Из-за любви - Смит Мэри

— В снах иногда случаются забавные вещи.

— Что произошло потом?

— Ты… Я вышла из дома, и ты поднял меня, посадил на лошадь впереди себя, и мы поехали.

— А дальше?..

— Ничего. Впрочем, не помню, — неуверенно произнесла Селма.

Неправду, конечно, сказала. Но не будешь же его впускать в свои интимные мысли, в свои мечты! Женщина встала, подошла к краю веранды и положила руки на перила. И тут услышала, как скрипнул стул. Адам поднялся и, подойдя к ней, мягко развернул к себе лицом. Потом наклонился, уперевшись в перила таким образом, что заключил ее в замкнутый круг. Сомкни он руки, и Селма оказалась бы в его объятиях.

— Не надо. — Она невольно напряглась.

— Что не надо?

— Устраивать мне ловушку!

— Но ты уже в ловушке, — сказал он с усмешкой.

— Ничего смешного.

— И вправду не смешно, — сказал Адам, но руки убрал.

— Чего ты добиваешься? — Волнение охватило молодую женщину — реакция на его близость. Она чувствовала мощь великолепного торса мужчины, ощущала его запах.

— Просто хочу услышать, что я сказал, когда посадил тебя на лошадь.

— Да брось ты! Это был всего лишь дурацкий сон!

— Может быть, не такой уж и дурацкий.

— О Господи! Хорошо, скажу, но потом уйду к себе, потому что устала и хочу спать.

— Договорились.

— Ты сказал, что отвезешь меня домой, потому что там мое настоящее место, — произнесла Селма монотонно, словно школьница, читающая стихотворение в классе. — Сказал, что найдешь меня, куда бы я ни уехала, потому что ты любишь меня и хочешь, чтобы я всегда была рядом.

Она замолчала

— А ты начала кричать на меня, — сказал Адам так, словно продолжал рассказывать ее сон. — Заявила, что ты свободный человек и что я не имею права заставлять тебя что-то делать или насильно тащить куда-то, даже если это твой дом, а ты не хочешь туда идти.

— А вот этого я не говорила.

— Почему?

На мгновение, будто что-то вспоминая, она прикрыла глаза.

— Наверно, была рада, что ты приехал за мной.

Да, она ощущала нечто сродни счастью оттого, что он любил и хотел ее, что приехал за ней в то ужасное место.

— Тебе угрожала какая-то опасность?

— Да нет, там не было никакой опасности, физической во всяком случае. Я была там одна.

— Понятно. А что произошло потом? Мы поехали с тобой навстречу закату?

— Мы проехали немного, затем ты вдруг остановил лошадь и спустил меня на землю.

— Где мы находились?

— Нигде. Кругом была пустота. Ты заявил, что не сможешь мне помочь, что я сама должна себя спасти. И уехал, оставив меня одну. Я стала кричать тебе вслед, звать, но напрасно… Сон повторялся, и каждый раз на этом самом месте я просыпалась.

— Да-а, — произнес протяжно Адам. — Каков я герой, а?

— Это же сон.

— Да, сон… — Он взял со стола свой стакан и ровным голосом произнес: — Пей чай, пока не остыл.

Селма постучала в дверь кабинета. Ей вовсе не хотелось беспокоить занятого человека, но другого выхода не было. Собирая цветы, она занозила палец, заноза никак не вынималась, причиняя не только неудобство, но и боль.

— Извини, что беспокою тебя, но мне нужны щипчики. У тебя случайно нет?

Адам рассеянно посмотрел на нее.

— Щипчики? Посмотри в верхнем ящике стола в моей комнате.

— Спасибо.

Женщина направилась в его комнату, выдвинула ящик стола. Где же здесь несессер? Авиабилеты, портмоне, связка ключей, пачка счетов… Паспорт. Еще один.

Селма взяла документы и с бьющимся сердцем открыла.

Один паспорт был его. Другой — ее.

11

Что все это значит? Отсутствие паспорта — основная причина того, что приходится сидеть в заточении. Документ, понимаете ли, украли! Действительно украли. И теперь ясно, кто это сделал. Адам Симмонс! Этот человек держит ее здесь насильно. По своей ли инициативе или по просьбе отца — неважно. Главное, что с ней обходятся как с маленькой девочкой.

В комнату вошел Адам.

— Нашла-таки, — сказал он усмехнувшись. — Вот что значит потеря бдительности. Но, с другой стороны, не в моих правилах что-то прятать.

— Как ты посмел пойти на такое! — Голос женщины дрожал от возмущения. — Ты же знал, как я хочу уехать отсюда!

Симмонс сунул руки в карманы брюк, посмотрел на нее и спокойно произнес:

— А я не хотел, чтобы ты уезжала.

— Почему? Чтобы иметь любовницу под рукой? На мне свет клином не сошелся — есть куда более доступные претендентки на место в твоей постели!

— Ну, зачем же сразу так? Грубый цинизм — совершенно не твой стиль.

— Мой стиль, не мой стиль… Что ты знаешь об этом! Мы не виделись сто лет! Как пришло тебе в голову похитить чужой паспорт? Мой отец попросил тебя об этом? Его желания для тебя гораздо важнее, чем мои?

— Просьба твоего отца не главная причина.

— А что тогда?

— Мое собственное желание. Нам с тобой давно пора провести какое-то время вместе.

Вот это уж действительно совсем не в стиле Симмонса — заставлять человека что-либо делать вопреки его воле. Будучи мужем, он считал, что в семье каждый сам принимает решения и не вмешивается в профессиональную жизнь другого.

— Прошу прощения, что действовал против твоей воли. Я-то думал, что тебе здесь понравится.

— Мне не может нравиться то, что меня заставляют делать насильно! Почему ты украл мой паспорт?

Адам усмехнулся.

— У тебя страсть к преувеличениям. Я не крал твой паспорт. Я взял и… скажем так, не торопился тебе отдать.

— Но почему?

— Мне хотелось, чтобы ты была рядом со мной. Всегда хотелось. Не нравятся мне пустые дома и пустые гостиничные номера.

— Неужели? — язвительно заметила Селма. — То-то ты не вылезал из командировок! — Она швырнула его паспорт в ящик, а свой положила в карман.

— Разъезды — часть моей работы. Знаешь, что мне больше всего нравилось в моих командировках?

— Быть одному?

— Больше всего, Селма, мне нравилось возвращаться домой, к тебе.

У женщины болезненно сжалось сердце. Злости как не бывало.

— Да, я мечтал, как переступлю порог дома, застану тебя на нашей кухне в разгар приготовления праздничного ужина, — мягко произнес Адам. — Дом полон лилий или роз или чего-то там еще, что так приятно пахнет. Я бросаюсь к тебе, хватаю в объятия. Упоительное ощущение: ты моя и только моя. До поры до времени все так и было. Ты ждала меня, готовила наш дом к моему приезду. Ты любила меня, радовалась, когда я возвращался домой. А я… чувствовал себя тогда самым счастливым человеком на земле.

Горечь и мука отразились на лице женщины. Слезы выступили на глазах.