пальмовых листьев стали собираться жители деревни. И на мужчинах и на женщинах были надеты длинные цветастые набедренные повязки; выше пояса их обнаженные тела не прикрывала ни одна нитка. У некоторых в руках были старые, потрепанные молитвенники.

Мне говорили, что здесь все исповедуют католицизм, но, когда собравшиеся вошли в хижину, которая оказалась церковью, и запели первый псалом, у меня возникли некоторые сомнения относительно первозданной чистоты их христианской веры. Я вспомнил, что священник из Вакунаи, обличая вероотступников, называл местные церкви языческими капищами, и мне показалось, что он был близок к истине. Кто-то из молящихся стал бить в барабан, а все остальные — мужчины, женщины, дети — распевали какие-то гимны, изо всех сил стараясь перекричать друг друга. Полагаю, что лишь первый псалом по своей гармонии имел хоть какое-то отношение к христианским песнопениям.

Я спросил одного из жителей деревни, что это за молитвы они с таким усердием распевают. Не раздумывая ни секунды, тот ответил:

— Понимаешь, у нас вечные неприятности с этим проклятым приливом. После обеда мы выходим в море на рыбную ловлю. Посмотри на рифы! Там мы ловим рыбу. Пока наши лодки у рифов, прилива не должно быть!

Местный миссионер мог бы найти утешение в том, что, во всяком случае в начале воскресной службы, его прихожане думали о всевышнем. Но чтобы «гарантировать» отлив на все время рыбной ловли, они решили для надежности обратиться к духам своих отцов и дедов. Это должно было наверняка обеспечить им отлив и хороший улов.

Вопреки всем моим расчетам отлив в это воскресенье продолжался с двух до пяти. Мы с Фредом Поуэллом тоже отправились с рыбаками на рифы. И хотя один ливень сменялся другим, а солнце выглядывало из-за туч лишь на несколько минут, настроение у нас было отличное.

Рыбаки облюбовали для рыбной ловли ту часть замечательного рифа, на которую им несомненно указали их друзья — всеведущие духи. Именно здесь, в образовавшихся после начала отлива естественных аквариумах, оказалось запертым наибольшее количество рыбы, что давало максимальный улов.

Мелкую рыбешку жители Покито не трогали: их интересовали только крупные рыбины, которыми можно было утолить голод. Кроме того, здесь было много омаров. Но омаров, как и раков в Швеции, лучше всего ловить ночью на свет. Местное население использовало для этого факелы из бамбука и сухой травы.

Во всех уголках кораллового рифа, где поселились его временные или постоянные обитатели, жизнь била ключом. Это были в основном либо слабые и беззащитные существа, которые пытались найти здесь убежище, либо жадные и свирепые хищники, затаившиеся в ожидании добычи.

В толще воды над кораллами я увидел рыбу-зебру, которая плыла резкими короткими рывками. Ее легко было принять за креветку или маленького омара, сходство с которыми ей придают щупальца и «усы». Плавники у рыбы-зебры невероятно длинные, на голове у нее острые шипы, на теле — большие отростки. Хвостовой плавник напоминает веер, а полосы — темно-коричневые, розовые и красные — действительно делают ее похожей на зебру. Она принадлежит к семейству драконоголовых рыб и отличается миролюбивым характером. В то же время она очень опасна, потому что прямо под шипами, расположенными на спине, у нее находятся железы, вырабатывающие яд.

Морские ежи вели себя по-разному. Одни, затаившись в укрытиях, дожидались прилива. Другие распростерлись на поверхности рифа, словно обрывки тряпок, и не подавали никаких признаков жизни. Третьи медленно ползали по заполненным водой углублениям в рифе; при этом у всех были подняты иголки, как у рассерженного дикобраза. Некоторые морские ежи тоже очень ядовиты.

В аквариумах, возникших меж коралловых образований, мы увидели великое множество всевозможных улиток. Они прилепились к коралловым стенам и ползали по дну, отливая всеми оттенками. Здесь же расположились морские звезды и змеехвостки, широко раскинувшие свои конечности — белые, коричневые, красные, синие, черные…

Открывшийся нам мир был настолько интересным, что мы забыли обо всем на свете. Нам казалось, что мы попали в сказочную страну. И пожалуй, самым удивительным было непрерывное изменение красок в этом подводном коралловом царстве: заметив коралл, вы ясно видели, что он имеет определенный цвет, но стоило вам нагнуться, чтобы посмотреть на него поближе, как он резко менял окраску.

Одни из этих природных аквариумов имели около ста метров в длину и до двух метров в глубину. Другие были всего-навсего крошечными лужицами, сверкавшими, как серебряные кирпичики, когда в них заглядывало солнце. Каждую секунду здесь появлялись рыбы самой удивительной формы и происходило изменение цвета. Появившись на миг, стая рыб тотчас же исчезала за коралловым образованием, а когда рыбы снова появлялись по другую сторону коралла, они уже были совершенно другого цвета.

Рыбы-бабочки всем своим обликом оправдывают это название. Их тела действительно чем-то напоминают крылья бабочки, отливающие всеми оттенками золотистого, белого, голубого, лилового и светло-коричневого тонов.

Я видел рыб, для которых кораллы были главным источником питания. Они либо поедали мягкие полипы, либо откусывали небольшие коралловые ветки и впитывали в себя необходимые органические вещества. Вытянутая голова этих рыб напоминает утиный клюв.

К наиболее многочисленным обитателям рифа принадлежали рыба-пузырь и рыба-дикобраз, обладающие поразительной способностью мгновенно изменять свой облик. Запертые в аквариумах между кораллами, они плавали почти на самой поверхности воды. Они могут выпить невероятное количество воды и тогда напоминают разноцветные воздушные шары. У некоторых из них есть иглы, грозно торчащие в разные стороны, как у ежей. Рыба-пузырь тоже питается коралловыми полипами. Мне удалось поймать несколько «пузырей», и в желудке у них я нашел довольно много кораллового песку.

Передо мной, насколько хватает глаз, темной лентой извивается риф в обрамлении из белой морской пены. Его максимальная высота над уровнем моря — всего пятьдесят сантиметров. Я сижу на крохотном коралловом островке и о чем-то думаю, совершенно забыв, что вокруг меня — море. Выглядывает солнце, южный ветер прогоняет с неба последние облака. Внезапно до меня доносится возглас: