Если бы я был вампиром - Алекс Кош

В этот момент из коридора раздался удаляющийся голос Нестерова.

— …может, мы ещё успеем провести тесты на спинном мозге, да и опыты на мозжечке куда удобнее ставить со снятой черепной коробкой…

Весь мой оптимизм куда-то пропал.

С распиленной черепной коробкой я красивее выглядеть не стану, да и шляпу неудобно носить. Нет, ну какая же зараза этот Нестеров! Сначала экспериментальный гипноз, теперь, значит, черепная коробка! Ну, погоди! Вот только оживу, встану и так отделаю! У тебя не то что детей не будет, ты у меня всю жизнь под капельницей лежать будешь! Да я тебя…

— Ну и бардак тут у него. До чего же люди доходят. Такой помойки я даже в квартирах наркоманов не встречал, — неожиданно поведал кому-то уже знакомый мне по голосу капитан.

— И не говори. Чего только один глаз на стене стоит. Такая мерзость.

— Напоминает бред сумасшедшего, не находишь? — послышался голос с прибалтийским акцентом.

И этот голос тоже кажется знакомым. Но откуда?

— Глаз? Фу какая гадость. А я и не заметил его под ковром.

Под чем?! Никакой ковёр глаз ещё минуту назад не прикрывал. Сейчас, правда, я ничего сказать не могу, потому что вижу теперь только потолок.

— И не говори, — опять послышался знакомый голос.

Ну, где же я его слышал?

— В этот ковёр мы его и завернём, — сказал капитан. — А зачем тебе?..

Послышался глухой удар и тут же за ним звук падающего тела. Не моего. Перед тем как на меня набросили ковёр, меня перевернули и я успел увидеть лицо человека, только что оглушившего, а может, и убившего капитана. Лицо было мне незнакомо. Но вот голос я вспомнил. И ошибиться я не мог. Сначала меня сбил с толку прибалтийский акцент, но этот голос я не мог забыть. Это был человек, которого я называл Колдуном.

Если честно, то я даже немного обрадовался. Уж этот-то должен догадаться, что я почти жив… ну, по крайней мере, ещё мыслю, а значит, существую. Может, хотя бы он захочет услышать мои мольбы о пощаде, прежде чем убьёт, а для этого меня придётся оживить. Учитывая то, что он делал на дискотеке, для него это пара пустяков. Хотя, судя по тому, что творил на дискотеке я, это и для меня должно быть плёвым делом. Но всё же я с надеждой стал ждать, что же будет дальше. Хуже-то быть не может, так что бояться нечего…

— Значит, всё-таки подох… — неожиданно услышал я совсем рядом с собой огорчённый голос.

А я уж понадеялся…

— Перстенёк-то мой тебе теперь не понадобится, я думаю? — с издёвкой добавил Колдун.

Я, естественно, молчал.

— Так я и думал…

Послышался шорох, и мой взгляд сместился с ближней стены на потолок. Однако мне было всё равно. Я вдруг вспомнил о том, что говорил мне Нестеров. Ведь когда снимают перстень, человек умирает. С другой стороны, я-то вроде уже и не живой. Хотя и мёртвым меня назвать язык не поворачивается. Особенно у меня…

Но тут мне стало совсем не до размышлений. Я увидел, как Колдун, наконец появившись в поле моего зрения, берёт мою руку с перстнем. Я так сосредоточенно следил за движениями его рук, что время замедлило свой бег. Я отчётливо видел, как он одной рукой сильно сжимает мою кисть, а другой со всей силы дёргает за перстень. И перстень, блеснув мне напоследок красной искоркой, легко слетает с моего пальца. Видимо, Колдун и сам не ожидал, что перстень так легко снимется, потому что он слегка покачнулся, не удержав равновесие, упал и выругался.

Мертвее, чем я уже был, я не стал. Значит, либо я уже и так совсем мёртв, либо что-то тут не так.

Видимо, так решил и Колдун, потому что он окинул моё бренное тело подозрительным взглядом и, неожиданно резко приблизив своё лицо к моему, распахнул мои веки. Если бы я мог, то, наверное, сказал бы спасибо. Теперь я мог наконец рассмотреть Колдуна получше и увидеть, что одет он в милицейскую униформу, как и человек, лежащий недалеко от меня. Жив капитан или мёртв, я не знал. Колдун же, так ничего интересного в моих глазах не увидев, убрал перстень в карман и подошёл к оглушённому милиционеру. Неожиданно он незаметным движением привёл тело в вертикальное положение и похлопал его по щекам.

— А?..

Милиционер слегка сонно открыл глаза, пытаясь понять, что происходит.

— Ты чего задумался? — совершенно спокойно спросил Колдун.

— Я? А… ну да… Ну что, понесли, что ли? — пришёл в себя милиционер.

