Мы, собаки и другие животные: Записки дрессировщика - Затевахин Иван Игоревич

В моем детстве в учебниках по дрессировке собак команда считалась условным сигналом, пища — безусловным, а выработанный навык — условным рефлексом. Но профессор Скиннер, считавший себя учеником Павлова, еще в начале XX в. смотрел на это под другим углом. Он обращал внимание на поведение и не исследовал внутренние физиологические процессы.

Изначально он различал два типа поведения: оперантное и реактивное. Первым является спонтанное действие без какого-либо очевидного стимула, вторым — действие, совершаемое в ответ на определенный стимул. Скиннер полагал, что любое оперантное поведение изменяется (модифицируется) и эффективно контролируется сочетающимся с ним подкреплением, то есть находится под жестким контролем вызываемых им последствий. Так, слюна у собаки Павлова будет выделяться при виде пищи всегда, а при включении лампочки (условном стимуле) — очень долго, особенно если время от времени подкреплять это едой.

Но в обычной жизни на собаку действует множество самых разных стимулов. Поэтому, если не происходит ничего экстраординарного, вряд ли стоит ожидать выработки условной связи между каким-то из них и, например, пробежкой по буму. Зажигающиеся фонари или звучащие на площадке свистки будут для собаки просто шумом — пока с ними не выработана связь на физиологическом уровне.

Скиннер придумал, как можно управлять поведением собаки с помощью сигналов (стимулов), изначально для нее ничего не значащих. Для этого используется так называемая теория замены стимула. Безусловный стимул (еда) заменяется на условный — любой выбранный тренером сигнал (свисток, щелчок, вспышка света). Это будет сигнал-мостик (бридж-сигнал) между нужным поведением и последующим безусловным подкреплением. Бридж-сигнал является условным подкреплением (можно даже сказать, уловным результатом), означающим, что данное действие обязательно получит безусловное подкрепление. Главное — подобрать соответствующие подкрепления.

В «Лоро-парке» на Тенерифе есть дельфинарий с несколькими просторными бассейнами. Ежедневно в нем устраивают представления для зрителей. Главные герои представлений — косатки. Еще раз скажу, что я категорически против отлова этих животных из дикой природы и против их эксплуатации. Они должны жить там, где родились, в своей естественной среде обитания. Но косатки «Лоро-парка» родились в основном в дельфинариях США. Как вы уже знаете, один из лучших способов обогащения среды животного в неволе — это любого рода тренинг, когда животное выполняет действия по команде тренера тогда, когда оно этого хочет, и столько, сколько хочет. Представления с косатками в «Лоро-парке» построены именно по такому принципу. И нет ничего плохого в том, что за «погляд» со зрителей берут деньги, ведь содержание этих животных — дело не дешевое.

Самое необычное то, что в этих представлениях принимает участие абсолютно глухая косатка Морган. Истощенным подростком ее подобрали когда-то на морском побережье Нидерландов. Выжить в дикой природе она не могла по причине глухоты, к тому же заблудилась — «диалект», на котором она насвистывала, свидетельствовал о том, что родом Морган из приполярных вод и «язык» косаток она выучила еще до того, как оглохла. (У каждой популяции косаток свой диалект, и учатся ему малыши у старших.) Шансов на встречу с сородичами у Морган практически не было, поэтому спустя некоторое время косатку и определили в «Лоро-парк», где вылечили и начали потихоньку тренировать.

Почему трюки, выполняемые глухой косаткой, — явление, скажем так, нерядовое? Судите сами. Как выглядит обычно выполнение трюка дельфином? Тренер подает команду (сигнал), животное выполняет трюк (например, высокий прыжок). Если трюк выполнен правильно, звучит свисток — это тренер подал бридж-сигнал, подкрепив не просто прыжок, а прыжок в самой высокой точке. Потом дельфин получает подкрепление безусловное (рыбку). Но с Морган, глухой косаткой, такой бридж-сигнал использовать невозможно. А заниматься с ней критически важно, чтобы она не заскучала. К тому же нужно и ветосмотры проводить, и исследования… Как без предварительного тренинга осмотреть многотонного гиганта, в дикой природе легко справляющегося с белой акулой?

— Интересно, как вы работаете с Морган? — спросил я главного тренера дельфинария. — Что служит для нее бридж-сигналом?

