Записки моряка. 1803–1819 гг. - Семен Унковский

18-го декабря. Ветр дул от норд-оста, гора Эчкомб совершенно была чиста от тумана, что предвещало продолжительной ясной погоды. Имея желание осмотреть некоторые проливы, а более пролив, называемый Погибшим, который разделяет остров Ситху, соединяясь к зюд-весту с океанским, а к норд-осту с проливом Чатама или Ванкувера, лейтенанты Подушкин и Швейковский вместе со мною отправились на 4-весельном ялике, имея для проведения нашего 4 байдарки, посланные г-ном Барановым. Отъехав около 10 миль, остановились пообедать на одном из островков близ Убиенной гавани, где неожиданный несчастный случай остановил наше предприятие — при разведении огня для нашего обеда медную пороховницу, в которой было около фунта, взорвало в моей руке и повредило кисть правой руки очень опасно. Г-н Подушкин продолжал свое путешествие, а я и г-н Швейковский принуждены были возвратиться на корабль, куда не прежде прибыли, как в 9 часов ночи. Будучи около 41/2 часов на шлюпке без помощи лекаря, чувствовал я сильную боль во всей руке, и кровь, несмотря на перевязку, сделанную на острову, не утихала течь. По прибытии на корабль г-н Шефер, наш корабельный лекарь, вскоре приехал с берега и перевязал рану, которая оказалась не столь опасной, чтобы можно [было] лишиться руки.

25-го декабря. Для дня Рождества Христова команда уволена на берег, и г-н Баранов пригласил всех офицеров к себе обедать.

Январь

8-го числа. Слышны были пушечные выстрелы в море, почему посланы были байдарки, но по пасмурности погоды ничего не видали.

9-го. Пришла с моря английская купеческая шкуна «Viagenter», из Батавии с грузом для здешнего селения. Хозяин оной г-н Абоат, английский купец, который, вышед из Батавии, заходил для исправления в Маниллу и оттуда прибыл сюда в 64 дня.

19-го. Корабль «Суворов» совсем выгрузился и груз поступил в компанейские магазейны, а для уровнения корабля получено 3500 пуд. каменного балласту и приступили к починке корабля, которой должно было исправить конопатной работой… [и многие] места по верхней палубе оказались гнилыми, также часть ватервейсов положены новые: запасный рангоут положили в среднюю палубу, и к 6-му февраля корабль во всей готовности был к походу, что можно было бы окончить и прежде, но медленная выгрузка товаров сему препятствовала.

Февраль

8-го. Пришел из Кадьяка компанейский шлюп «Константин» с кирпичом и пассажирами, который был в море 32 дня. Работа происходила погрузкою на корабль товаров, которые состояли из части привезенного нами железа, тросов, табаку и пр. и моржевых зубов, и мы радовались, что недолго будем томимы столь скучною и бездеятельною для нас жизнью, по окончании погрузки, что не последовало прежде.

Март

4-го. Г-н Лазарев просил г-на Баранова, чтобы отправить корабль «Суворов» куда ему заблагорассудится с пользою компании и могли бы без потери времени возвратиться еще в Ситху за грузом для Китая и России. Но г-н Баранов, объявив, что вскоре начнется ловля сельдей и собрание диких американцев для ловли оных будет опасно для селения, а потому за необходимое почитает оставить наш корабль для защиты селения до тех пор, пока не кончится ловля сельдей. Такое неожиданное известие было каждому из нас весьма неприятно, но должно было выполнить все прихоти управляющего торговлей компании.

12-го. Праздновали восшествие на престол нашего императора, причем было молебствие и палено из всех пушек.

14-го. Показались сельди и вместе с появлением оных начали сбираться для ловли оных дикие американцы. Многие из них с церемонией и песнями посещали г-на Баранова для испрошения позволения наловлю сельдей, причем они приносят обыкновенно подарки, состоящие из разных дорогих мехов. Ловля сельдей и образ жизни здешних диких будут описаны впоследствии.

