Иные (СИ) - Точильникова Наталья Львовна

Она взяла лист бумаги и рисовала дерево возможностей, проставляя на нем оценки.

— Так теперь. Посчитаем, какова в этом случае вероятность остаться в живых. Как твоя рана?

— То, что я до сих пор в сознании несколько обнадеживает.

Лена вздохнула.

— Если бы я чуть лучше разбиралась в медицине, я хотя бы могла сказать, насколько обнадеживает. Ладно. Пусть вероятность выздоровления без медицинской помощи процентов тридцать. Хотя, говорят, у отщепенцев есть какие-то знахари. Ну, пусть пятьдесят.

— Спасибо за щедрость.

Андрей поморщился. Рана здорово болела, к тому же Лене не удалось остановить кровь, и повязка снова промокла.

— Легко быть щедрой за счет некомпетентности, — заметила Лена.

— Да, ладно, что там, — вдохнул Андрей. — Надо тащиться к товаби.

— Погоди. Ты еще успеешь сдаться на милость личному судье и палачу в одном лице. Или ты уже забыл об этой его функции?

— Нет.

— Тогда давай вот о чем подумаем. Ты говорил, что нападавшие были плохо и неопрятно одеты?

— Да.

— Ты не думаешь, что это были отщепенцы?

— Может быть. Я не видел их имплантатов. Знаешь, в драке было как-то неудобно просить их завернуть рукав куртки.

— А трупы?

— Что?

— Ты несколько минут стоял один среди мертвецов. Почему бы тебе не завернуть рукав куртки у какого-нибудь одного?

— Все рано было очень темно.

Лена встала и выключила свет. Потом подошла к окну и отдернула шторы. Вытянула левую руку, и на ее предплечье блеснул маленький пластиковый прямоугольник.

— Вот так. Эта штука прекрасно отражает свет. Ты бы не отличил homo naturalis от homo passionaris, но уж отщепенцев от дери — легко!

— Ну, идиот я, идиот! Когда ты стоишь посреди пятерых, убитых тобою людей, происходит паралич мозгов!

— Это вряд ли были дери, Андрей. Или, в таком случае, они самоубийцы. Участие в таком коллективном нападении — это же процентов на девяносто остановка сердца.

— А если это были отщепенцы — мне нельзя к ним бежать. Они меня прекрасно запомнили.

— Зато имеет смысл идти к товаби. Ценность отщепенцев по сравнению с твоей пренебрежимо мала, даже, если их было пять штук. Предпочтя свою жизнь их жизням, ты всего лишь сделал правильный выбор. Господину не за что тебя наказывать.

— Я не имею права делать такой выбор. Пункт пятнадцатый «Правил для низших».

— У тебя не было возможности уйти от выбора. Если бы ты предпочел их жизни своей, это куда больше бы огорчило товаби.

— Ты так думаешь?

— Уверена. И, если это действительно были отщепенцы, на тебе висит только незаконный вынос гамма-лазера и не совсем своевременное исполнение шестнадцатого правила для низших (не побежал докладывать об убийстве). В первом ты вообще не виноват, а, что касается второго, по-моему, товаби должен сделать скидку на наши примитивные инстинкты, в частности, инстинкт самосохранения.

— А если мы ошибаемся? Если это были все же какие-то сумасшедшие дери.

— В четыре часа утра будут новости. Посмотрим. Я думаю, должны сказать.

В четыре часа Андрей включил риалвизор. Очень тихо. Лена заснула рядом прямо в кресле, и Андрей укрыл ее пледом. Не хотел разбудить. Каждое движение давалось с трудом. Рана воспалилась. Повязка промокла насквозь. Он взял пульт и тяжело опустился на кровать.

Говорили о беспорядках и аварии на подстанции. И в том и в другом обвиняли отщепенцев.

— Вчера полиция обнаружила крупное укрытие отщепенцев в северных каменоломнях, — вещал журналист. — Посмотрите на эти голые камни, грязь и нищету!

Место и вправду было отвратительным. Андрей потрогал иллюзорные камни подземелья. Холодные и влажные. Риалвизор прекрасно передавал ощущения. К тому же в пещере стояла вонь. Андрей покрутил регулировку транслятора запахов. Да, эту штуку иногда полезно отключать.

