Я тоже тебя люблю - Кара Уилсон

Роджер кивнул.

— Нет, — сказала она, направляя мерина к тропе для повозок. — Я была неравнодушна к ковбою по имени Стив.

Какой-то миг Роджер стоял с раскрытым ртом и глядел вслед удаляющейся Монике. Потом вскочил на свою лошадь и поскакал вдогонку. Весь их путь вниз, до самого ранчо, он старался вести разговор то о режущихся зубках ребенка Джека, то о яме, выкопанной Коротышкой под вертел, то о корове с бельмом на глазу, у которой швов на старой шкуре стало побольше, чем на иных сапогах. И хотя Моника по-прежнему улыбалась слишком мало, к концу пути, по мнению Роджера, стала больше похожа на себя прежнюю. Порой выражение ее глаз не соответствовало улыбке, но Роджер не видел причин паниковать по этому поводу.

Двор ранчо оказался забит запыленными машинами. Среди них Роджер сразу узнал несколько потрепанных пикапов ближайших соседей. В загоне стояли чужие лошади. С одной стороны конюшни был натянут яркий, как конфетный фантик, навес, который должен был защитить длинный стол от возможного дождя. А на нем уже громоздились здоровенные накрытые блюда. И повсюду нарядные люди окликали, приветствовали друг друга, целовались, смеялись, обменивались новостями.

Монику охватило привычное чувство тоски и неловкости оттого, что она чужая в этой дружной компании. Желанная гостья — да. Но не из их племени.

— Ага, вон, гляжу, ребята Лейтоны приехали по верхней дороге, как раньше, когда не было окружного шоссе, — заметил Роджер.

Моника проследила за его взглядом в загон, где три лошади пощипывали сено из маленькой кучки, просыпавшейся сквозь ограду.

— По верхней дороге?

— По той тропе, о которой вы спрашивали перед тем, как мы первый раз переехали ручей. Там еще короткая тропа босса Дика выходит на повозочную дорогу, — пояснил Роджер, оглядывая автомобили и чертыхаясь под нос. — Не вижу пикапа босса Дика. Значит, его папаша не попал на первый самолет. Тысяча чертей и все ведьмы в придачу! Когда босс вернется, он будет рвать и метать, это уж как пить дать. Поехали, размещу вас, чтобы он меня хоть за это не грыз.

— Разместите?

— Босс Дик велел, чтоб вы закинули свои пожитки в его комнату, — небрежно произнес Роджер, стараясь не замечать зардевшегося лица Моники. — Она большая, прямо за гостиной. А его сестра с подругой и отец с приятельницами займут все остальные, — торопливо договорил он. — Так что особого выбора нет.

— Ничего страшного, — негромко ответила Моника. — На ночь я не остаюсь, так что комната мне нужна только, чтобы помыться и переодеться.

— Но босс Дик сказал…

— Мне Проныру в загон поставить или пусть попасется? — перебила она ледяным тоном.

Неужели Стив — нет, не Стив, а босс Дик — считает, что она преспокойненько разделит с ним спальню? Эта мысль привела Монику в ярость. И впервые с тех пор, как узнала, кто такой Стив, она почувствовала себя не просто расстроенной и глупой, но еще и оскорбленной. Ее совсем не пугало окончание лета — смена времен года так же неизбежна, как постепенное превращение дня в ночь, ночи в день. Но стать очередной женщиной босса Дика — этого принять невозможно.

— Я отведу Проныру в конюшню, — сказал Роджер, внимательно наблюдая, как первоначальная растерянность на лице девушки перешла в гнев. — Малость овса ему не повредит после травки.

— Спасибо, — спокойно ответила Моника, спешиваясь. — Упряжь вы оставите на дверце стойла?

— Босс велел ее убрать. Сказал, что вам больше не понадобится ни она, ни лошадь. — Роджер прочистил горло и добавил: — Ясно как день, босс Дик ждет, что вы останетесь.

— В его спальне? — уточнила Моника с трудом сдерживаясь от злости. — Ну, это маловероятно! Я только вчера встретила этого человека. Он, должно быть, спутал меня с кем-то другим.

Роджер открыл от удивления рот, но взял себя в руки и сказал:

— Он ничего не говорил про то, где будет спать сам. Только о том, где будете вы. У него здесь никогда не оставалась на ночь ни одна женщина. Ни разу.

— Святые небеса! Разумеется, мне не хотелось бы портить столь безупречную репутацию.

Роджер рассмеялся и восхищенно посмотрел на девушку.

— Я так понимаю, вы хотите получить свое обратно, а?

— Что я хочу?

— Поквитаться, — пояснил он.

Такая мысль не приходила Монике в голову. Но сейчас она почувствовала искушение. И тут же вспомнила молчаливо пылающие золотом осени осины на Лугу, подумала, что у нее не больше шансов одолеть Стива, чем у этих деревьев оставаться зелеными.

Моника поправила рюкзак и пошла в дом. Роджер повел Проныру к конюшне.

Даже на нетребовательный взгляд Моники обстановка в доме выглядела спартанской. Только рабочий кабинет был обставлен с роскошью, оборудован по последнему слову техники. Ничего дешевого или второсортного. Невольно подумалось, что у босса Дика такой же отборный скот и лошади, высокая зарплата у работников ранчо.

Интересно, а как он расплачивается с женщинами? Тоже щедро?

Ответ на эту невеселую мысль пришел почти одновременно с вопросом.

Бриллиантовыми браслетами, разумеется! Как же еще?

Сомневаться, какая из спален принадлежит хозяину, не пришлось. Только в одной из них кровать подходила ему по размерам.

Моника вошла в комнату и тут же заперла дверь.

Заглянула в ванную, вытащила из рюкзака аметистовую ткань, встряхнула длинный отрез и повесила его там на крючок. Затем приняла роскошный душ, наслаждаясь горячей водой, чувствуя себя королевой в дворцовом бассейне. А когда наконец вышла из-под душа, увидела, что пар разгладил большинство складок на ткани. Остальные исчезли под маленьким утюгом, который отыскался в стенном шкафу.

После нескольких попыток Моника сообразила, как включается ярко-розовый фен, оставленный на полочке в ванной. Но представить себе, что и Стив пользуется этой штукой, не смогла. Как не могла вообразить, что и душистое мыло, и шампунь, что нашлись в душевой кабинке, принадлежат ему. Она сама едва не отказалась ими воспользоваться, потому что флакон был не вскрыт, а мыло — не распечатано.

Может, Стив водит сюда женщин чаще, чем думает Роджер?

Чувствуя себя несчастной, Моника принялась сушить волосы. Наконец они превратились в летучее серебристое облако, льнувшее ко всему, чего касались. Она слегка подвела глаза, как делают женщины Ближнего Востока. От туши длинные янтарные ресницы стали такими же темными, как зрачки. Намазала губы неяркой помадой из деревянного пенальчика размером с мизинец. Побрызгалась духами — смесью розовых лепестков с мускусом. Вся ее косметика была столь же древнего происхождения, как и сурьма для подводки глаз.