Час пик. Кто убил Влада Листьева? - Васил Иванов

Он заказывал десятерную игру в пиках и, безусловно, оказался прав: все взятки были его.

— Длинная пика, от восьмерки до туза и три остальных туза… Ну, прикупил.

— Да, монополия, — вяло улыбнулся Банкир, — вся масть ваша, можете назначать козыря… И все взятки, стало быть, тоже ваши.

— Монополист всегда назначает власть, — застенчиво улыбнулся Торгпред. — В нашем контексте — козырь…

Да, монополист всегда назначает власть, и не только в преферансе.

Но, чтобы назначить власть, нужный козырь, надо иметь средство внушения этой власти, как когда — то образно выразился Никита Сергеевич Хрущев — приводные ремни общества.

А таковым может стать только телевидение; определяющий момент в управлении страной.

В 1993 году оппозиционеры, творчески переосмыслив наследие великого вождя о том, что при вооруженном захвате власти надо первым делом захватить почтамт и телеграф, пошли на штурм именно Останкино; знали, что это — единственно реальная власть в России.

Банкир же с самого начала понял это — когда обратил свое внимание на подсчеты шансов Градоначальника стать первым человеком Государства.

В 1994 году с его подачи заработал первый в России частный канал (его же), и это означало многое: частный капитал в лице его, то есть — Банкира, впервые в России взялся массово обрабатывать общественное мнение и манипулировать — пусть пока еще и в скромных пределах — массовым сознанием.

И хотя сам Банкир не раз заявлял, что «политическая ангажированность канала определяется разве что личными взглядами его ведущих и репортеров», он, конечно же, кривил душой.

«Власть — это деньги», эта аксиома известна всем, равно как и её зеркальное отражение, перевертыш, выворотка — «деньги — это власть». Деньги вкладываются не только с надеждой быстро обернуть и удвоить, утроить их (подобным образом поступают разве что торгаши, но никак не стратеги), деньги вкладываются и с долговременными стратегическими целями: например — установление в стране (в данном контексте, конечно же, не Англии, а России) политического режима, благоприятного для того, кто эти деньги вложил.

Водружение на верхушку пирамиды власти того, на кого поставил — и так далее.

Да, Банкир понял, что будущее — не в отношении к телевидению в частности, и к средствам массовой информации вообще как к инструменту сиюминутному но, как к испытанному стратегическому средству, постоянному и долговременному.

А в контексте президентских выборов следующего года подобная стратегия отношения к телевидению приобретала особую остроту.

Тот, кто манипулировал сознанием масс, и мог заказывать игру…

На этот раз игру вновь заказывал Торгпред, видимо, карта шла в этот вечер только к нему.

— Девять в бубях, — произнес он, пряча довольную улыбку.

— На девятке вистуют только дураки, влюбленные и студенты, — скромно ответил Банкир, складывая карты, — Я пас…

Как ни странно, но Секретарь решил вистовать, и карты Банкира вновь перешли к нему.

Секретарь был азартен — а это первый враг в коммерческих играх вроде преферанса, где надо прежде всего рассчитывать, а не лететь вперед, сломя голову, давая бессмысленные обещания и делая неправильные, нерасчетливые ходы.

Ему бы перебить масть, положив сперва простую семерку чирвей, и тогда бы король партнера оказался бы без прикрытия но — почему — то просмотрел.

Банкир укоризненно покачал головой; он — то сыграл бы совсем иначе!

В коммерческих играх — не только, кстати, в преферансе, нельзя «зашкаливать», нельзя, торгуясь за прикуп, давать игру большую, чем ты можешь реально сделать с тем, что имеешь на руках, нельзя надеяться, что в прикупе окажутся два туза — всего можно ожидать.

Прикуп — не главное: при торговле можно пообещать хоть десятку, хоть мизер, а получить на прикупе две рядовых семерки.

А ведь с такой картой надо играть…

Да, в России всего можно ожидать, но часто ожидания предсказуемы: Банкир совершенно сознательно поставил на Градоначальника и — не промахнулся, вся Москва была в его власти везде, на всех ключевых постах были его люди. Да и пролетариям (основной контингент избирателей — пролетарии и их жены) он нравится, видимо, образом и подобием. И кепочкой знаменитой — не зря ведь её носит, знает вкусы лимиты с АЗЛК да ЗиЛа, пристрастия публики новых микрорайонов, любят там такие скромные кепочки, пошитые на ш/о им. Володарского…

Градоначальнику, правда, индпошивом шили, и не в столице, но об этом не всякий знает…

Москва, конечно же — это далеко еще не вся Россия, но что — то очень и очень близкое; если не вся, то во всяком случае — половина. Лучшая, но не большая. К тому же Градоначальник, по мнению Банкира — человек очень порядочный, с его ведомством у финансовой группы Банкира давние и очевидные для всех связи.

