Снег Святого Петра - Лео Перуц

- В Морведе нет никакого сахарного завода,- возразил я.

- Ты ошибаешься, там должен быть сахарный завод. Итак, ты встретил нашего больничного служителя в Морведе? Это любопытно. Что же он там делал?

- Он служил управляющим в барском поместье.

- Брось! - сказал доктор Фрибе.- Этот человек столько же понимает в сельском хозяйстве, сколько я в охоте на кенгуру. В лучшем случае он сможет отличить быка от коровы, да и то с трудом. Как же он мог быть управляющим имения?

- Ты мне не веришь,- безнадежно вздохнул я,- Нет смысла дальше распространяться на эту тему. Может быть, ты не поверишь и в то, что... Скажи-ка, ты еще помнишь ту студентку-гречанку, которая работала с нами в бактериологическом институте? Ее звали Каллисто Тсанарис.

- Конечно,- ответил он.- Я ее отлично помню.

- С нею я тоже встречался в Морведе.

- Вот как! - недоверчиво хмыкнул он.- Дело в том, что она замужем здесь, в Оснабрюке. Ты уверен, что говоришь именно о ней? Ты точно разговаривал с нею в Морведе?

Я не смог удержаться от смеха.

- Разговаривал? - воскликнул я.- Да она была моей любовницей.

Конечно, я сейчас же пожалел о том, что у меня вырвались эти слова. Я был страшно зол на себя. Я позволил ему выпытать мою тайну, отдал и Бибиш, и самого себя в его руки.

- Естественно, ты будешь молчать об этом! - накинулся я на него.- Я задушу тебя, если ты кому-нибудь хоть слово скажешь об этом.

Он улыбнулся и сделал успокоительный жест.

- Успокойся! - сказал он.- Само собою разумеется, что я не стану выдавать твоих секретов. Итак, она была твоей любовницей?

- Увы, всего лишь одну ночь. Может быть, ты и тут мне не веришь?

- Ну что ты! - ответил он очень серьезным тоном.- Разумеется, верю. Да и почему бы мне не верить тебе? Ты очень хотел, чтобы она стала твоей любовницей, значит, она должна была стать ею в твоем представлении. Ты добился невозможного - но лишь во сне, Амберг! В лихорадочном бреду, посещавшем тебя, когда ты лежал и бредил вот на этой самой больничной койке.

Ледяной озноб пополз по моему телу. У меня было такое ощущение, словно холодная рука пробирается к моему сердцу и хочет его остановить. Мне хотелось крикнуть, но я был не в состоянии произнести ни звука. Я уставился на человека, сидевшего на краю моей постели... Судя по его виду, он говорил правду. "Нет, нет и нет! - возмутилось все мое существо.- Он лжет, не слушай его! Он хочет украсть у тебя Бибиш! Он хочет украсть у тебя все. Пусть он уйдет! Я не хочу его больше видеть!" Затем я совсем ослаб. Я едва мог дышать - до того утомленным я чувствовал себя. Мною овладело безграничное малодушие и безнадежность. Я понял, что он говорит правду, -Бибиш никогда не была моей возлюбленной.

- Не гляди на меня так растерянно, Амберг,- сказал доктор Фрибе.- И не относись ко всему происшедшему чересчур трагично. Сон щедрой рукой расточает нам все то, чего мы лишены в нашей скудной реальной жизни. Подумай, во что со временем превращается так называемая "действительность" и что нам от нее остается? То, что мы пережили, постепенно бледнеет, становится призрачным и когда-нибудь окончательно рассеется, подобно сну.

- Уходи! - сказал я и закрыл глаза. Мне хотелось остаться одному. Каждое произносимое им слово причиняло мне боль.

Он поднялся на ноги.

- Ты справишься с этим,- сказал он, уходя.- Когда-нибудь тебе все равно пришлось бы узнать истину. Завтра ты уже совсем иначе будешь относиться ко всему этому.

Только теперь, когда я остался в одиночестве, я начал сознавать, что со мною произошло. Только теперь мною овладело истинное отчаяние.

- К чему жить дальше? - стенало и жаловалось все мое существо.-Зачем я проснулся? О, с каким необычайным искусством они "спасли" меня, переведя из мира сладких грез в серый и скучный мир повседневности! Все кончено, я все утратил, я стал нищим. Неужели мне придется жить дальше? Бибиш, Морведе, барон фон Малхин, "Пожар Богоматери" - все это только лихорадочный бред, призрачные сновидения...

Мои воспоминания начали путаться, образы бледнеть, слова замирать в отдалении... Сон рассеивался. Подобно белому туману, на дома и обитателей деревни Морведе стало опускаться забвение.

Беспросветная тьма воцарилась во мне. Бибиш! Закрыть глаза и не проснуться больше... Никакого смысла жить дальше нет. Бибиш...

- Благословен Спаситель наш Иисус Христос! - вдруг громко произнесла сестра милосердия.

