Голубые люди розовой земли - Виталий Мелентьев

Но Юра, конечно, не сделал этого. Он только покраснел. А Миро начал говорить – медленно и задумчиво, как будто обращаясь не к Юре, а ко всему экипажу, и так, словно взглядом искал его одобрения и поддержки. И удивительно, ведь если он просил поддержки и одобрения, значит, он был как бы слабым, он как бы не решался безо всех что-нибудь сказать или сделать. Все это Юрий отлично видел и вместе с тем понимал: даже проявляя, кажется, настоящую слабость, Миро при этом становился еще более умным и сильным капитаном. Как это получалось, Юрий не понимал. Но получалось именно так.

– Понимаешь, Юра, все, что ты рассказывал о своей Земле, заставляет меня думать, что ты какой-то отсталый. Ты только не сердись – я ведь не сказал, что я так думаю. Я только сказал, что меня заставляет так думать. Почему? А вот почему. Ведь ты рассказывал, что в той стране, в которой ты живешь, люди решают свои дела коллективно, сообща. А ты стоишь в стороне. Не то как наблюдатель, не то…

– Да нет же! – перебил Юра. – Честное слово, нет! Я просто…

– Нет, это не просто. Сейчас мы решаем самое главное, что только можно решать: сможем ли мы жить и, значит, выполнять свое задание или не сможем. Вот в чем вопрос. А ты чувствуешь себя гостем. Что же получается? Ты милостиво предоставляешь нам ломать головы, принимать решения, рисковать, а сам сидишь и гадаешь, что у нас получится. И если не получится, то ты не будешь виноват – ты-то вместе с нами решений не принимал. Ты хороший. Значит, ты не несешь ответственности за неудачи. Но если у нас все получится, ты наравне со всеми будешь пользоваться этой удачей – ведь ты же гость. С тобой обязаны обходиться как можно лучше. Так ведь получается?

– Да нет же, нет… – простонал Юрка. Он был в отчаянии оттого, что его не поняли как следует.

– Мы верим, что ты так не думаешь. Но ты так делаешь.

– Но я же не знал… Мне же было просто неудобно… Я думал, скажут: вот, ничего еще не знает, а туда же… лезет.

Кажется, еще два слова – и Юрка заревел бы. Космонавты опять понимающе переглянулись, и Тэн отметил:

– Он прав.

– Да. Так вот, Юра, – продолжал Миро. – Давай договоримся сразу – ты полноправный член экипажа. И ты не обращай внимания, что сегодня я вдруг как бы старший. Это произошло, наверное, потому, что, пока ты приспосабливался к обстановке, переживал за Шарика, Зет и Тэн дежурили, а Квач еще не отдохнул от посадки на вашу Голубую землю, я ничего этого не делал. Я просто спал и отдыхал. Вот, наверное, поэтому мозг у меня сегодня работает лучше, чем у других, и сегодня я как бы старший. А перед посадкой на вашу Землю таким старшим был Квач. Но заметь, Юра, раз и навсегда: в любой момент, а особенно вот в таких отчаянных случаях у нас решает не тот, кто в эту минуту как бы самый главный, а обязательно все. Таков закон космонавтов. Конечно, большинство может принудить меньшинство. Говорят, что раньше так и делали. Больше того, на Земле так и нужно делать. А в космосе – нельзя. И ты знаешь, почему?

– Откуда же…

– А потому, что в космосе каждый должен быть уверен, что поступить по-другому не мог ни тот, кто почему бы то ни было стал старшим, ни сам космонавт. Каждый из нас должен быть до конца уверенным: то, что решили сделать, – единственно правильное решение. Без этого не будет настоящего сознательного отношения к делу. Без этого в каждом может появиться червячок сомнений. «А может, и не нужно так делать? А может, по-моему будет лучше?» И в самую трудную минуту, когда на него надеются все остальные, такой космонавт может упустить мгновение, подвести и погубить всех. Нет! Один из законов космоса прост: один за всех, все за одного! Предлагает один, а решают все. Без настоящей, сознательной дисциплины в космосе делать нечего.

– Ну а вдруг я еще не все понимаю… Вдруг окажется, что я проголосую со всеми… за компанию, а в душе я все еще не уверен.

– Тогда ты бесчестный человек! – жестко и презрительно сказал Миро. – Значит, голосуя, принимая решения, от которых зависит и твоя жизнь, и жизнь твоих товарищей, и все дело, которое поручено всем, ты кривишь душой. Скрываешься. В космосе это нетерпимо. У нас есть все, чтобы принять правильное, единственно правильное решение. Нужно только думать. Но если ты сомневаешься, сомневайся до конца! До тех пор, пока сам не поймешь: твои сомнения ничего не стоят. Вот расчеты, которые их опровергают. Или докажи другим, что твои сомнения правильны. Ты все понял, Юра?