22-го числа. Снялась с якоря шкуна «Viagentee». Г-н Aboatt продал свой груз за 20 000 морских котов и 2000 пиастров, который большею частью состоял из рому, бенгальского полотна и сарачинского пшена.

Образ жизни норд-вестовых американцев

Природные жители северо-западной Америки ведут жизнь совершенно кочующую, переменяя свои жилища по выгодному положению для ловли бобров и рыбы, но не вступают за пределы своих земель без согласия на то начальника той земли или сопредельных ее заливов. В противном же случае из оного разгорается часто война, и победители делают своих неприятелей вечными невольниками. Они разделяются на разные поколения и каждое имеет свое название по имени какого-либо зверя или птицы как то: собачий род, волчий род, орлиный род и проч. Оные поколения имеют своих владельцев или начальников, которые вступают в переговоры, объявляют войну и заключают мир по своему произволу. Мужчины вообще крепкого сложения, собою смуглы и статны, имеют немалое сходство с татарами. До прибытия европейцев к оным берегам, они не имели другой одежды, как звериные шкуры, сделанные накидкою на одно плечо, но теперь они меняют свои меха на европейские изделия, как то: сукно, фриз, одеяла, ножи, топоры, сарачинское пшено, табак, патоку и проч., без чего, как кажется, они не могут, по сделанной уже привычке, обойтись. Многие носят нижнее платье, но большая часть по недостатку мехов и по чрезвычайной дороговизне ввозимых товаров почти ходят нагие и в бедственном положении, особенно в зимнее время, когда климат бывает здесь столь суров, но в таком случае они редко оставляют свои хижины или шалаши. Женщины особо красивы и лицом белы, многие из них могут в красоте сравняться с европейскими, но нечистота и обезображивание своего лица делают их совершенно отвратительными. Они прорезывают нижнюю губу, куда вставляют деревянную овальную дощечку и намазывают свое лицо всякою краскою и жиром с углем, нюхают табак и кладут за губу. При таком отвратительном виде до крайности нечистоплотны. Но мне случалось видеть молодых девушек, которые еще не обезобразили своего лица, красотою не уступят и европейской красавице, но они недолго пользуются сею живостью, коль скоро приходят в совершенные лета, то мараются и обезображиваются, как и прочие. Кроме начальников многоженство им не позволяется, но та оны или начальники имеют по 2 и по 3 жены, которые совершенно как бы невольницы. Муж ходит на ловлю зверей, а жена обязана заготовлять на зиму провизию, которая состоит из сушеной рыбы, кореньев и заготовленных ягод. Шалаши их, составленные из досок и покрытые древесной корой, имеют небольшое отверстие для входа и внутри на середине раскладывают огонь, на котором приготовляют свое кушанье, и оный же служит для согревания живущих. Огонь достают посредством трения одного дерева о другое, подложа несколько толченого угля, и таким образом они достают огонь и весьма скоро; мне случалось видеть, что американец без огнива и кремния разводил огонь в 10 минут. Каждое семейство имеет свой «бат» — или лодку, где может поместиться со всем своим имуществом, когда переменяет свое жилище или едет на ловлю рыбы, что всегда случается летом. Прежде занятия русскими залива Ситхи, владели оным ситхаханы или колюры, которые, по выгодному положению сего места и чрезвычайной ловле сельдей и другой рыбы имели большую выгоду перед другими поколениями диких американцев, но со времени занятия русскими здешнего края они принуждены были удалиться в Нотбин пролив и лишились единственного их богатства. Сельди появляются здесь в половине марта месяца и в таком множестве, что их можно черпать сатком прямо из воды. Колюры не ловят их сетьми, но для сего сделан шест длиною около 3-х сажен, конец оного плосковатый, подобно веслу, и в оный вколочено до 10,12 гвоздей. Таким образом, двое американцев ездят на своей лодке — один гребет и управляет лодкою, а другой опускает шест в воду, где видны сельди, и подымает оный кверху, всегда почти с сельдями, приставшими к гвоздям шеста. Ход сельдей продолжается около 3-х недель