- И ныне, и присно, и во веки веков. Аминь! - услыхал я чей-то голос и вздрогнул, потому что сразу же узнал его.

Я открыл глаза. У моей постели стоял морведский пастор.

Глава XXIV

- Это вы?! - воскликнул я с беспредельным изумлением, недоверчиво ощупывая рукой его сутану.- Неужели это правда? Так вы на самом деле существуете?..

Он обстоятельно откашлялся в свой носовой платок в белую и синюю клетку, а затем кивнул мне головой.

- Вы, кажется, изумлены тем, что я пришел,- сказал он.- Но разве вы не хотели меня увидеть? Я слышал, что вы вышли из своего бессознательного состояния, и, разумеется, навестить вас было моим прямым долгом. Может быть, я испугал вас? Воскресил тяжелые воспоминания? Я приподнялся и поглядел на него. Я ощущал запах, исходящий от его сутаны,- этакую легкую смесь ароматов нюхательного табака и ладана. Это был действительно он. "Где доктор Фрибе? - спросил я самого себя.- Почему как раз, когда нужно, его нет?"

- Да, вы много всего пережили,- продолжал морведский пастор.-Теперь, хвала Всемогущему, можно сказать, что все уже позади. Через несколько дней вы будете в состоянии покинуть больницу. Но, поверьте, тот момент, когда я увидел, что вы рухнули наземь, был для меня одним из самых ужасных в жизни.

- Я рухнул наземь? - переспросил я.

- Ну да, в приемной. Как раз в то мгновение, когда прибыли жандармы. Разве вы не помните?

- Вы ведь морведский пастор, не так ли? - сказал я.-Вы спустились по винтовой лестнице и сообщили, что весь дом оцеплен, и сразу же вслед за тем появились крестьяне, вооруженные молотильными цепами и топорами. Ваша сутана была изорвана вдоль и поперек. Значит, все это происходило в действительности... или приснилось мне?

- Приснилось? - пастор покачал головой.- Как вам могла прийти в голову такая мысль? Все это, увы, так же реально и истинно, как и то, что я сейчас стою перед вами... Может быть, вам кто-нибудь сказал, что все это вам приснилось?

Я утвердительно кивнул головой.

- Врачи стараются убедить меня в том, что пять недель назад на привокзальной площади в Оснабрюке меня переехал автомобиль и что все это время я пролежал без сознания вот в этой комнате. И, конечно же, никогда не был в Морведе. И если бы не появились вы, ваше преподобие, то...

- Ничего удивительного,- прервал меня пастор.- Я ожидал чего-нибудь в этом роде. Вам следует знать, что некоторые важные персоны стараются затушевать все это дело, и их шансы на успех довольно велики. Мы имеем дело с одним из таких случаев, когда частные пожелания совпадают с общественными интересами. В высокопоставленных кругах желают избежать огласки революционных вспышек в крестьянской среде. Как вы понимаете, это были всего лишь местные беспорядки, лишенные какого бы то ни было политического значения. Они были тотчас же подавлены, крестьяне вернулись на поля к своим плугам, и вся эта история могла бы порасти травой... если бы в этой больнице не лежал чрезвычайно неудобный свидетель. В один прекрасный день он может начать говорить, и тогда придется возобновить дознание и, быть может, даже возбудить обвинение против некоторых лиц. Теперь вы понимаете, почему вас хотят убедить в том, что все пережитое вами было только галлюцинацией, результатом лихорадочного бреда? Существуют такие свидетели, которые говорят, и существуют такие, которые вынуждены молчать. Вы, доктор, конечно же, будете молчать, не правда ли?

- Теперь я понимаю,-сказал я, и мне вдруг стало опять легко и хорошо на душе.- У меня хотят украсть кусок жизни. Но мы оба, ваше преподобие, знаем, что я не грезил. Мне не снилось, что я был в Морведе.

- Мы оба знаем это,- подтвердил пастор.

- А как же барон фон Малхин? - спросил я.- Он не заговорит?

Губы пастора зашевелились, как если бы он произносил немую молитву.

- Нет, барон фон Малхин не заговорит,-сказал он наконец.- Барон фон Малхин умер. Посреди всего этого ужаса с ним приключился разрыв сердца. Конечно, это была счастливая смерть. Минутой позже его собственные крестьяне забили бы его насмерть дубинами.

Я молчал, не осмеливаясь расспрашивать дальше.

- Вот так, доктор! - продолжал пастор.- Конец грезам о восстановлении империи Гогенштауфенов. Нет больше ни горы Кифгейзер, ни тайного императора. Что с Федерико? Я отправил его обратно к отцу в Бергамо. Он будет столяром. Маленькую девочку Эльзу поместили в швейцарский пансион. Она не знает, что ее отец умер. Может быть, когда-нибудь, спустя много лет, она и вспомнит о товарище своих детских игр и извлечет его из столярной мастерской. А может быть, она позабудет его.