Звереныш - Дин Кунц

- Но это же просто выдумки, само собой, - ответил травматолог.

- Разве?..

- Несомненно.

- Многих их вожаков так и не нашли, - заметил Доканил. - Они, должно быть, где-то скрываются.

- Они могли погибнуть во время ядерных самоубийств или ликвидированы во время массового уничтожения. Мы, наверное, убили их, принимая за рядовых землян.

- Не думаю.

- Но...

- Не думаю. - Тон Охотника не терпел возражений. Его мнение было высказано таким же голосом, как ученый излагает непреложный закон Вселенной.

Они сели на борт своего нового вертолета.

Доканил поднял машину в ночь после того, как подсоединил себя к приборам на панели управления. Баналог увидел на медных иглах следы запекшейся крови.

Внимательно следя за дорогой, Охотник вел вертолет. Баналог, покорившись безжалостному преследованию, устроился поудобнее в кресле, отсоединил свой сверхразум от органического мозга, установил в подсознании время пробуждения и ускользнул в притворную смерть...

Светало. Хьюланн гнал вездеход уже далеко на юге, снег сменился безлистными деревьями и холодным чистым небом. Наоли думал, что погода стоит подходящая, хотя Лео и говорил ему, что по человеческим меркам все еще весьма прохладно. Они держались объездных дорог, потому что Охотнику легче следовать по главным магистралям и, таким образом, он без труда обнаружит их. Тем не менее снег больше не скрывал от них дорогу, и Хьюланн мог установить вращение винтов на полную мощность и взять такой уровень высоты, чтобы не опасаться изменений на поверхности земли.

Они болтали о том о сем во время долгих темных часов полета. Сначала разговор помог успокоиться и расслабиться, чтобы не возвращаться к молниям Охотника, оторвавшим заднее крыло их машины. Конечно же это были не совсем молнии. Охотники располагали хирургически имплантированными оружейными системами внутри их мощных тел. В руки и ладони был вмонтирован пистолет с газовой дробью. Из спецхранилища система вырывает сильно сжатую каплю жидкого кислорода и приводит ее в движение по дулу посредством управляемого взрыва другого газа. В результате газовая дробинка поджигается у кончиков пальцев и, попадая в мишень, взрывается внутри и разрывает жертву на части. Это средство Действует на небольшом расстоянии. Но оно очень эффективно. И даже знание механизма устройства не уменьшает его загадочности.

Охотники прилагали все усилия, чтобы причислить себя к лику богов даже для расы без религиозных мифов. Неудивительно, что это им удалось. Действительно, когда Хьюланн впервые осознал понятие "Бог" у некоторых галактических народов, его сразу поразила мысль: не будут ли наоли через сотню или тысячу веков рассматривать Охотников как древних богоподобных существ? Возможно, эти творения генетической инженерной мысли были созданы именно для того, чтобы впоследствии быть причисленными к первым святым и собирать лавры не заслуженного ими почтения. Культ? Возможно...

Постепенно их разговор коснулся личных тем, далеких от неестественной лихорадочной болтовни, которой они неосознанно пытались вытеснить неприятные мысли. Они вспоминали свое прошлое, свои семьи. Хьюланна удивило, сколько боли и жалости скрывалось в мальчике, когда тот, заливаясь слезами, рассказывал о смерти своего отца и сестры (мать его умерла вскоре после рождения сына). По мнению Хьюланна, людям было не свойственно показывать свои эмоции. Такое, наверное, встречалось крайне редко и далеко не так болезненно, как это происходило с Лео. Знакомые наоли люди были холодными, мало смеялись и мало плакали. Именно эта эмоциональная, стоическая сдержанность и явилась основной причиной их враждебности по отношению к наоли. А также к остальным расам, которые отличались общительностью.

Затем пришло понимание.

Оно змеей проскользнуло в его мозг и вонзилось в сверхразум, сотрясая всю основу его доводов.

Это причинило боль.

Первые намеки на понимание зашевелились и пустили побеги, когда Лео указал на далекий свет поднимающегося в небо звездного корабля наоли, за сотни миль к востоку. Хьюланн наблюдал за пламенем, скрытым в сине-зеленой дымке, пристальным взглядом незашоренной пропагандой личности наоли, лишенной своего прошлого. Он просто задохнулся, когда величественное сияние начало уноситься в глубь бархатно-темного неподвижного неба (только линия горизонта окрасилась в оранжевый дневной свет). Разум Хьюланна скользнул в бездну открытий, когда Лео поделился:

- Я хотел стать астронавтом. Всегда хотел. Но меня не выбрали.

- Не выбрали? - удивленно переспросил Хьюланн, не понимая, к чему шел разговор.

- Да. Моя семья не относилась к состоятельным.

- Но ты еще слишком маленький, чтобы выполнять работу в космосе.

Лео выглядел озадаченным.

- Ты же говорил, что тебе всего одиннадцать.

- Так выбирают еще до рождения, - ответил мальчик. - А разве у наоли не так?

- Но это же неразумно! - воскликнул Хьюланн. - Нельзя вести подготовку для работы в космосе, пока ты не вырастешь для того, чтобы воспринимать основы физики.

- Это займет слишком много времени, - возразил Лео. - Для того чтобы стать астронавтом, нужно многое знать. Сотни тысяч вещей, необходимых для работы. Невозможно представить, как научиться всему этому в зрелом возрасте, даже при помощи гипновосприятия.

- Сорок лет. Самое большее - пятьдесят, - прикинул Хьюланн. - Но когда впереди целые века для того, чтобы...

- Вот именно! - выпалил Лео, не успел Хьюланн закончить свое предложение. - Средний возраст человека - сто пятьдесят лет. И только первые две трети жизни считаются "расцветом", когда мы можем легко переносить перегрузки галактического путешествия.

- Как это ужасно! - посочувствовал наоли. - Выходит, ваши астронавты проводят всю жизнь, занимаясь одним и тем же?

- А чем же еще?

Хьюланн попытался объяснить, что наоли обычно осваивают несколько профессий в течение жизни.

- Просто невероятно, - закончил он, - что человеку приходится проводить весь его короткий век, делая одно и то же. Ограниченность. Однообразие. Все это разлагающе действует на разум.

Как же нелегко было Хьюланну приложить основной принцип жизни наоли к жизни кого-то еще, чье существование так недолговечно. Но постепенно это ему удалось. И он почувствовал тяжесть своего понимания, хотя точно еще не осознавал, что же так давило на него.

- Когда-то, - рассказывал Лео, - в то время, когда мы только начали освоение космоса, астронавты не готовились еще до своего рождения. Они росли, вели обыкновенную жизнь, летали на Луну и возвращались обратно. Они могли оставаться в космической программе, а могли и нет. Некоторые из них уходили в бизнес. Другие занимались политикой. Один даже стал президентом большой страны того времени. Но когда сверхсветовые полеты были усовершенствованы и начало накапливаться все больше и больше относящихся к этому знаний, необходимых для астронавта, старый способ отбора пришлось заменить.