Александра (СИ) - Ростов Олег

— Дарёна, подойди ко мне. — Она подошла. Я рассматривала её лицо. Заметила, что ей неприятно это. Она пыталась повернуть ко мне лицо так, чтобы шрама не видно было. — Чего отворачиваешься? Я именно шрам смотрю у тебя.

— А что его смотреть, госпожа?

— Смотрю, как его убрать.

— Куда же его уберёшь? Это невозможно. Он со мной до гроба.

— Это мы ещё посмотрим. Может полностью я его и не уберу, но можно сделать его значительно меньше. Посмотрим.

Шрам шёл по левой стороне лица. От виска и до нижней челюсти. Это как же её так? Хорошо хоть глаз не задели. Разбила сам шрам на две части. От виска и до начала щеки — одна часть. От щеки и до челюсти вторая.

— Значит так. Будем делать в два этапа. — Дарёнка непонимающе на меня смотрела. — Сначала я постараюсь уменьшить шрам отсюда, сверху, до щеки. Потом то, что идёт ниже.

— Как же ты его уберёшь, госпожа?

— Срежу сам шрам, точнее ткани, образовавшие рубец. И сошью края. У тебя слишком большой рубец. Если бы изначально, когда рану нанесли, правильно сшить её, то рубец был бы тоньше.

— А разве можно так?

— Можно. Я видела, как это делали. Правда сама не делала. Я тогда ещё ученицей была. Дарёна, хуже я не сделаю. А вот лучше очень даже. А потом ногой твоей займёмся. Что с ногой у тебя было? От рождения или кто это тебе причинил.

— Причинили. Мне саблей по ноге секли.

— Понятно. Мне нужно осмотреть твою ногу. Садись давай. Подол подними.

Женщина села на лавку. Подняла до колен подолы двух юбок. Я осматривала ногу. М-да. Хорошо рубанули, как вообще ногу не отрубили. Часть кости видать была срублена. Как Дарёнка сумела выжить да ещё ногу зафиксировать, чтобы срослась, я даже представить себе не могла.

— Мне понятно всё. Надо кость наращивать.

— Как это?

— Больно будет, но ничего. Надо заказать кое-что кузнецу, а точнее златокузнецу. Это такой аппарат. — Дарёна смотрела на меня непонимающе. Дьявольщина. Слово аппарат здесь ещё не знакомо. Так с чем можно его сравнить? Во, вериги. — Это похоже на вериги. Они вешаются на ногу и позволяют нарастить кость. Скажи, за что так тебя? — Дарёна опустила голову. Молчала. Ладно, не хочет говорить, пусть молчит.

Но сначала начнём со шрама. Народ узнал, что я хочу сделать Дарёну более красивой, убрать безобразный шрам на лице и ногу вылечить. Это Фрося разболтала, болтушка. Фросю сразу к себе вызвала.

— Ты чего языком свом чешешь, где не попадя? Ты хоть знаешь, что такое врачебная тайна?

Девчонка смотрела испуганно на мою злую физиономию. Побледнела.

— Прости, матушка-госпожа.

— Ещё раз, хоть кому-нибудь сболтнёшь, что я делаю и кому, выгоню тебя отсюда ко всем чертям собачьим. Нельзя всем рассказывать, как и что я делаю. Поняла?

— Поняла, царевна. Не вели сечь меня на конюшне.

— Ладно. Но смотри у меня.

Ленка сразу подкатила ко мне.

— Сань, ты что, пластическим хирургом поработать хочешь?

— А что такое?

— Может тогда и мне поможешь?

— А тебе то зачем?

— А мне грудь увеличишь.

— Ты совсем уже? У тебя что, грудь плохая?

— Маленькая. Второй размер.

— А ты какой хочешь?

— Хотя бы третий. Прикинь как в купальнике смотреться буду.

— В каком купальнике и где, Лена⁈

— Ну хорошо, не в купальнике!

— А чего третий? Давай сразу пятый. Очень круто. Сделаю тебе брусвер, как у этой, как её… У Кардашьян.

— Да ладно, Сань. Нафиг пятый, мне что, тачку перед собой потом катать, титьки свои возить?

— Ну а что? Зато представь, мужа на одну сиську положишь, второй прижмёшь. Никуда не денется.

— Очень смешно.

— А ты думала? Конечно смешно.

— А чем увеличивать будешь?

— Имплантом!

— Где ты имплант здесь возьмёшь?

— Гель мне сделай, а я им бычий мочевой пузырь надую. Один пузырь на одну титьку, второй на вторую. Согласись, красавой станешь.

