Камбер – Еретик - Кэтрин Куртц

Его внешность не давала повода тревожиться. Камбер видел, как внимательно разглядывают его Рис и Йорам, Догадывался, что, должно быть, они исследуют его мозг, но ничего не чувствовал. Мгновение спустя Рис улыбнулся и кивнул, коснувшись кончиком пальца его виска, и его сознание снова вернулось. Чувствуя легкое головокружение, Камбер тряхнул головой.

– Кажется, я так и остался Алистером, – после короткой паузы прошептал он.

– Именно, – согласился Рис. – Как это ни странно, твое опасное второе «я» осталось скрытым, хотя если кто-нибудь захотел бы поискать его, то, возможно, докопался бы. Теперь, по крайней мере, мы знаем, что я могу сделать это с каждым. И мы знаем, как подействует мераша. А теперь осталось испробовать только полдюжины порошков и посмотреть, как они действуют на дерини с блокированными способностями. Думаю, нам предстоит тяжелая неделя, не говоря уже о том, что добровольцев у меня нет.

Ни Камбер, ни Йорам не стали оспаривать это утверждение.

Всю оставшуюся неделю продолжались эксперименты. Порошки Риса были сначала испытаны на Грегори и Джессе, затем на Дэвине и Энселе, а потом их попробовали Джеффрэй и Джебедия. К празднику святого Тейло, на который были назначены похороны Синила, все они нуждались в передышке, хотя бы на время реквиема.

Похороны Синила прошли с огромной пышностью и достоинством. На них регенты немало позаимствовали у церкви и в казне. За последние тридцать лет Гвинедду не случалось видеть погребение царствовавшего монарха. Синил не был ни очень хорошим, ни обожаемым королем, но он был человеком и Халдейном, он сверг с престола Имра и не дал его сестре вернуть трон Фестилам. Никто не мог отрицать, это были благие деяния, и народ был по крайней мере за них благодарен Синилу.

Но, несмотря на их своеобразную признательность, они не понимали его. Не любили за набожность, которая заставляла Синила страстно желать возвращения своего духовного сана и отделения от дел государства, которое досталось ему ценой огромных усилий.

Зато понимали то, что Синил, не будучи прекрасным или особенно мудрым королем, проявлял подлинную заботу о благосостоянии своего народа, хотя порой и не знал, как нужно править или как выбирать себе советчиков. Он был много лучше ребенка, наследующего престол Гвинедда.

Ясно было, что по крайней мере два следующих года страной будут править регенты. Среди соотечественников-людей их персоны были популярны, но все-таки они были только людьми, а народу было прекрасно известно, как трудно устоять от искушения и не воспользоваться своим положением при дворе, чтобы получить звания и земли. Нет, регенты – это нечто совсем иное, чем монарх на престоле.

И все же не могла не трогать прелесть трех принцев. Никто о них толком ничего не знал – всю жизнь отец тщательно оберегал детей от толпы, – но, по слухам, наследник и младший принц были умными прелестными мальчиками, хотя первый был слаб здоровьем.

О среднем сыне, увечном принце Джаване, носившем печать Божьей кары, особенно не распространялись. Кое-кто сочувствовал мальчику, но не было ни одного человека, который пожалел бы, что именно Элроя, а не Джавана коронуют в мае, в день двенадцатилетия близнецов. Хотя закон и не запрещал, считалось, что калеке не пристало сидеть на троне Гвинедда.

Но все могло и перемениться с легкой руки регентов. Правда, ходили слухи, будто днем и ночью с мальчиком должен находиться Целитель. Возможно, он умрет и этим прекратит смятение в умах. Если спросить об этом регентов, то, ответь они по чести, пришлось бы признаться, что печальный исход в видах государственных был рациональным решением. Рис Майкл был на полтора года младше Элроя и Джавана, и до его совершеннолетия было еще далеко.

Первым появлением принцев на людях после смерти Синила, если не считать кратких визитов в часовню, было участие в погребальном шествии – они шли за гробом отца. От замка, где тело умершего короля находилось всю последнюю неделю, процессия двинулась по узким извилистым улочкам и в конце концов достигла собора Всех Святых.

Элрой с золотым обручем наследника на голове, блестевшем в черных волосах, шел, не глядя по сторонам, с высоко поднятой головой, бледный и суровый. За последнюю неделю он получил множество наставлений. Его черные одежды приличествовали случаю, но на груди и спине помещался ярко расцвеченный герб Халдейнов – знак, отличающий наследника. Братья шли за ним, так же одетые в черное.

Джаван хромал меньше обычного, удивляя тех, кто его раньше не видел и поверил слухам о чудовищном увечий. Он держался так же холодно и царственно, как и его брат. Городские зеваки никак не могли знать об утренних манипуляциях Тависа, смягчавших боль, причиняемую ходьбой, не знали они и цены этой прогулки, которая будет заплачена сегодня ночью. Сейчас Джаван был настоящим принцем, и никто не должен был в этом усомниться.