— Пойдем, посмотришь, мне немного поможешь, потом сам расскажешь, — ответил он.

Мы подошли к высокому бортику дельфинария с огромными, в человеческий рост, прозрачными иллюминаторами. Бассейн для представлений косаток был сконструирован таким образом, что плавающие в нем животные находились примерно на одном уровне с головой тренера, стоящего ниже первого ряда трибун. В общем, эдакий гигантский таз, частично утопленный в каменное основание острова, местами с бортиками из толстенного, в полметра толщиной, стекла. Морган материализовалась с другой стороны стекла практически сразу, как мы подошли. Тренер начал бегать туда-сюда перед иллюминатором, резко меняя направление движения, как будто играл с собакой в «поймай меня». Морган ловко поворачивала вслед за ним, меняя направление движение легким изгибом корпуса. Длина забега в каждую сторону лишь немногим превышала длину ее тела. Затем тренер сделал замысловатый пас рукой — и Морган закружилась в танце. Человек лег перед стеклом на спину — и Морган перевернулась на спину.

— Понял? — спросил меня заклинатель косаток, бросая через бортик кусочки рыбки. Он все делал правильно, как по учебнику: безусловное подкрепление можно давать после условного (бридж-сигнала) — и не обязательно сразу. Вот только бридж-сигнала я не услышал.

— Нет, — честно ответил я, — где бридж-сигнал?!

— Давай ты тогда повторишь то, что делал я. Вставай на мое место.

— Попробую, — с некоторым сомнением ответил я. Довольно сложно точно повторить жесты, которые ты видишь в первый раз в жизни… Я, конечно, старался, но, с моей точки зрения, пассы руками у меня не так чтобы получились. Тем не менее Морган, немного потаращившись на меня одним глазом (двумя одновременно косаткам неудобно — глаза-то расположены по бокам головы), весело закружилась в танце. Тут я заметил, как сбоку что-то вспыхнуло. В сторону Морган полетели кусочки рыбки, которые косатка поймала, ловко изогнувшись. Это тренер опытной рукой забросил ей самое что ни на есть безусловное подкрепление. Я лег на спину — Морган точно повторила мое действие. Сбоку опять вспыхнуло. В сторону Морган опять что-то полетело. «Ага!» — подумал я.

— Хавьер, вы подводную вспышку используете как бридж-сигнал? Точно? — спросил я подошедшего к нам доктора Хавьера Альмунию — ученого, работавшего в дельфинарии,

— Молодец, догадался, доктор Иван, — широко улыбнулся Хавьер, знавший, что когда-то и я был дельфинологом. Накануне мы с ним долго рассматривали энцефалограммы Морган, доказывающие, что она абсолютно глуха.

— Я-то что, это вы орлы, — скромно ответил я, — ну просто очень изящное решение проблемы!

Это было действительно очень хитроумное решение: вместо звука использовать световой сигнал, тем более что свет зажигался где-то сбоку и не мог ослепить Морган.

— Хавьер, скажи, пожалуйста, а что он бросил Морган после второго трюка? — поинтересовался я, кивнув в сторону тренера.

— Кусочки льда, — ответил доктор Альмуния.

— Они работают за кусочки льда? Лед для них подкрепление? — То, что дельфины в дельфинариях играют с кусочками льда, в общем, не новость, но уточнить все же не мешало.

— А что тебя смущает? — спросил Хавьер.

— Ну, не еда все-таки, и вообще, они могут подумать, что их обманули, и откажутся работать.

— Ноу, ноу! — энергично замахал руками Альмуния (разговор шел на английском). — Лед — отличное подкрепление, видимо, им нравится ощущать его, катать во рту!

Вот так! А экстремальная зоозащита рассказывает человечеству, что косаток морят голодом, чтобы они работали за еду. Да, конечно, часть рациона дельфинов выносится на тренировки. Но, во-первых, косаток в парке кормят и в другое время, во-вторых, сами тренировки построены по принципу игры, а в-третьих, оказывается, работают они вовсе не всегда за еду. По принуждению работать за кусочек льда ведь не будешь, не так ли? Итак, бридж-сигналом для Морган служил световой сигнал, а безусловным — кусочки рыбы или льда. И то и другое работало!