— Сначала нужно его в ковёр замотать, — напомнил Колдун.

— Ага. Давай. Я разложу ковёр, а ты тело к нему подтащи…

Из ковра слышимость была очень низкая. Если быть точным, то я вообще ничего не слышал, кроме двигателя машины, на которой меня куда-то везли. Мне почему-то с сожалением подумалось, что везут меня вовсе не в морг. Мне так стало себя жалко, что я даже прослезился… мысленно…

За переживаниями я не заметил, как моё тело вынесли из машины и понесли куда-то. Судя по всему, в лабораторию, потому что когда меня вытащили из ковра, то первым, что я увидел, был стол с какими-то колбами и прочей фигнёй, которая так всех интриговала на уроках химии в школе.

Положили меня конечно же на операционный стол, потому что надо мной светила огромная лампа, типичная для операционных, как их показывают в фильмах.

— Ну что? — послышался голос, в котором я легко узнал Сергея Ивановича, по всей видимости пришедшего проведать «больного».

— Мертвее не бывает, — ответил уже начинающий меня раздражать Нестеров.

— Лидии пока что лучше не говорить. Боюсь, она слишком болезненно воспримет известие о его смерти. Тем более удачно, что она как раз сегодня уехала на оперативку в Киев.

Надо мной появилось озабоченное лицо главного.

— Нужно её там ненадолго задержать… на недельку-две.

— Без проблем, — с готовностью ответил доктор. — Тем более там как раз дело есть подходящее. Трупы с разорванными артериями. Видать, очередной маньяк фильмов про вампиров пересмотрел.

Сергей Иванович нахмурился.

— Я надеюсь, что ты прав и это всего лишь маньяк…

Послышался смешок.

— Да брось ты. Ты же не веришь в эту фигню?

— Всякое бывает, тебе ли не знать. Ну ладно, не будем сейчас об этом. У нас других забот хватает. Нужно снять перстень. Шестой экземпляр нам весьма пригодится, хотя лучше бы… да чего уж там… — махнул рукой главный.

— Конечно… А на какой руке он был?

— А не всё равно? — раздражённо отвечает Сергей Иванович.

— На правой нет.

— Ну, посмотри на левой.

— И на левой нет.

— Что?! Ты что, идиот… — Сергей Иванович замолчал и пропал из виду, видимо, сам решил проверить. Спустя ещё минуту:

— Быстро вызывай спецгруппу! Кто забирал с тобой тело?! Как его фамилия?

— Одного Сергеев, а второго… — протянул Нестеров.

— Второго?! Я с тобой одного Сергеева посылал! Как выглядел второй?

Дальнейшего я не услышал, потому что меня отвлёк звук. Очень тихий и уже немного подзабытый, но от этого не менее прекрасный. Я на некоторое время просто растворился в этом звуке. Я очень боялся ошибиться и поэтому старался даже не думать, чтобы не отогнать это наваждение. Но это было определённо не наваждение. Я в этом окончательно убедился спустя несколько минут. Я просто физически ощущал, как мой организм пробуждается от своего странного сна: сердце начинает медленно качать кровь, лёгкие начинают расширяться и сжиматься. В общем, организм решил-таки вспомнить о своей работе, от которой он нагло отлынивал последний десяток часов. Я был так счастлив, что не сразу заметил, что обстановка вокруг меня слегка изменилась: появилось несколько людей в белых халатах и масках. Среди них легко угадывалась дородная фигура Нестерова. По всей видимости, за меня всё-таки решили взяться всерьёз. И это тогда, когда я наконец-то почти ожил. Мне вдруг стало так обидно…

— Значит, сначала сделаем разрезы здесь и здесь… — донёсся до меня голос Нестерова.

От реплики доктора меня отвлекло ещё одно обстоятельство: я начал ощущать холод. Особенно спиной и тем, что пониже, я понял, что лежу на холодном железном столе. Это открытие, вопреки всей ужасности, меня обрадовало ничуть не меньше, чем первый удар сердца.

— Начинаем, — неожиданно отчётливо прозвучал голос Нестерова.

Но начать они ничего не успели. Потому что спустя секунду лежание на холодном железе дало о себе знать и я неожиданно дёрнулся всем телом и… громко чихнул.

Тело вновь стало мне повиноваться. От радости я вскочил как был, в одной набедренной повязке странного фасона, и вдохнул наконец-то полной грудью воздух. Как я соскучился по этому сладкому ощущению вдоха…

В лаборатории стояла полная тишина. Врачи, видимо, были не из слабонервных. Потому что никто в обморок не упал. Они просто в оцепенении, не мигая, смотрели на меня.

Тут я вспомнил, что, собственно, со мной собирались сделать, и наконец дал волю чувствам: