Флаг Командора - Алексей Волков

– Наши возвращаются. И «Кабан», и «Лань», а с ними еще два корабля. Часа через два войдут в бухту.

Наташа всплеснула руками. Во время борьбы она не расслышала слов подруги, и радость грядущей встречи для нее была полной неожиданностью.

– Надо готовиться! Скорее!

Еще секунда – и девушки умчались бы искать кухарку, заказывать ей парадный обед, помогать в этом деле, а заодно и наводить на себя марафет, дабы предстать перед своим мужчиной неотразимыми и прекрасными.

– Простите! – вопль позабытого Лудицкого остановил подруг уже в дверях. – Бес попутал! Никогда! Ни единым словом! Сам не знаю, что нашло! Не губите! – скороговоркой выкрикивал Петр Ильич, подползая на коленях к девичьим юбкам. На его лице был написан такой ужас, будто не о прощении шла речь – о жизни и смерти.

Или так оно и было?

Выгони Командор своего бывшего начальника и нынешнего слугу – и что дальше? Куда податься? Денег нет, положения нет, профессии нет. Из своих никто больше не примет, чужим он и подавно не нужен. Как бы ни была велика потребность в рабочих руках, однако если эти руки из одного места растут, а под другое заточены, для чего такие нужны? Подыхай под забором. О бомжах никто не думал даже в начале двадцать первого века, так что говорить о конце семнадцатого?

И это если еще Кабанов не прибьет сразу. Главное, будет в полном праве. Шутка ли, слуга возжелал женщину своего господина? Да еще силой! А оттого что не получилось, наказание меньше не станет. К ответу Командора никто не привлечет. Напротив, будут рассказывать друг другу в тавернах о лихости предводителя пиратов, заключая неизменным: «Молодец!»

Девушки переглянулись. Они тоже прекрасно понимали это. И как бы ни был велик гнев на Лудицкого, однако его виновник был настолько жалок… Даже не загнанный зверь – червяк, насекомое. Раздавить такого – только мараться. Да и радость возвращения…

– Хорошо, – от имени обеих произнесла Наташа. – Но если хоть раз хоть в чем-то…

– Христом Богом! – взвыл Лудицкий, до злополучной одиссеи никогда не вспоминавший ни о каких святых.

Девушки упорхнули, а он все продолжал стоять на коленях, и в его глазах стояла тоска, которую люди почему-то называют собачьей.

19

Кабанов. Визит Мишеля

– Сережа! Там к тебе идет Мишель.

Шел только третий день после возвращения из плавания. Неизбежные кутежи, сначала – со всей командой, потом – в более тесном кругу, довели меня до состояния, которое можно отразить известной фразой: «Уж лучше бы я умер вчера!» К тому же бурные ласки моих подруг лишили меня последних сил, и что-то делать мне было трудновато.

В довершение всех бед никто из французов так и не додумался до живительного рассола. Приходилось утолять жажду слабеньким вином, которое клонило меня в сон. В итоге из постели я выбирался, лишь чтобы в очередной раз приложиться к кувшину. И почти сразу рухнуть обратно.

Я очень хорошо отношусь к Мишелю. Только лучше бы ему зайти попозже. Вдруг хоть тогда я сумею приобрести более-менее человеческий вид.

Едва сдерживаясь, дабы не закряхтеть, я кое-как поднялся и принялся одеваться.

Мишель – дворянин, и при нем совестно находиться в непотребном виде.

Хуже всего было вновь влезать в сапоги. Должно быть, я несколько постарел. Ноги мои порой болят, хотят побыть свободными от обуви. Иногда я с завистью посматриваю на матросов. Те постоянно ходят по кораблю босиком, мне же приходится оставаться на высоте положения и щеголять при полном параде. Ботфорты, камзол, шляпа…

Из всего джентльменского гардероба лишь шпага да пистолеты не вызывают у меня никаких нареканий. Как не вызывало у моих современников ношение мобильного телефона. Удобно, и частенько бывает необходим.

Шпагу и кинжал я цепляю и сейчас, а вот от остального своего арсенала воздерживаюсь. Дом не палуба, смотреться будет диковато. Тем более при приеме друга.

Мы с Мишелем с чувством обнимаемся.

Совместные испытания сблизили нас, последующее общение – превратило едва ли не в братьев.

Д’Энтрэ почти сразу отстранился и принял официальный вид. С таким, должно быть, посланники при дворе вручают ноту своего короля или секунданты сообщают о месте и времени дуэли.

Но я не король, да и драться пока ни с кем не собираюсь.

На всякий случай гордо выпрямляюсь. В теле слабость, в голове – сумбур. Сейчас бы присесть, а лучше – прилечь и не забивать мозги ни делами, ни ерундой.