Конечно, если бы такой стал президентом (а в том, что в случае подходящей раскрутки через то же телевидение он бы действительно им стал, сомнений не вызывало), то Банкиру было бы хорошо, ну просто очень хорошо: задавил бы в момент всех своих близких и дальних недругов, став в финансовой сфере таким же монополистом, как Промышленник стал в автомобильной.

А для раскрутки нужны карманные, собственные то есть средства массовой информации — то же самое телевидение, и одного сравнительно незначительного канала, которое прибрал к руками Банкир — явно недостаточно. Может быть, и потянет на Москву и Ближнее Подмосковье (так ведь там и без того все за любимого начальника города проголосуют) но — не более того.

Москва, может быть, и не вся Россия, но многие москвичи всерьез уверены, что город их приобрел хоть какое — то подобие европейского только благодаря замечательному Градоначальнику и его тщаниям.

А это значит, что…

Вот если бы эта самая раскрутка!.. Повезло же тогда с частным каналом, хорошо, что вовремя за идею ухватился!

И людей нужных нашел, хотя работать с ними, конечно же, как и с любым человеком творческим (или мнящим себя таковым) непросто, амбиции у них чрезмерные, и с техникой проблема решена…

Не всегда так везет!

На этот раз Банкиру повезло: Секретарь сдал ему кварт — мажор в чирвях (туз — король — дама — валет), а это — верные четыре взятки, если, конечно, закажет их козырями. Да еще туз пиковый на руках — считай пять. Остальное, правда, мелочь, ни на что не годная: какие — то семерки, восьмерки, девятки.

Надежда на прикуп.

Рискнуть?

— Шесть пик, — начал торговлю Банкир, но Торгпред неожиданно произнес:

— Шесть треф.

Секретарь:

— Пас.

— Шесть бубей.

Торгпред прищурился:

— Шесть червей.

Все. теперь надо или говорить «пас», или торговаться дальше. Ну, если надеяться на туза в прикупе, то можно попробовать и дальше… Можно попробовать и рискнуть.

— Шесть бескозырная.

— Семь пик, — последовал ответ.

Неужели у него действительно такая хорошая карта?

Или блефует, хочет увлечь его, сыграть на азарте и — «пас»?..

Когда впервые поднялся вопрос о возможном акционировании первого канала, Банкир был одним из первых.

Все менялось и, прежде всего — формы собственности. К началу девяностых деньги еще не заявили о себе, не было в в России людей, аккумулировавших огромные денежные суммы; тогда для даже большого бизнесмена сто тысяч долларов казались несбыточными, баснословными деньгами, долларовых миллионеров было крайне мало, не то что теперь. Деньги еще не заявляли о себе как о самостоятельной, а тем более — решающей силе.

Однако время шло, богатых людей, способных на серьезные акции, вроде приватизации, становилось все больше; к тому времени были приняты и соответствующие законодательные акты.

Останкино не мог оставаться стопроцентно государственным каналом. К тому же, явного разграничения «бюджетных» и «небюджетных» денег не было, и это создавало возможность манипулировать этими самыми деньгами — прежде всего за счет продажи Останкино своих передач и за счет раскрутки коммерческой рекламы в них же.

Да, Банкир был одним из первых, его не пустили, не дали подхода к самому массовому каналу — мол, у тебя уже есть один, теперь посторонись, дай другим, давно в очереди ждут.

А «другие» — это его Гладстон, Промышленник то есть. А он уже тут как тут: мол, без акционирования самого массового канала никак не возможно влиять на весь ход реформ в России, а я как раз такое акционирование и проведу, никого не обижу.

И заявление, которое сводится к тому, что его концерн и объединенный с ним банк — некое подобие филантропической организации, эдакая «Армия спасения», и что вкладывая деньги, он никак не намерен возвращать их обратно; первый год урон составит порядка ста миллионов долларов (на ветер, что ли?), кроме того, он, владеющий 16 % акций добровольно отказывается от рекламы, которая так надоела россиянам… Так сказать — «идя навстречу пожеланиям»…