Моя вторая мама (Сериал). Книга 2 - Абель Крус

Альберто немного помолчал и добавил с тревогой в голосе:

- Ты не передумаешь, правда?

Моника поспешила успокоить возлюбленного и стала собираться домой.

Проводив Монику, Альберто позвонил Иренэ. Ему не терпелось поделиться с ней последними новостями. Он долго рассказывал ей во всех подробностях о своей последней встрече с Моникой. Иногда речь Альберто прерывалась циничным смехом.

Моника возвращалась домой с легким сердцем. Сегодня она наконец сделала окончательный выбор, чувство тягостной неопределенности, так мучившее ее в последние недели, уступило место спокойной уверенности в своей правоте. Теперь Моника твердо знала, что ничто не сможет заставить ее отказаться от принятого решения, они с Альберто непременно поженятся, даже если ее приемная мать и отец будут противиться этому. Вспомнив о родителях, Моника ощутила легкий укол совести. Монике стало стыдно за себя: как она могла поверить всем этим россказням Даниэлы и Хуана Антонио о ее возлюбленном. Ей было досадно, как она не догадалась раньше расспросить его о прошлом. Зачем только? Зачем только послушалась она советов родителей и стала избегать Альберто?

Однако Моника любила отца и приемную мать, и ей очень не хотелось огорчать их. Конечно, она могла сбежать к Альберто тайком от родителей, но этим она причинила бы им еще большую боль. Поэтому Моника решила не тянуть время и сегодня же сообщить родителям о своих планах.

Она вошла в столовую, где как раз ужинали Даниэла и Хуан Антонио, и сказала спокойным тоном:

- Мама, папа. Я хочу, чтобы вы знали: мы с Альберто помирились и скоро поженимся. - За столом воцарило молчание.

Слова дочери произвели на родителей ужасающее впечатление. Хуан Антонио некоторое время сидел неподвижно, словно окаменев, машинально сжимая в руках нож и вилку. Потом он повернулся к дочери и спросил взволнованным голосом:

- Что ты говоришь?

- Ты с ума сошла! - воскликнула Даниэла, всплеснув в отчаянии руками.

Монике на ум пришли недавние слова Альберто о том, что она должна отстаивать свою любовь. Она посмотрела на родителей, потом улыбнулась и сказала:

- Он больше не желает ссориться с вами. Он хочет, чтобы наши отношения стали другими, потому что он любит меня.

Услышав такие речи, Хуан Антонио обрушил на дочь град упреков. Даниэла тоже никак не могла поверить, что Моника могла нарушить данное ей слово. В истерике она стала бить посуду. Моника очень испугалась, она еще ни разу не видела свою приемную мать в таком состоянии.

Обливаясь слезами, Даниэла спрашивала дочь, как она могла поверить Альберто после всего того, что он сделал. Хуан Антонио называл дочь капризной и неблагодарной девчонкой, недостойной всего того, что они с Даниэлой вложили в нее за эти годы. Он вместе с женой старался объяснить ей, что своим опрометчивым поступком она искалечит свою жизнь, а заодно и жизнь родителей.

Моника не слушала их. Она искренне была убеждена в правоте Альберто и считала, что Даниэла и отец предвзято судят о нем:

- Почему вы так ненавидите его? - с удивлением спрашивала она. - Неужели все мы вместе не можем быть счастливы?

- Рядом с ним никто не может быть счастливым! - Хуан Антонио дрожал от возмущения.

- Почему ты не хочешь познакомиться с ним поближе? - продолжала настаивать Моника.

- Мне незачем это делать. Я и так достаточно хорошо его знаю, Моника, - Хуан Антонио с трудом сдерживал в себе желание ударить дочь.

Даниэла молча сидела за столом. Ей казалось что ее лишили чего-то очень дорогого. И ей было бы во много раз легче, если бы Альберто похитил Монику, тогда она, по крайней мере, хотя бы знала, что делать.

…Наконец Хуан Антонио не выдержал и выложил перед дочерью свой последний козырь:

- Тебе известно, откуда он берет деньги? Ты знаешь, кто ему помогает в его грязных делах? Иренэ Монтенегро!

- Неправда! - было ясно, что Моника больше не верила своим родителям.

Услышав такой ответ, Даниэла обхватила голову руками. Она долго сидела неподвижно, потом грустно произнесла:

- Альберто и Иренэ все-таки добились своего, они сделали нас с тобой врагами.

- Я не хочу становиться ничьим врагом, - возразила ей Моника, - единственное, чего я хочу, это не упустить своего счастья.

Истощив весь запас аргументов и убедившись, что родители не понимают ее чувств, Моника со слезами на глазах бросилась вон из столовой и, оказавшись в своей комнате, уткнулась головой в подушку.

