Жизнь мальчишки. Книга 2. Люди и призраки - Роберт Маккаммон

Потом я встал и повернулся к лесу.

— Ты здесь, Карл? — спросил я.

Конечно, никто мне не ответил. Карл всегда был очень стеснительным мальчиком.

— Я согласен отдать тебе Бунтаря, — сказал я. — Ты слышишь меня?

Ответа не было. Но Карл был здесь, я знал это точно.

— Можешь прийти и забрать его, слышишь, Карл? Я не хочу, чтобы он долго оставался в одиночестве.

Лишь тишина в ответ. Молчаливая тишина.

— Бунтарь любит, когда его чешут за ухом, — продолжал я. — Карл? — снова позвал я. — У тебя ведь теперь нет ожогов? Может быть, и Бунтарь… тоже станет таким, как был раньше?

Только шелест ветра в ответ, и ничего больше.

— Я ухожу, — сказал тогда я. — И больше сегодня не буду выходить.

У самых дверей я оглянулся на Бунтаря. Он не сводил глаз с леса и слегка вилял хвостом. Я зашел в дом, запер за собой дверь и выключил свет на заднем крыльце.

Далеко за полночь меня разбудил счастливый лай Бунтаря. Я знал, что увижу, если выйду на заднее крыльцо и взгляну на собачий загончик. Пускай они познакомятся друг с другом — я не стану их беспокоить. Я перевернулся на другой бок и снова погрузился в сон.

На другой день отец и доктор Лезандер позволили мне немного побыть наедине с Бунтарем. Они знали, что нам нужно попрощаться. Он облизал меня своим холодным языком. Я приласкал его, погладил по изуродованной голове, понимая, что это не может продолжаться долго. Доктор Лезандер уже приготовил бланк, который нужно было подписать, прежде чем все будет кончено, а отец держал наготове ручку. Последнее слово оставалось за мной.

— Папа? — спросил я. — Бунтарь ведь мой пес?

Мой отец все понял.

— Конечно твой, — ответил он и протянул мне ручку.

И я подписал Дело № 3432, оставив его на столе доктора Лезандера. Когда мы с отцом приехали домой, я пошел взглянуть на собачий загончик. Он показался мне ужасно маленьким.

Уходя, я оставил дверь загончика открытой.

Глава 6

Наперегонки с мертвецом

В конце октября отец купил велосипедную проволочную корзину, которую мы прикрепили к Ракете. Поначалу мне казалось, что велик с корзиной — это круто, но вскоре я понял, что корзина нужна для того, чтобы помогать маме, выполняя ее распоряжения. Примерно в то же время мама прилепила к доске объявлений у церкви написанное от руки извещение о том, что у Маккенсонов всегда можно купить пироги и прочую домашнюю выпечку. Точно такое же объявление мама повесила в парикмахерской. Начали поступать первые заказы; не прошло и нескольких дней, как вся жизнь мамы стала крутиться вокруг бачков для перемешивания муки, яичной скорлупы и коробок с сахарной пудрой.

Позднее я узнал: отцу сократили рабочие часы в «Зеленых лугах», что и стало причиной этих перемен. Наши доходы уменьшились, и родителям пришлось искать дополнительные источники заработка, правда, мне этого не объяснили. Дела сыроварни шли плохо: многие старые клиенты перестали делать заказы. Всему виной стал новый супермаркет, появившийся в Юнион-Тауне. Супермаркет был торжественно открыт под фанфары духового оркестра, составленного из старшеклассников средней школы Адамс Вэлли. Громадина-супермаркет под названием «Кладовая Большого Пола» без труда мог поглотить наш малюсенький магазинчик «Пигли-Вигли», подобно тому как кит глотает креветку. В супермаркете имелись секции для всего, что только способен представить себе истинный гурман. Молочная секция занимала целый проход, а молоко продавалось в непрозрачных пластиковых бутылках, которые не нужно было мыть и возвращать в магазин. Поскольку объемы продаж молока в «Большом Поле» были велики, они могли позволить себе назначать такие низкие цены, от которых «Зеленые луга» затрещали по швам. Все эти перемены в молочном бизнесе привели к тому, что обычный маршрут моего отца становился все короче и короче. Людям нравилось приходить в новый, чистый, оснащенный кондиционерами супермаркет, покупать молоко в пластиковых бутылках, которые можно было потом, не задумываясь, выбрасывать. Помимо всего прочего, «Кладовая Большого Пола» была открыта до восьми часов вечера, что само по себе было неслыханно.

Водрузить корзину на Ракету было все равно что загружать галетами мешки для писем. Тем не менее я старательно исполнял свои обязанности и день за днем развозил пироги и кексы нашим клиентам, чувствуя, как время от времени Ракета подо мной напрягается в безмолвном протесте. Однако ни один пирожок ни разу не упал на землю за все время нашего совместного труда.

Чтобы отблагодарить доктора Лезандера за то, что он уделил Бунтарю столько внимания, мама решила специально испечь для него и его жены пирог с тыквой, который удавался у нее лучше всего, и угостить их бесплатно. Когда пирог был готов, она положила его в коробку, перевязав ее бечевкой. Я положил коробку с пирогом в корзину Ракеты и покатил к дому доктора Лезандера. По пути я встретил братьев Брэнлинов, ехавших на своих черных велосипедах. Гота поприветствовал меня легким кивком головы, а Гордо, чья ободранная Люцифером голова все еще кровоточила и была забинтована, что есть духу припустил прочь от меня. Добравшись до цели, я постучал в дверь. Через минуту мне открыла миссис Лезандер.

— Вот мама испекла для вас и доктора, — сказал я, вручая ей коробку. — Это пирог с тыквой.

— О, как мило!

Миссис Лезандер взяла у меня из рук коробку и осторожно понюхала ее.

— Ах, боже мой, ведь это со сметаной?

— Нет, по-видимому, только сгущенное молоко.

Я знал это наверняка. На кухне у мамы было полно банок «Пет Милк».

— Она испекла его сегодня утром.

— Передай маме, что я ей очень благодарна, но, к несчастью, ни я, ни мой муж не едим молочных продуктов. У нас с ним аллергия на все молочное.

Миссис Лезандер смущенно улыбнулась мне.

— Благодаря аллергии мы и познакомились. Мы встретились в клинике в Роттердаме, куда попали все покрытые красными пятнами.

— Очень жаль, но, может быть, вы тогда отдадите кому-нибудь этот пирог? Он действительно вкусный.

— Я уверена, что это чудесный пирог.

«Чадесный», — вот как сказала миссис Лезандер.

— Стоит мне оставить пирог на кухне, как Франц обязательно доберется до него ночью и отгрызет кусочек, как маленькая мышка. Он у меня настоящий сластена и не выдержит такого соблазна. А потом через пару дней будет выглядеть так, словно заболел корью, кожа будет чесаться настолько сильно, что он не сможет надеть никакой одежды. Так что пусть он лучше даже не почувствует запаха этого пирога, иначе ему придется ходить голым, как Вернон Такстер.