Неизвестный Кожедуб - Иван Кожедуб

— Что разглядываешь? Уязвимые места «мессера» ищешь? Его лучше всего бить сверху.

Летчик, конечно, был прав. Но иногда ведь надо и снизу бить, в брюхо «мессеру», не всегда удается вести огонь сверху. И я, присев на корточки, стал еще пристальнее разглядывать «мессершмитт», стараясь представить себе, как лучше в него целиться в воздухе. Потом отошел подальше и стал издали внимательно вглядываться во вражеский истребитель, чтобы запомнить все его ракурсы.

С тех пор у меня появилось правило: возвращаясь из столовой, я на глаз отмерял сто метров от дорожки до «мессершмиттов» и долго так простаивал, мысленно беря на прицел вражеский самолет.

На учебном аэродроме нас застала радостная весты 19 ноября 1942 года по приказу Верховного Главнокомандующего Советская Армия силами Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов перешла в стремительное наступление и нанесла мощный удар по врагу. Началось окружение немецких армий под Сталинградом.

Каждому из нас в эти дни хотелось полететь туда, на берега Волги, уничтожать окруженные немецкие войска. Но еще шла теоретическая учеба. Мы знакомились с самолетами конструкции Лавочкина «Ла-5».

В декабре начались зачеты. Мы так упорно и старательно работали, что почти все сдали их на «отлично», и Солдатенко, довольный, улыбающийся, сказал:

— Теперь, товарищи, приступим к полетам на «Ла-5». На них и вылетим на фронт.

Нас перевели на другой учебный аэродром. И там-то в морозные январские дни мы начали полеты на истребителях «Ла-5». Я не отходил от самолетов, рассматривал их со всех сторон. Крепкие, тупоносые машины стояли в ряд, все одинаковые, одна к другой. Но у каждой машины были свои, неуловимые с первого взгляда особенности.

Утром, перед первым самостоятельным вылетом, я подошел к своему самолету и приветствовал его по всем правилам, как командира. Сделал это я не шутки ради, а серьезно. Мои учителя привили мне чувство глубокого уважения к машине. Самолет словно говорит человеку: «Изучишь меня — буду служить тебе. Станешь относиться небрежно — накажу тебя».

Я боялся, что ребята увидят, как я приветствую машину, и будут смеяться. Оглянулся — нет, все стоят у своих самолетов и поглощены предстоящим вылетом. Каждому хотелось отлично провести полеты на новой машине.

Мы, молодежь, очень любили командира второй эскадрильи старшего лейтенанта Гладких — опытного летчика, простого, душевного человека. Он был невысок, приземист; вздернутый, короткий нос придавал его лицу что-то детское. Гладких подружился с нами и охотно делился своим опытом. Я очень жалел, что не попал к нему в эскадрилью. Он часто говорил нам:

— Знаю: молодому, даже хорошо подготовленному истребителю бывает нелегко провести первый воздушный бой. Молодой летчик стремится сбить врага, но осуществить это желание в первых воздушных боях ему трудно. Я иной раз беру к себе ведомым неопытного летчика, чтобы на практике показать ему, как надо действовать.

И Гладких рассказывал какой-нибудь интересный, поучительный эпизод.

Мне очень нравился надежный, мощный мотор на «Ла-5», и я много возился с самолетом. Петро, проходя мимо, кричал мне подмигивая:

— Ну что, Ваня, на этом самолете дадим фрицам жару!

Когда мы начали вылетать, больше всех, кажется, волновался Солдатенко. Он бегал провожать и встречать каждого летчика. Не успел я вылезти из машины после первого полета, командир подбежал ко мне, крича еще издали:

— Поздравляю, товарищ старший сержант! Очень рад!

Он пожал мне руку.

— Все летчики хорошо летают, — уже на ходу добавил он и побежал встречать самолет Амелина.

Он именно бегал: ему непременно надо было встретить каждого. Мы его называли «батей», и он действительно по-отечески относился к нам.

«Батя» был настоящий командир — учитель, наставник, воспитатель, требовательный, беспощадный к ротозеям, нарушителям дисциплины, готовый помочь делом и словом каждому, кто работает добросовестно. Мы его любили, уважали, прислушивались к его словам. Это был человек, о котором принято говорить — «душа полка».

Мне предстояло сделать последний тренировочный полет, но вызывала сомнение работа мотора.

Подошел командир эскадрильи:

— Товарищ старший сержант, почему медлите? Вам сказано: сделать два полета.

Слово командира — закон. Влезаю в кабину. Проверяю ее. Взлетел. Набрал высоту пятьдесят метров. Вдруг чувствую — с мотором что-то неладное. Скорость падает. Дал ручку от себя и перевел самолет в планирование. Нажал кнопку на уборку шасси. Впереди — большой массив леса.

Я быстро отвернул в сторону, стремительно выбрал самолет из угла планирования и сел на фюзеляж в снег. Толчок был основательный, и я сильно стукнулся головой. Но боли не почувствовал. Выскочил из самолета и обежал его вокруг, чтобы посмотреть, все ли в порядке. Почему-то опять влез в кабину и только тогда почувствовал острую головную боль и закрыл глаза. Когда снова открыл их — увидел Солдатенко, Гаврыша, Габуния. Побледнев от волнения, Габуния кричал:

— Ты жив, цел, Вано! Как хорошо! Солдатенко озабоченно спрашивал, что у меня

болит.

Видя его внимание, я даже повеселел, но меня мучила мысль: может быть, я виноват в аварии?

Они бережно вытащили меня из кабины, положили в машину и отвезли в санчасть.

Вечером у меня поднялась температура, и я был в унынии оттого, что выбыл из строя. Солдатенко пришел навестить меня. Помню, как беспокойно, отечески смотрел он на меня, поправлял лед на моей голове и тепло говорил, словно читая в моих мыслях:

— На фронт лететь пора, некогда тебе отлеживаться. Поправляйся поскорее да не унывай. Все пройдет, ты крепкий.

Слова любимого командира как будто оказали целебное действие. Я приободрился и через несколько дней совершенно поправился.

Мотор был вскрыт. Выяснилось, что обороты упали из-за отказа в работе одного агрегата.

Недаром наш командир обращал внимание на быстроту действий в воздухе! Не будь ее у меня, я бы разбился. Благодаря быстроте действий неплохо произвел вынужденную посадку.

25 января у нас большой праздник — зачитывается приказ Верховного Главнокомандующего по войскам Юго-Западного, Южного, Донского, Северокавказского, Воронежского, Калининского, Волховского и Ленинградского фронтов. Гитлеровская армия под Сталинградом разгромлена. Блокада Ленинграда прорвана. Освобождено множество наших городов и населенных пунктов. 2 февраля — новый приказ товарища Сталина, на этот раз войскам Донского фронта: успешно завершена ликвидация окруженных под Сталинградом вражеских войск.