и когда они начнут пускать икру, то американцы собирают оную в большом количестве, опуская еловые ветки в воду, к которым пристает икра, и потом оную сушат. Таким образом, заготовляют они свою годовую провизию, что вместе с юколой[83] и китовым жиром составляет всю пищу диких американцев. Икра сельдей у них ценится весьма дорого, а как оные появляются только в заливе Ситхи, многие американцы приезжают ловить оную из весьма далеких заливов. В бытность нашу некоторые были в Ситхе с залива Prince Frideric, что около 150 миль. Такой путь они совершают около 5 или 6 недель на своих батах, всегда вояжируют со всем своим домом, а по окончании ловли возвращаются обратно в свои места. По пути они бьют морских бобров и нерп, которых, большею частью, всех променивают ежегодно торгующим с ними американцам из Бостона, что в Соединенных Штатах. Дикий островитянин получает за свои меха вдвое или втрое более от торгующих там американцев, нежели от русских, а потому и не променивают своих бобров на товары Р.-А. компании. В прошедшем году, по причине разрыва Америки с Англией[84] корабли первых не могли приходить для торга в здешние края, для того дикие по необходимости и нужде привозили свои меха променивать в селение Р.-А. компании, но я часто видал возвращающимися назад, не променяв, ибо, не получали взамен ими требуемого. Кажется, если бы русские с ними торговали, платя за меха настоящую цену, без обмана и не допуская американцев торговать в заливы, занятые компанией, то ежегодно могли бы получать до 8–10 тысяч бобров, которых имея в одних своих руках, с выгодою производилась бы торговля и с Китаем, но при нынешнем распоряжении здешнего правителя ожидать ничего нельзя. Алеуты, коих в здешнем селении около 150 человек, промышляли весьма малую часть, потому что опасаются ловить рыбу по заливам, где живут дикие, а близ селения бобров весьма мало; да притом же они получат такую безделицу за бобра, что ни один из них охотно не промышляет. Алеуту положено за бобра на 5 рублей вещей взять из компанейской магазейны, и, если бы не страшная привычка их к водке и табаку, тогда бы совсем они оставили промышлять, ибо платья и прочих жизненных припасов на 5 рублей они весьма мало получат там, где даже и камлейка, без которой он не может обойтиться, и которая есть единственная его одежда во время промысла, ценится 3 рублей, а она в компании не стоит ничего, потому что те же самые алеуты оные работают. Такая несправедливость и вместе с оным невольничество, соделывает их не столь деятельными и полезными для интереса компании, но добродушный алеут при всем том привержен к русским и трудится без всякой награды, но худое рачение и смотрение за оными мало помалу их совсем истребляет и со временем, если продолжится далее такое же правление, то сии славные промышленники бобров совсем исчезнут[85]. Русские наемные промышленники немногим живут лучше алеут и достойны сожаления. Большая часть из оных, польстясь на корысть, служит компании из половины пайка, полагая по окончании своего срока возвратиться обратно в свою родину с богатством, но, будучи совершенно обмануты, по необходимости остаются, должают компании и после, не имея надежды возвратиться как хотелось[86], предаются пьянству, а с оным является всякого рода распутство. Собственные примеры здешнего правителя, — их также много, — к сему подстрекают, который часто вместе с ними же напивается до потерянной памяти и при таких случаях нередко доходило и до смертоубийства[87]. Компания имеет здесь и свои суда[88], которые по худому укомплектованию и малому сведению в морском искусстве нередко подвергаются опасности, а многие из них разбивались с богатейшими грузами[89]. Да и мудрено ли сему случиться, когда оные находятся в ведении человека грубого и худо знакомого с морским искусством, но это не столько зависит от начальника судна, который им командует, а от правителя здешних селений, потому что они все в его распоряжении и он снимает людей, когда хочет, и назначает по своему произволу, а потому и не имеют хороших матросов[90].