– Да, – твердо ответил Юра. – Ведь закон космоса и есть закон моей Земли. Только… Только мы не всегда его умеем выполнять.

– А здесь мы будем выполнять его точно. Нерушимо. Значит, ты голосуешь за первое предложение?

– Ну ясно. Я ж его и предложил.

– А как насчет второго предложения? Кто «за»?

Все стукнули по подлокотникам, и только Юра воздержался. И все опять с недоумением и неодобрением посмотрели на него.

– Я просто прослушал второе предложение, – сказал он.

– Дать задание роботам…

– Вспомнил, – перебил Юра, – подобрать планету. Я – «за».

Он тоже стукнул по креслу, но ему уже не хотелось, как несколько минут тому назад, вскинуть ее в салюте и сказать: «Есть!» Теперь он знал, что Миро – как все. И если он сейчас капитан, то в другое время капитаном может стать каждый. Для этого нужно только одно – быть как все.

Но даже в самых гордых своих мечтах, промелькнувших в эти секунды, у Юрия не было самой сокровенной: придет время – и я тоже стану капитаном. Юра уже понимал, что ему вначале нужно стать как все. А эти все ушли от него очень далеко – они больше знали. Но знания – дело наживное. А поэтому, хотя мечта даже не мелькнула, она все-таки жила в Юрии.

– Полчаса на размышления, – сказал Миро и смежил глаза.

Дежурный Тэн пошел отправлять телеграмму и давать задание роботам.

На корабль нахлынула тишина. Такая полная, такая раздумчивая, что даже гул двигателей и тот уже не слышался, как в ночной степи не слышится звон кузнечиков – он становится частью огромной торжественной тишины.

Наконец, как показалось Юрию, смущенно откликнулись запоминающие роботы – астронавигаторы. В их бездонной электронной памяти, конечно, нашлись планеты, на которых были жизнь и даже цивилизация. В свое время их открыли космические путешественники Розовой земли и вложили в электронную память роботов. Но вся беда в том, что все эти планеты были на расстоянии десятков, а то и сотен световых лет пути от курса корабля. Ничего подходящего поблизости роботы не знали.

– М-да, – покачал головой Квач, – положеньице.

– Подождем, что скажут следящие и анализирующие астророботы, – решил Миро.

Эта группа роботов сработала быстро. Они доложили, что в сфере их наблюдения нет ни одной планеты, на которой возможна цивилизация, – на это указывают беспрерывно производящиеся радио- и спектральные анализы. Нет также и планет, на которых существовала бы простейшая или сложная жизнь доцивилизационного периода.

Пока они докладывали свои неутешительные данные, ребята молчали, и Юрий, грешным делом, опять подумал о Шарике – неужели его все-таки придется превратить в молекулы? Он даже вздрогнул от этой мысли и заставил себя думать о чем-нибудь другом.

«Ведь есть же запас растительных белков. Может, продержимся? Выживем? А там придет ответ с Розовой земли, и Шарик будет спасен».

И тут роботы доложили, что несколько в стороне и, главное, уже позади корабля промелькнула довольно подходящая планета, на которой имеется атмосфера, сходная с атмосферами Голубой и Розовой планет. Больше того, солнце, вокруг которого она вращается, дает ей достаточное количество тепла и прочих излучений. На самой планете, безусловно, имеется вода, существуют и многие газы, хотя, к сожалению, содержание углекислого газа, по крайней мере в верхних слоях ее атмосферы, несколько увеличено. Это дает основание думать, что на планете существует или простейшая жизнь, или, что более вероятно, уже появились животные.

– Так что… Решайте сами…

– Итак, – медленно сказал Миро, – решать действительно нужно самим. Прикинем. Возвращаясь, мы потеряем несколько дней. Двигаясь дальше, рискуем очень многим. Может быть, всем. Думайте.

Думали честно. Думали много. Думали и молчали.

Пожалуй, труднее всех думалось Юре, потому что перед ним все время стоял Шарик. И еще нечто, что он хотел вспомнить – и не мог. Оно, это нечто, все время крутилось в мозгу, сверлило его, а в руки не давалось.

И вдруг совершенно неожиданно пришло главное.

– Товарищи! – сказал Юра. – Если есть растительные белки, значит, можно делать хлеб!

Космонавты поняли Юрия не сразу, и он подсказал:

– Но ведь вы же помните, как все восхищались анализами хлеба. Ведь информацию о нем передали на Розовую землю.

– Ну и что?

– Как это – что? Если у нас есть запас белковых растительных молекул…

– А ты вспомнил, как нужно печь хлеб?