– Месье Командор! Имею честь сообщить вам, что я получил ответ своего отца, – сообщает Мишель.

– Я рад за вас, – киваю я, пытаясь сообразить, при чем же здесь я?

– Мой отец одобрил мой выбор и благословил мой брак с мадемуазель Носовой. Поэтому я прошу у вас руки означенной дамы. Речь идет о воссоединении двух любящих сердец.

Звучит так, словно от меня зависит, быть им мужем и женой или нет.

Хотя… В отсутствие родителей невесты Мишель наверняка считает меня кем-то наподобие опекуна и Риты, и остальных женщин. И как же тогда обойтись без моего официального согласия?

Да… Сторонницы феминизма, к которым, кстати, относилась вышеозначенная журналистка Носова, были бы весьма раздосадованы, узнав о положении прекрасного пола в этих чудных временах.

Никакого равноправия. Знатная дама при наличии неплохого состояния может прожить одна, во всех же остальных случаях необходим муж. Никаких женских или общих работ пока не существует. Я не говорю о чисто физических, которых пока большинство. Землю пахать или в кузнице поигрывать молотом – тут без дюжего мужчины не обойтись. Но и интеллектуальные, так сказать, работы в данное время существуют не для прекрасного пола.

Торговля все еще связана с риском. Порою не столько с финансовым, сколько с реальным. На морях – пираты, в лесах – разбойники. Товар надо не только купить и продать, отстоять его надо от любителей присвоить чужую собственность. Да и никто не будет заключать договоры с женщинами. Даже смотреть на нее как на полноправного партнера не будут.

Столь развившаяся в позднейшие времена канцелярская волокита уже существует, однако клерков еще настолько мало, что полностью хватает мужчин. Женщина-служащая – нонсенс. Как и женщина-воин.

Журналистика? Ее практически нет. Новости идут месяцами, никакой оперативности. Народ едва ли не поголовно безграмотен даже в самых развитых странах. Поэтому если газеты и выходят, то мизерными тиражами для крайне ограниченного круга лиц.

И так обстоят дела везде. Не осуждаю и не хвалю. Хотя мне чем-то данная ситуация нравится. Она заставляет мужчин быть мужчинами, а не какими-то страховыми агентами или прочими существами неопределенной природы.

Даже странно, что я после вчерашнего еще способен рассуждать, но я рассуждаю.

Мишель же ждет ответа, не догадываясь о теме моих мыслей.

Ладно. Что труднее дается – больше ценится. Пара минут ожидания не сыграет особой роли. Пусть поволнуется, раз уж ему хочется.

– Я согласен, – наконец сообщаю я, и Мишель, позабыв напускную важность, бросается мне на шею.

И сразу же из-за двери появляются мои девочки. Не иначе, подслушивали, угадав тему разговора.

Как будто я мог не согласиться!

Глазки девочек блестят предвкушением торжеств. Следует приглашение к столу. Мишель отнекивается, говорит о том, что спешит передать важную новость невесте. Но тут уже вступаю я. Не люблю пить один, поэтому довожу до сведения шевалье об обычаях нашей родины и необходимости вспрыснуть помолвку.

Прислуживает Лудицкий. В мой нынешний приход депутат ведет себя тихо, а уж услужить старается, как заправский лакей.

Не иначе, что-нибудь натворил в мое отсутствие, вот и старается загладить вину. Я уже спрашивал и Наташу, и Юлю о его поведении. Говорят, не знают. Наверное, следствие полученного выговора за леность и угроза оставить без места.

Ладно. Пусть так. Хватает других проблем, и разбираться с бывшим работодателем недосуг.

Да и не выкидывать же его в самом деле на улицу! Пропадет.

Наши посиделки длятся недолго. Мишель торопливо уходит, обещая вечером прийти с невестой, и мы остаемся одни.

Девочки ластятся ко мне, а я поневоле думаю: а мы?

Вот ведь влип! Многоженство запрещено по всей Европе. Ни о каком официальном оформлении отношений не может быть и речи. Да и о неофициальном сожительстве тоже.

Здесь, на далеких от властей островах, с учетом моей профессии подобное сходит с рук. Но что будет на родине, да и в других странах? Церковь – отнюдь не пустой звук, а уж она такие варианты никогда не приветствовала.

Не выдавать же девочек за моих родственниц! Не поверят, а и поверят – кто-нибудь докопается.

Мягко говоря, невесело. Хоть оставайся здесь до скончания века! Сколько до этого осталось?

– Девочки, а ведь скоро Новый год! – соображаю вдруг я.

Мысль заводит. Пышно отмечать начало очередного оборота планеты вокруг светила здесь особо не принято, однако мы-то не местные!