Рядом с братом уверенно вышагивал Рис Майкл, похожий на эльфа. Его так и подмывало улыбнуться и помахать толпе рукой.

Далее следовали регенты, все, кроме епископа Хуберта, который помогал в устройстве церемонии погребения и уже ждал в соборе с остальными прелатами. Они шли четверо в ряд, облаченные в траурные одеяния, переполненные сознанием собственной значимости для будущего Гвинедда.

Погребальную мессу по Синилу служили архиепископ Джеффрэй и епископы Каллен и Мак-Иннис – друзья короля, но не друг друга. Служба была наилучшим прощанием с набожным королем. В соборе теснились люди и дерини. Когда месса окончилась, тело Синила опустили в усыпальницу под полом собора, рядом с могилами королей династии Фестилов, которые когда-то правили Гвинеддом. Регенты объявили, что позднее гроб Синила будет перевезен в Ремут и присоединен к праху предков Синила, а двор вернется в прежнюю столицу Халдейнов, как только будет сделан необходимый ремонт. Регенты позаботились даже, о могилах отца Синила – Элроя, известного как Ройстон, и деда – Эйдана, известного под именем Дэниэла Драпировщика.

Это заявление представляло новую власть в выгодном свете. Проявление набожности и уважения к прошлому нашло отклик у людей и дерини. С переездом в старую столицу связывали будущее процветание династии Халдейнов и надежды на мудрость новых правителей. Начало регентства, казалось, дает к этому повод.

В первые недели после похорон Синила регенты очень заботились о том, чтобы ни одним неосторожным поступком не разрушить ловко созданное ими представление. Пока двор носил траур, регенты занимались приготовлениями к предстоящей в мае коронации Элроя, утверждая свою стратегию на месяцы и годы вперед. Совет избавился ото всех дерини, кроме единственного – архиепископа. Теперь главной задачей регентов стало выдворение дерини из замка, устранение их влияния на принцев.

Для начала мальчиков расселили по отдельным комнатам. Расположенные в одном крыле, они разделялись комнатами прислуги и самих регентов. Уроки проводились как обычно, только нагрузка стала еще больше, а учителя строже. Очень часто Элрой отсутствовал на занятиях, все так же проходивших в детской. Регенты сочли, что он сможет научиться большему, путешествуя по своему королевству и осматривая владения. На самом деле все это было частью программы, рассчитанной на его изоляцию и все возрастающую зависимость от регентов.

Чтобы избежать гнева Джавана, Тавису позволили остаться при дворе, но, по замковым слухам, дни его были сочтены. Он был одним из тех дерини, которые пришлись не по вкусу регентам, и знал это.

Для дерини, уволенных со своих постов, как, например, для Камбера, недели конца февраля и начала марта стали временем приготовлений к новым занятиям и новой жизни. Многие, предвидевшие свою отставку, заранее занимались тем же. Архиепископ Джеффрэй просил Камбера участвовать в церемонии коронации Элроя, дав повод задержаться в столице и, возможно, выяснить кое-что из планов регентов, но рано или поздно отъезд был неизбежен, и Камбер это понимал. К счастью, у него все еще была Грекота. По крайней мере в Грекоте он сможет действовать без опаски.

Камбер делил свое время между молитвой и размышлениями о судьбах своего народа, не забывая оказывать услуги и демонстрировать всяческую приязнь тем, кто оставался при дворе. Используя свои связи, он постарался разузнать как можно больше о тех людях, в чьи жадные руки попало будущее Гвинедда.

Словно всего этого ему было мало, Камбер еще и приглядывал за борьбой Дэвина и Энселя против шаек, бесчинствующих на дорогах и все более досаждавших путникам. Не без помощи Йорама личности некоторых были установлены.

Дэвин – граф Кулдский, поймал и повесил двоих своих подданных за изнасилование и убийство жены фермера из Чилдермаса. На дорогах стали появляться и банды людей. Время от времени между ними и дерини возникали жестокие стычки, Полагали, что именно такая шайка людей спалила монастырскую школу в Барвике, учениками которой были преимущественно дерини. В Эборе тоже было неспокойно. Из тех, кто нападал на Камбера и Йорама, полдюжины были опознаны Джессом и его отцом, всех поймали и водворили за решетку. В первую же ночь юных бездельников едва не захватила и не повесила взбешенная толпа людей. Спасти заключенных солдатам Грегори удалось ценой жизней четырех дерини и двух людей. Пленников поместили в более безопасные камеры, но Грегори сомневался, что продержит их долго. Отцы юношей требовали освобождения узников, раз граф Эборский не может обеспечить их безопасность. Кроме того, в сущности, эти злодеи были просто-напросто мальчишками.