Даниэла и Хуан Антонио еще долго оставались в столовой. Сначала они сидели молча, потом Даниэла промолвила, не поднимая глаз:

- У меня сейчас такое ощущение, как будто мне выстрелили в спину.

- А у меня - как будто Моника внезапно умерла, - горестно ответил Хуан Антонио.

Даниэла высказала слабую надежду на то, что Моника, может быть, еще образумится. Однако Хуан Антонио понимал, что теперь им не на что надеяться. Бесполезно искать Альберто и, тем более, пытаться силой удержать Монику дома. Рассуждая так, он пришел к неутешительному выводу: им с женой не оставалось больше ничего, как убрать этого мерзавца.

Услышав об этом, Даниэла содрогнулась. При всей своей ненависти к Альберто ей было страшно от мысли, что им с мужем придется пойти на убийство. В ее душе еще теплилась надежда на то, что она сумеет убедить Монику отказаться от своей сумасбродной затеи. Она поднялась в спальню дочери и осторожно присела на постель рядом с Моникой.

Однако стоило Даниэле начать разговор, как она сразу же поняла, что Моника ни за что не изменит принятого решения. Напрасно Даниэла напомнила ей о том, как Альберто совсем недавно поступил с ней, когда она потеряла сознание у него дома. Монике сейчас явно было не до того, чтобы разбираться, кто прав, а кто виноват. Она посмотрела на свою приемную мать и произнесла твердым голосом:

- Меня волнует сейчас только одно: мы с ним любим друг друга, и нам нет дела до ваших проблем.

- Теперь я убедилась, твой отец был прав, когда назвал тебя дурочкой, - ответила ей Даниэла. Никогда за все восемь лет, прожитые вместе с Моникой, она ни разу не называла так свою приемную дочь.

Моника тоже горячо любила Даниэлу и была искренне уверена, что она сумеет убедить ее в своей правоте, не понимая, что тем самым она заставляет ее страдать еще больше. Она хотела, чтобы Даниэла наконец поняла, что теперь у ее ребенка будет настоящий отец. От таких слов дочери Даниэле захотелось биться в отчаянии головой о стену. Она предупредила Монику, что в этом случае она может не рассчитывать на помощь родителей и что ей придется надеяться только на собственные силы.

Однако слова матери отскакивали от Моники, как от стенки горох. Даниэле казалось, что Моникой овладела навязчивая идея, что она просто не понимает, о чем говорит. Даниэла делала отчаянные попытки образумить дочь:

- Моника, - Даниэла ласково обняла ее за плечи, - ты потеряешь все, что у тебя есть. Что мне сделать, чтобы ты одумалась?

- Тебе ничего не надо делать. Если окажется, что я была неправа, жалеть об этом придется мне одной, - ответила Моника как как ни в чем не бывало. - Все дело в том, что твоя гордость не позволяет тебе простить Альберто даже ради своей любви ко мне.

Даниэла тяжело вздохнула, ей было горько слушать такие слова:

- Если бы он на самом деле любил тебя, я бы давно все ему простила, да только вся беда в том, что я слишком хорошо знаю, чего он добивается. Он сам сказал мне об этом.

- Можешь выдумывать, что угодно. Я прекрасно понимаю, что в тебе говорит злоба, - Моника на мгновение замолчала, увидев слезы на глазах Даниэлы. - Как бы там ни было, я все равно люблю тебя, мама, и благодарю за все, что ты для меня сделала.

Теперь Даниэла поняла, что ее приемную дочь невозможно переубедить, что им больше не о чем разговаривать. Она медленно встала и, не говоря ни слова, вышла из спальни.

Хуан Антонио по-прежнему ждал жену в столовой. К нему присоединился Ханс, которому он уже обо всем рассказал. На душе у Хуана Антонио было настолько тяжело, что ему была необходима какая-нибудь разрядка. Ханс некоторое время молча смотрел, как убивается его друг, потом ненадолго вышел и вернулся в столовую с бутылкой бренди. За этим занятием их застала Даниэла. Сейчас ей совсем не хотелось видеть мужа пьяным, поэтому она поспешила увести Хуана Антонио в спальню.

В спальне Хуан Антонио выдвинул один из ящиков бюро, достал оттуда пистолет и с задумчивым видом долго держал его на ладони. Потом оттянув затвор назад и проверив, как действует спуск, Хуан Антонио положил оружие обратно. Даниэла молча наблюдала за мужем. Ей на память пришли слова, которые она недавно сказала Альберто: «Ради дочери я не остановлюсь ни перед чем».

На следующее утро Моника не стала завтракать с родителями. Несмотря на бессонную ночь, Моника поднялась с постели необычно рано, при этом ее нервы были так напряжены, что она не чувствовала ни усталости, ни головной боли.