— С бычьими пузырями?

— Ну да.

— Классно поржали, да Сань⁈ — Мы обе засмеялись.

А на следующее утро я узнала, что сбежал Ян. Утром началась на подворье суета. Выглянула в окно. Там формировался конный отряд. Увидела Ивана.

— Ваня, что случилось? — Крикнула ему.

— Лях сбежал, сволочь. Я сразу говорил, ляхам верить нельзя, обманут. Лживые они.

Всадники выплеснулись за ворота, поскакали на паром. Вскоре растворились на том берегу в сбрасывающем листву лесе. Я не придала значения побегу Яна. Ну сбежал он и сбежал, да и бог с ним. Конечно, Вяземские не получат за него выкуп, но не обеднеют же из-за этого.

Подготовилась к операции. Дарёнка лежала на столе. Видно было, что волнуется.

— Не волнуйся, Дарёна. Сейчас ты уснёшь. А когда проснёшься, я уже всё сделаю.

Положила повязку ей на лицо. Открытыми оставались только глаза. Она дышала парами эфира. Постепенно глаза её закрылись. Я проверила пульс, 70 ударов в минуту. Нормально. Скальпелем удалила кожу рубца и верхнюю часть тканей рубца, так называемые соединительные ткани, которые и сформировали сам шрам. Соединительная ткань, более плотная. Верхнюю часть я и убрала. После чего стала делать шов. Очень аккуратно. Так называемый подкожный. Использовала самый тонкий кегут, какой только смогли сделать, толщиной с человеческий волос. Да, с этим кегутом пришлось повозиться. Но овчинка стоила выделки. Закончив операцию, наложила повязку. Вообще такие операции делают при местной анестезии, после чего пациент может спокойно идти домой. Но где я возьму такую анестезию?

Фрося с коновалом ожидающее смотрели на меня, с масками на лицах.

— Всё, дорогие мои. Теперь ждать будем. Когда спадёт отёк. Дарёнка пусть спит.

Операционная у меня была отгорожена от остального помещения, в котором сейчас находился только один пациент — Георгий, охотник. Исцеление у него шло медленно. Всё же перелом был сложный. Когда вышла из операционной, сняв маску, увидела мужчину. Он сидел на своей постели. Постель, это громко сказано. Лежак деревянный.

— Что-то спросить хотел, Георгий? — Он сначала замялся. — Спрашивай, не стесняйся.

— Прости, госпожа. А правда, что ты знахарку Дарёнку красивой сделать можешь?

Я засмеялась. Ну всё, началось утро в деревне. Сейчас замучают этими вопросами.

— Скажем так, я постараюсь убрать безобразный шрам, который злые люди оставили у Дарёны на лице. Не гоже женщину так уродовать. И ногу я ей постараюсь исправить. Это будет сложнее сделать, чем тебе. Вот и всё.

— Да разве можно так рубцы да шрамы убирать?

— Можно, если осторожно.

Подождала пока Дарёна не проснётся.

— Дарёна, сейчас у тебя отёк лица. Он спадёт. Потом будем смотреть. Рубец полностью я не уберу, но он должен стать тоньше и не так виден.

Она улыбнулась. Кивнула мне. Вот и славно. Поток болящих стал увеличиваться. На следующий день, после операции на лице Дарёны, когда я занималась со своим спецназом, колотила их палкой по спине, заставляя бегать по скольким брёвнам, на полосу препятствий прибежал какой-то мужик, бухнулся передо мной на колени.

— Помилуй, матушка-боярыня. — Я удивлённо на него посмотрела. Не поняла? Кто такой и чего надо? Он подполз ко мне.

— Стоять! — Рявкнула ему и уперлась подошвой правого ботинка ему в плечо. — Чего надо?

— Помилуй, государыня.

— Милую. Всё?

— Жёнка моя рожает.

— Ну и пусть рожает. Чего от меня хочешь?

— Царевна, может того его, по шее саблей? — Спросил один из моих спецназовцев Богдан.

— Успеешь. — Посмотрела на мужика. — Чего тебе, убогий?

— Жёнка моя Берестяна. Разродиться не может. Бабки повитухи говорят помрёт она и дите не родиться. Кричит Берестяна раненным зверем. Спаси. Век молится за тебя буду. Не сироть деток моих, кои уже есть на белом свете. Не оставь без мамки их.

Да что б их всех!

— А раньше привести её ко мне не судьба была?

— Да как же я поведу её к тебе боярышня? Ты вон какая, а я смерд простой.

— Не боярышня она, пенёк. — Богдан пнул его. — Царевна она!