Здравствуй, счастье - Сандра Мартон

На пляже было ветрено и пустынно. По песчаному берегу волнами разбросало серые валуны.

– Как здесь хорошо, – тихо сказала Оливия. Эдвард кивнул. Одной рукой он обнял ее за плечи и прижал к себе, чтобы согреть.

– Да, хорошо. Это лучшее из всех мест, которые я знаю.

«Лучшее из всех мест». Она нахмурилась. Зачем он говорит эти простые слова?

– Предполагалось, что я буду скрываться здесь летом, – улыбнулся Эдвард и крепче прижал ее. – Но оказалось, что мне не хочется закрывать дачный сезон осенью, и я наведываюсь сюда весь год, при каждом удобном случае.

– Тут чудесно, Эдвард. Домик, океан… и эти валуны. Они удивительны и похожи на сказочных великанов.

Его рука скользнула к ее, и их пальцы сомкнулись.

– Это место с секретом, – сказал он, увлекая ее за собой.

Секрет же заключался в том, что в сплошной скалистой стене вдруг открывался проход, который вел в иной мир, где не было ветра и волн, а царили жаркое солнце и теплый белый песок – и Эдвард. Да, Эдвард, стоящий так близко, что достаточно было поднять руку, чтобы коснуться его, Эдвард, с лица которого вдруг сошла улыбка, когда встретились их взгляды. Его улыбка сменилась страстным выражением лица, заставившим девушку затрепетать.

– Тут… тут чудесно, – сказала она, пытаясь разрядить обстановку.

– Да, – тихо ответил он, придвигаясь к ней, – чудесно.

Она вздрогнула, почувствовав, что пальцы Эдварда легко коснулись ее лица, провели по щеке, по мочке уха, по ее открытой шее.

– Эдвард, – прошептала Оливия.

– Тебе нравится, – тихо спросил он, поглаживая ее шею, – когда я дотрагиваюсь до тебя? Его голос становился все более глухим.

– Тебе нравится, правда? Твои глаза темнеют, как небо в полночь.

Он придвинулся к ней еще ближе. Медленно, глядя ей в глаза, снял с ее плеч жакет.

– И пульс начинает чаще биться вот здесь, – сказал он, – наклоняясь и целуя ее в шею. – Оливия, – прошептал Эдвард, – я ужасно тебя хочу, я просто болен тобой.

Она зажмурила глаза так, что ресницы коснулись щек.

– Мы… мы собирались поговорить, – сказала Оливия, почти не дыша. – Но мы не поговорили. По-настоящему. Мы… мы…

Похоже, он рассмеялся.

– Мы поговорили.

Его вальцы уже нашли пуговицы на ее блузке.

Медленно, одну за другой, он расстегивал их, пока из-под темно-розового шелка не показались ее загорелая кожа и белый кружевной бюстгальтер.

– Но с разговорами покончено… – сказал он. – Теперь время для объятий, поцелуев и… Боже, как ты прекрасна!

Эдвард протянул руку. Она застонала, когда он стал поглаживать ее грудь указательным пальцем.

– Я хочу увидеть твои груди. – Его голос стал совсем глухим. – Я должен их увидеть.

Застежка на бюстгальтере щелкнула, и он сказал, затаив дыхание:

– Изумительные, изумительные груди.

– Эдвард!..

Ее слова сменились легким вздохом, когда он обхватил ладонями груди и принялся большими пальцами гладить соски… Внутри у нее загорался огонь и растекался по телу, неуклонно двигаясь от того места, которое он ласкал, вниз, к основанию живота.

– А на вкус твоя кожа такая же сладкая, как и на вид? – прошептал он и, наклонив голову к груди, прижался губами к соску.

Прикосновение его губ лишило ее остатков самообладания. Оливия откинула голову. Она обняла его, запустила руки ему в волосы и всем телом потянулась к нему.

Эдвард повторил ее имя, приблизившись к ее губам. Его язык проник вовнутрь, и она с готовностью отдалась жару и сладости поцелуя. Он глухо застонал, прижимая Оливию к себе, пока она не ослабла от наслаждения.

– Скажи, что хочешь меня, – прошептал Эдвард, и Оливия дала ответ, такой ответ, какого еще никогда не давала, – не словами, а порывистыми движениями своего тела. Она обняла его, просунула руки ему под свитер, чтобы почувствовать его кожу, твердые мышцы живота, грубоватые темные волосы, росшие завитками на груди. Потом она поднялась на цыпочки и обхватила руками его шею, и тут Эдвард подхватил ее на руки.

Он шел большими шагами вдоль пустынного пляжа, покинув их маленький скалистый мирок. Оливия прижалась к нему, зарывшись лицом в его плечо, ее сердце пульсировало подобно волнам, бьющимся о берег. Эдвард плечом распахнул дверь, и залитые солнцем комнаты промелькнули у нее перед глазами, когда он нес ее в спальню.

Он сел на край кровати и поставил ее перед собой, крепко сжав ее колени своими. Медленно, не отрывая взгляда от ее глаз, он снял с нее жакет. Когда он потянулся к блузе, девушка протестующе покачала головой.

– Я тоже хочу увидеть тебя всего, – прошептала она. Теперь Оливия превратилась в первозданную Еву, соблазнительную, красивую, сладостную, – в ту, какой она бывала в своих неистовых мечтах.

У Эдварда потемнели зрачки, он стянул через голову свитер и бросил в сторону. У него была широкая мускулистая грудь и мощные плечи. Темные волосы курчавились на загорелой коже, суживаясь в треугольник у пояса его джинсов. Оливия провела языком по пересохшим губам.

– Скажи, что хочешь меня, – сказал Эдвард, и она вдруг поняла, что всегда хотела его. Не только с того момента, когда они познакомились, а всю-всю жизнь.

«Я люблю тебя, – с изумлением думала она, – я люблю тебя, Эдвард». Когда это случилось? Когда злость превратилась в желание, а желание – в любовь?

– Оливия. – Он привлек ее ближе. – Мне надо, чтобы ты произнесла это вслух. Скажи, что хочешь меня. Только меня.

Она медленно улыбнулась, намереваясь вложить в свой ответ столько радости и страсти, чтобы этот вопрос у него уже не возникал никогда. В конце концов он должен знать, что до него у нее никого не было.

– Эдвард, – тихо сказала она, с улыбкой сбрасывая кофту и бюстгальтер, не отрываясь глядя ему в глаза. – Я безумно хочу тебя, – прошептала она и наклонилась к нему. Волосы упали ей на плечи и грудь, а руки раскрылись для объятья.

Но он не прижал ее к себе. Он встал, его губы задергались, темные зрачки сузились до размера булавочной головки; он отшатнулся от нее и медленно прошел к окну. Остолбенев, Оливия смотрела на его мускулистые плечи; сжатыми кулаками изо всех сил он бил ладонями по подоконнику.

– Эдвард. – Она нерешительно двинулась к нему. Подойдя почти вплотную, она подняла руку и тут же опустила ее.

– Эдвард, – тихо спросила она, – что случилось?

– Ничего.

Она знала, что это не правда. «Никаких вопросов, – уговаривала она себя, – ни слова больше». Но вопрос уже не мог не быть задан.

– Эдвард, – выпалила она, – ты думаешь о… о..?

– О моем отчиме? – Он резко обернулся, и выражение его лица заставило ее робко отступить.

– Нет, – сказал он с холодным сарказмом, – конечно нет. Почему я должен думать о старом добром Чарли, Оливия? Почему я должен думать о нем в такую минуту?