На мели - Чарльз Вильямс

Рей поднялась по лестнице. Она выглядела повеселевшей и посвежевшей. Переодеться ей было не во что, но она аккуратно причесала волосы и подкрасила губы. Капитан взглянул на красивое лицо с живописным синяком под глазом и улыбнулся:

– Вы потрясающе выглядите. Она прикоснулась кончиками пальцев к опухшему глазу и усмехнулась:

– Ужас какой фонарь, правда?

– Не огорчайтесь, после синяков никаких следов не остается. А вообще-то вам идет.

– Вы имеете в виду, быть избитой?

– Нет, просто вы выглядите яркой и непобежденной.

Рей расхохоталась:

– Это надо обдумать. Но мне кажется, по вашему описанию, я похожа на служанку ирландку после пьяной драки.

Она спустилась вниз и вскоре вернулась с тарелкой сандвичей с тунцом и кувшином воды. Сидя друг напротив друга на полу кокпита, они под звуки выстрелов неторопливо ели, наблюдая, как умирает день в безумной оргии красок. Глядя на клубящиеся вдали, над проливом Сантарен, облака, словно опаленные сверху пламенем, Рей вздохнула:

– Глупо, конечно, принимая во внимание все обстоятельства, но я начинаю понимать тех людей, которые влюбляются в море. Оно прекрасно, правда?

– Вы, вероятно, раньше не занимались яхтами? – спросил Ингрем.

– Нет. Моему мужу “Дракон” достался в результате какой-то сделки, у нас прежде яхт не было, да мы и не хотели. Муж собирался продать ее и выручить свои деньги, но через несколько недель его не стало, это было почти год назад. Он погиб в авиакатастрофе, когда на маленьком самолете облетал с приятелем ранчо со скотом.

– Чем он занимался?

– Недвижимостью. – Рей мягко улыбнулась. – Так это можно назвать, но в действительности муж в душе был игроком. Смешно, он выглядел как рассеянный учитель математики в престижной школе для девочек, мягчайший человек, и в то же время трудно было встретить другого такого хладнокровного азартного дельца, как он. К сорока восьми годам, до своей гибели, он успел сколотить и потерять два или три состояния. Собственно, мне это безразлично. Копить деньги, которые тебе не нужны, – пустое времяпровождение, особенно если нет детей, на которых эти деньги тратятся или которым их можно оставить. Я даже не могла понять, богаты мы или бедны. Муж часто отсутствовал, поэтому мне пришлось найти себе занятие. К светской жизни склонности у меня не было. Я всегда работала и, встречая женщин, у которых и происхождение и образование были выше моего, казалась сама себе человеком второго сорта и начинала хамить и задирать нос, в общем, вела себя как полная идиотка. Мне нравились спортивные автомобили, и я организовала дело по продаже “порше” с маленьким выставочным салоном в торговом центре недалеко от дома.

– А почему вы так долго не могли продать “Дракона”?

– Я не имела права продавать его до выплаты всех долгов. Когда Крис погиб, несколько сделок, которыми он занимался, провалились, так что наше финансовое положение опять оказалось достаточно непрочным. Кроме того, вскрылись задолженности по налогам, поэтому государство заморозило всю нашу недвижимость, пока они не будут уплачены. Продавать яхту на аукционе с большими потерями мне не хотелось, а потому пришлось ждать, пока адвокаты уладят все дела, на что ушло больше восьми месяцев. Когда были произведены необходимые выплаты, у меня почти ничего не осталось, кроме яхты и дома. В конце концов, кажется в марте, решив все финансовые вопросы, я приехала в Майами поискать брокера по яхтам, чтобы поручить ему продажу “Дракона”, и тут-то и столкнулась с Патриком Айвсом. Впервые после тринадцати лет.

Ее голос пресекся, она стояла и грустно смотрела на воду.

– Тогда он и был на борту? – спросил Ингрем.

– Да. Надо бы вам все рассказать. Это не очень льстит моему самолюбию, но раз уж вы оказались втянуты в наши дела, то должны получить объяснение. Впервые я встретила Патрика в 1943-м, он был курсантом в военно-воздушных силах и бывал на аэродроме возле маленького городка, откуда я родом. Сам он из Вашингтона, я имею в виду штат. Мы влюбились друг в друга с первого взгляда. Патрик настаивал на женитьбе до того, как его отправят за границу. Мне тоже этого хотелось, но до восемнадцати не хватало нескольких месяцев, и мои родители воспротивились. Пока Айве служил в Англии, между нами шла оживленная переписка, а незадолго до окончания войны его перевели на аэродром в Луизиане, и мы сразу поженились. Демобилизовавшись, Патрик решил пойти учиться, он хотел быть врачом и до войны закончил два курса в Вашингтонском университете. Так мы оказались в Сиэтле. Я пошла на работу, а он попытался продолжить то, что бросил два года назад, но все пошло наперекосяк. Может быть, мы оба были слишком молоды, не знаю. Пока он не закончит медицинский факультет – а на это надо шесть долгих лет, – нас ждала лачуга из гофрированного железа, счета, студенческая жизнь, когда работы много, а денег нет.

Мы часто ругались, и Патрик начал проваливаться по всем предметам. – Рей на минуту замолчала, затем грустно махнула рукой и продолжала:

– Мы расстались. Я вернулась в Техас и летом 1946-го получила развод. Больше я его не видела, даже ничего не слышала, до того самого вечера четыре месяца назад, когда прилетела в Майами договориться о продаже яхты. Айве сел на самолет в Новом Орлеане, его место оказалось рядом с моим. В ранней юности обиды воспринимаются очень остро, но хранить неприязнь на протяжении тринадцати лет невозможно, так что, оправившись от шока, мы обрадовались друг другу, как двое старых друзей, и весь путь от Тампы проболтали. Я рассказала, зачем еду в Майами, причем не удержалась и гордо сообщила, что еду распорядиться яхтой своего покойного мужа. Конечно, это немного по-детски для тридцатипятилетней женщины, но мне почему-то хотелось произвести на него впечатление, наверное, потому, что сам Патрик выглядел чрезвычайно преуспевающим.

Кажется, именно тогда он решил, что я – богатая вдовушка.

Айве, в свою очередь, рассказал о себе. Он, дескать, получил степень доктора медицины в калифорнийском институте и много оперирует в больницах Сан-Франциско, специализируясь в грудной и сердечной хирургии. Кроме того, читает лекции в медицинских колледжах по операционной технике, поэтому часто разъезжает по стране. Вместе с каким-то ученым из Калифорнийского технологического института разработал новый тип аппарата типа сердце-легкие, который используют при операциях, когда надо отключить сердечную деятельность. Конечно, я не разбиралась в медицине, но звучало все это очень впечатляюще. Патрик рассказал, что демонстрирует аппарат на некоторых операциях, которые проводятся в медицинских институтах Только что он был в Тулине, а сейчас летит в Майами. Айве чуть не прыгал от радости, когда узнал, что я живу в Хьюстоне, потому что он как раз собирался на следующей неделе в Гэлвстон, в Техасский медицинский институт.