— И эти люди сами выбрали такую жизнь взамен благополучной судьбы дери! Если бы они захотели, каждый из них был бы немедленно передан господину и обеспечен всем необходимым для жизни! — возмущался голос за кадром. — Но они предпочли коснеть в своем преступлении, годами нарушая первое правило для низших!

Первое правило гласило: «Каждый низший обязан иметь господина». Андрей тоже не понимал, как это можно нарушить его добровольно, по крайней мере, без веских оснований. Он окинул взглядом комнату и сравнил с вонючей пещерой. Сравнение оказалось не в пользу второй.

Как звали этого журналиста? «Кирилл Бельский, — вспомнил Андрей. — Сервент Антона Бельского. Товаби помоложе Бекетова, но тоже весьма уважаемый». Кирилл Бельский. Человек, добившийся известности и положения, а это означает высокий коэффициент ценности. Выше, чем у Андрея. А значит и дом у того побольше и побогаче, и его обладатель тоже не понимает, как можно предпочесть не иметь господина. Совершенно искренно не понимает.

Картинка у риалвизора сменилась. Теперь показывали цепочку понурых плохо одетых людей, идущих куда-то с руками, заложенными за головы.

— Посмотрите: вот они! Теперь жизнь многих из них может измениться к лучшему. Если результаты сканирования окажутся удовлетворительными, преступнику сделают операцию по установке имплантата, проведут первичную психокоррекцию и передадут господину. Иные считают, что около восьмидесяти процентов арестованных в будущем способны стать хорошими дери. Остальным, увы, придется остановить сердца.

От последней фразы противная молния страха снова пронзила позвоночник. Андрей потянулся к стакану с водой. Хотелось пить. Потрогал себе лоб. Кажется, у него был жар.

— А теперь еще одно сообщение, никак не связанное с предыдущими, — продолжил Бельский. — Человеку, совершившего сегодня около полуночи убийство пяти homo naturalis, его господин настоятельно рекомендует явиться. До этого момента никакой дополнительной информации о расследовании этого убийства обнародовано не будет.

Андрей устало выключил риалвизор. «Homo naturalis» могли означать и отщепенцев и дери. Прождав до половины пятого утра, он не узнал ничего нового. Товаби сейчас, наверное, работает. Высшим не нужен сон.

Он с трудом оделся и поцеловал спящую Лену. До дома господина было недалеко. Дойдет! Голова кружилась. Холодный утренний воздух придал ему бодрости. Где-то на периферии сознания теплилась радость от послушания товаби, слишком приглушенная болью и страхом. Обнадеживало одно: «Собачонка мутантов» — слишком странные слова для дери, с детства во всем подчиняющихся одному из этих мутантов.

— Явился все-таки, — вслух сказал господин, когда сервент появился на пороге. — Я ждал тебя четыре часа назад!

— Извините, товаби.

Сергей Бекетов сидел за письменным столом вполоборота к дери. На столе горела настольная лампа.

«Закрой дверь и иди сюда», — мысленно продолжил господин.

Андрей подошел к столу.

«ГЛД с собой?»

«Да».

«Давай!»

Андрей дрожащей рукой достал оружие и отдал товаби. Тот резко взял, бросил в ящик письменного стола и запер на магнитный ключ. Потом повернулся к сервенту и начал глубокое сканирование. Рана господина не заинтересовала.

Плохо стало практически сразу. У Андрея еще не было такой острой реакции на глубокое сканирование. Мутило, как на древнем корабле в девятибалльный шторм. Он едва сдерживал тошноту. Комната плыла перед глазами. Он покачнулся и оперся рукой о стол. По верхней губе потекла горячая струйка крови.

«Ладно», — сжалился товаби. — «Ложись на диван. Я сейчас закончу».

Андрей с трудом доковылял до дивана и упал на него. Лучше почти не стало, только не надо было прикладывать чудовищные усилия, чтобы удержаться на ногах. Он старался дышать ровнее и часто сглатывал слюну. Сервент был на грани потери сознания, когда товаби закончил сканирование. И сразу же прошла боль в ране.

Дери открыл глаза. Господин включил верхний свет и рылся в аптечке.

«Куртку сними, — приказал он. — И рубашку».

Андрей воспрянул духом. Если товаби решил его лечить, значит, остановка сердца отменяется. Он бы не стал тратить время и энергию на лечение дери, которого собирается убить. Неразумно. Поэтому, прежде всего, провел сканирование.