Книга матери 2. Заговоры, приметы, поверья, обереги - Наталья Степанова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Боже, утверди Своей волей
Данное мне Тобой право.
Победитель Льва, колена Иудина, Корня Давидова,
Я именем Твоим
Открою дверь и сломаю семь печатей,
И да выйдет в эту дверь зверь,
Имя которому – Кадан,
И время его идет на убыль.
Число твое, зверь, сочтено
Господом Богом, Творцом
Воды, неба и земли.
Именем Святой Единой Троицы
Со Святым Духом,
Ты, Кадан, выйдешь и уйдешь
Из этого тела и души навеки.
Дверь тебе, именем Бога, открыта,
Имя твое для дитя этого забыто.
Выйди вон! Выйди вон! Выйди вон!
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Обычно после изгнания беса человек теряет много сил и долго спит, может проспать даже целые сутки. Время от времени он просыпается и жалуется на боль во всем теле, но не волнуйтесь – это скоро пройдет. Самое главное, что после такого обряда бес покидает человека.
Если поклялись детьми, но слова своего не сдержали
Из письма:
«Я замужем за мусульманином, он очень хороший человек, и у нас есть доченька, которую мы крестили в православном храме, так как муж считает, что Бог один для всех. Но есть у него одно качество, с которым я борюсь, но пока безрезультатно. Мой муж постоянно, когда хочет что-то доказать, клянется своими близкими, а в особенности дочерью (это вообще, как я поняла после того, как пообщалась с его родственниками, характерно для мусульман). Каждый раз для меня его слова как нож в сердце. Сколько я его ни просила, сколько ни уговаривала – все впустую. Как мне его убедить, я не знаю и поэтому прошу Вас, подскажите, как мне защитить и уберечь своего ребенка».
Клясться детьми нельзя ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах. Однако многие люди забывают об этом простом правиле, и некоторые из них потом горько расплачиваются за свою ошибку. Если вы совершили ошибку и поклялись своими детьми, то немедленно проведите специальный обряд, чтобы отвести беду от малыша. Для этого встаньте рано утром, до зари, и при первых лучах солнца, глядя на розовеющий горизонт, прочитайте такой заговор:
Четыре зарницы, четыре сестрицы:
Первая Марья, вторая Марфа,
Третья Марина, четвертая Агриппина,
Возьмите вы мои злые, лихие слова,
Несите их за ворота дубовые,
Калитки тесовые, оконца высокие,
Горизонты далекие.
Распалитесь вы от неба и до земли
Алым пламенем, ярким огнем.
Все мои худые слова сжигайте,
Прилипать им ко мне и моим детям не давайте.
Ой вы, зори Божьи, четыре сестрицы:
Первая Марья, вторая Марфа,
Третья Марина, четвертая Агриппина,
Вы ходите высоко, вы смотрите далеко,
Вы Матерь Божью встречаете,
Господа Бога привечаете,
Кланяетесь им, говорите все просьбы.
Все мои слова им сообщите —
Пусть они заклятье мое возьмут,
На ключи Богородицы замкнут.
Или вы их, четыре зари, возьмите,
Спалите худые слова, сожгите
И нас, рабов Божьих (имена),
От худых слов освободите.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Проклятое чрево матери
Из письма:
«Я гуляла с парнем. Так случилось, что я с ним сблизилась и забеременела. Нам с ним и восемнадцати лет не было, и в выяснение наших отношений подключились родители. Мать Саши категорически была против, чтобы он на мне женился. Мои родители настаивали и скандалили с родителями Саши, в то время еще как-то боялись уголовной ответственности за совращение малолетних. Моя мать совершила ошибку, грозя судом их семье, в случае если Саша на мне не женится. В тот злополучный вечер я, не дождавшись Саши, пошла к нему сама. Я не знала, что его отправили к тетке в деревню – пожить подальше от меня. Мать его плевала мне в лицо и кричала, что я малолетняя шлюха, затащила их Сашеньку, совратила его. Потом она вдруг схватила икону, перевернула ее и стала проклинать мое чрево. Кричала, что пусть то, что в моем чреве, перевернется так же, как эта икона. Я выскочила как угорелая из их квартиры. В тот момент я наконец поняла, что нам с ним никогда больше не быть вместе. С такой неприкрытой злобой я столкнулась впервые за свои шестнадцать лет. Наверное, я была не права, что уступила своему любимому, но мы были молоды и так любили друг друга. Мама меня успокаивала, говорила, что он женится – не захотят ведь они иметь дело в суде.
Но вот я бегу от их двери, в ушах стоит крик Сашиной мамы, ее проклятие. Вытираю слезы и плевки с лица. Мне не хотелось жить от обиды. Время шло, дело приближалось к родам, врачи говорили, что плод перевернут, они боялись за меня и ребенка.
Маме я не говорила, что произошло в Сашиной квартире, боялась, что мама побежит выяснять отношения.
В сердце же моем все еще тлела надежда, что Саша уговорит мать и мы поженимся. Мамины подруги дали нам адрес бабушки, и мы отправились к ней погадать. Думаю, что мама сделала это ради меня, чтобы как-то успокоить. Я постоянно плакала. От Саши не было ни слуху ни духу. Мы долго ехали на электричке, потом шли пешком, не могли никак найти это место, попуток не было, наконец одна женщина стала объяснять, как пройти. Мы, оказывается, шли совсем не в ту сторону. Объяснив, как пройти, она вдруг спросила: „А вы, наверное, к бабе Фросе гадать идете? Между прочим, беременным нельзя гадать, есть такая примета. Нельзя ходить на похороны и нельзя гадать“. Я разревелась. Усадив меня на лавке за три дома от гадалки, мама пошла к ней сама. Потом, много позже, я узнала, что, посмотрев мое фото, бабушка та сказала: „Девка-то твоя на сносях. Чрево ее проклято на иконе, детей у нее не будет никогда. Этого я не возьмусь исправить, здесь годовик нужен. Работа эта теперь не по мне. Годков я набрала девяносто, устаю. За молитвами засыпаю, грех сказать даже. Но научу я тебя, как ее тело откупить от смерти. Потому как после проклятия чрева человек не-долголетен. Я тебе на серебро молитву дам, ты отчитай его и на двенадцати могилах с именем дочери разложи“.
Когда мама вернулась ко мне от гадалки, то первое, что я спросила ее, любит ли меня Саша и что сказала об этом гадалка.
Мама расплакалась. Когда успокоилась, стала меня утешать: мол, врет бабка про проклятие с иконой, плела что-то, из ума, наверное, выжила. „Давай-ка, дочка, не будем ничего в голову брать, что будет, то и будет, главное, родить нормально“. Тут я и рассказала маме, что действительно так и было: про икону перевернутую и про проклятие чрева Сашкиной матерью. Мама совсем расстроилась и не могла этого скрыть. „Вот почему у тебя ребенок перевернулся“, – сказала она.
Она купила двенадцать серебряных ложек, свозила их к гадалке и разнесла их по кладбищу. Ребенка я не сохранила. Не было и нет у меня детей. Сама я живу, но счастья нет и здоровья нет тоже. Думаю, что моя история может послужить примером для обучения в Вашей книге. Может быть, Вы оберег или заговор для такого случая дадите людям. Но дай Бог, чтобы таких случаев не было вообще. С уважением, Благитка Р. М.».
Что тут скажешь? Конечно, не дай Бог такого никому. Беременным следует делать себе оберег от лихого языка.
В полнолуние беременная женщина встает босыми ногами на новый платок, начитывает оберег, затем убирает платок до первого мытья, после мытья обтирает себя платком перед зеркалом. После этого платок должен быть постиран матерью или кем-нибудь кровным. Первая цифра лет будет считаться тем временем, в которое встают на платок для прочтения оберега. Например, если женщине двадцать один год, то время прочтения оберега должно быть два часа дня. Если число лет начинается с тройки, например, тридцать лет, тридцать один год и т. д., то оберег читается в три часа. Вторая цифра не принимается во внимание. Если женщине семнадцать, восемнадцать, девятнадцать лет, то время прочтения оберега будет один час.
Слова оберега:Иду я по плащанице,
В зубах у меня сноп пшеницы,
В ногах у меня камень.
Ангел за моей спиной встанет.
Ангел-хранитель Спасителя позовет,
Под свое крыло меня заберет.
Господь мой оберег благословит,
Плод моего чрева оборонит.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
Порча на ребенка через вымя козы
Из письма:
«…Я родила от женатого мужчины. До родов ко мне приходила его жена и Христом Богом просила, чтобы я сделала аборт. Уговаривала, говорила, что не сможет жить спокойно ни одного дня, если родится этот ребенок, потому что не выносит даже мысли о том, что муж будет ходить ко мне и к нему. Грозила, что она перевернет небо и землю, но погубит ребенка, если я рожу. Она и плакала, и деньги предлагала, и даже стояла на коленях передо мной, но… мне двадцать девять лет, замужем я не была, потому что никто не звал, а с ее мужем я связалась скорее от безысходности – уж больно хотелось, чтобы хоть кто-нибудь меня любил. Ему сорок пять лет, у него двое детей, жене его сорок семь лет. Когда я забеременела – обрадовалась. Думала, если и нет семьи, то хоть ребенок пусть будет…
