Штрафной удар, или Как офицерский штрафбат дошел до Берлина - А Пыльцын

38-й дивизии как раз и ставилась задача завершить окружение этой группировки немцев и отрезать им путь отхода на запад.

Полные решимости поскорее достичь этого шоссе, мы безостановочно двигались по какой-то проселочной дороге сквозь все более сгущавшийся лес. И вдруг в середине колонны второго взвода раздался сильный взрыв! Похоже было, что разорвался крупный артснаряд. Сразу пришла мысль, что заслон на этот раз нам поставили мощный.

Прямо у меня на глазах люди из взвода моего друга Феди Усманова падали, как снопы, ногами к эпицентру взрыва. Упало несколько человек и в моем взводе. Я почувствовал такой сильный удар в грудь, что еле устоял на ногах.

Почти одновременно с этим взрывом стали раздаваться менее мощные хлопки по обе стороны дороги, куда бросились оставшиеся на ногах бойцы. Будто немцы по хорошо пристрелянному месту били из минометов небольшого калибра. Падали теперь люди и там, в стороне от дороги, сраженные этими минами. Падали и те, кто бросился на помощь им. Творилось что-то невероятное.

Как оказалось, тогда просто сработал стереотип мышления. И вовсе это не был артиллерийско-минометный обстрел - взвод подорвался на так называемой "шпринг-мине", то есть "прыгающей мине", знакомой мне еще по занятиям в училище. Тогда я знал ее под названием "SMI-35".

Мина эта зарывается в грунт, а над его поверхностью остаются торчать два совсем незаметных проволочных "усика", прикосновение к которым и ведет к взрыву. Но вначале срабатывает вышибной заряд, основная мина "выпрыгивает" из металлического стакана и уже на высоте одного-полутора метров взрывается. Эта часть мины напичкана не одной сотней металлических шариков и поражает, как шрапнель. Вот эта мина и покосила почти весь второй взвод и частично другие.

А около дороги с обеих сторон фашисты установили больше двух десятков обычных противопехотных мин. Точно, гады, рассчитали, что уцелевшие сразу бросятся с дороги в лес, примыкающий к ней, а там... Вот уже эти взрывы мы и приняли за минометный обстрел.

Из всего здесь случившегося странным было то, что по дороге вначале прошло походное охранение со щупами, затем - командир роты с ячейкой управления (5-6 человек), за ними прошел весь первый взвод. И никто из этих людей не задел коварных "усиков". А вот второму взводу не повезло. А если бы и он не задел эту мину, то моему взводу уж точно не удалось бы избежать этой участи.

Не знаю, какая сверхъестественная сила уберегла меня на этот раз от мины. Никаких талисманов я не носил, никаких молитв или заговоров не знал, был глубоко неверующим с детства и даже состоял в "Союзе воинствующих безбожников" (в каких только "союзах" и "обществах" мы тогда не состояли!).

А дело сложилось так. Буквально за несколько минут до взрыва я почувствовал неловкость от того, что висевший у меня на груди автомат своим магазином как-то неудобно набивал на ходу одно и то же место в нижней части груди. Заметив, что я то и дело поправляю автомат, мой ординарец Женя посоветовал мне подтянуть ремень и поднять автомат повыше, что я и сделал. И почти сразу же прогремел взрыв. И вот тогда один из шариков этой мины угораздил прямо в металлическую часть моего автомата, сделав в нем солидное углубление. Такова была сила его удара. Так вот отчего я чуть не был сбит с ног! И вся убойная сила этого кусочка металла распределилась по стальной массе моего ППШ. Понятно, что если бы автомат оставался на прежнем месте, то не углубление в его стальном теле, а солидная дырка в моем была бы обеспечена. А так отделался я большим синяком поперек всей груди.

Что ж, на войне как на войне. Кому-то везет, а кому-то нет. Феде Усманову здесь пробило грудную клетку навылет. Ранение тяжелое. Как считать, повезло ему или нет? Могло и убить, как других. Лечился он долго, но после госпиталей вернулся в батальон. Многие в таких случаях не возвращались, кому не хотелось делить судьбу со штрафниками. И понять их можно, никаких осуждений решившихся на это у нас не было.

Везение на войне вещь важная. Ведь это счастье, ничем и никем не планируемое и не обеспечиваемое ни знаниями, ни умением, ни опытом. Скорее, это то, что мы называем судьбой. Вот везет или не везет - и все тут. И ничего больше.

А с минами мне и моим подчиненным пришлось очень близко столкнуться в еще более драматической ситуации. Но об этом в свое время.

Потеряли мы здесь многих. Большинство - убитыми и умершими вскоре от полученных ранений. Коварство этих "шпринг-мин" еще и в том, что, разрываясь на такой высоте, они больше всего поражают область живота. А это, как правило, ранения смертельные. Конечно, если в течение короткого времени не сделана радикальная хирургическая операция, что в боевых условиях практически невозможно.

Многое я повидал на войне. И многое, естественно, впервые. Теперь вот впервые видел сразу столько убитых и раненых от одного взрыва даже не многотонной бомбы, а только одной мины. Это страшно. К этому даже на войне привыкнуть нельзя.

Оставили мы тогда с ранеными небольшую группу бойцов, в основном легко раненных. Командир роты по радио доложил в штаб батальона о потерях и о месте, куда нужно прислать медпомощь и средства для транспортировки раненых. Наспех захоронили убитых и так же наспех обозначили, кто зарыт в братской могиле.

Нам нужно было двигаться дальше.

Здесь я отступлю немного от хронологии тех событий и отмечу, насколько важно определиться по карте, сориентировав ее верно на местности, чтобы место захоронения было правильно указано в извещении родственникам.

И вот почему я останавливаюсь на этом.

Лет через 25 после Победы военная служба занесла меня на левобережную Украину, в Харьков. И я решил найти могилу моего старшего брата, погибшего в 1943 году на территории Запорожской области.

В "похоронке", полученной тогда нашей матерью, было сказано, что захоронен он "на северной окраине хутора Шевченко Шевченковского района Запорожской области".

Казалось, что проще: бери карту и вперед! Но не тут-то было. Такого района в этой области не оказалось. По справкам, наведенным в облвоенкомате, такого района в Запорожской области вообще никогда не было. А хуторов Шевченко в области насчитывается не то 9, не то 11, а сколько их было до войны, еще нужно уточнять.

Скольких трудов и времени мне и облвоенкомату понадобилось, чтобы с помощью архива Министерства обороны СССР по датам прохождения с боями той воинской части, которая прислала "похоронку", выяснить, в каком из хуторов с этим названием она вела бои в день гибели брата, а потом установить, в какую братскую могилу и откуда уже после войны сносили останки погибших воинов. Только спустя многие месяцы напряженной переписки мне удалось, наконец, положить цветы и припасть к земле, укрывшей навечно моего старшего брата, служившего мне идеалом человека.