До мурашек (СИ) - Сакру Ана

Не даю, мертвой хваткой удерживая её бедра. Гулико одаривает меня за это разъяренным и одновременно арктическим взглядом, как умеет только она, и упирается ладонями мне в грудь, выказывая сопротивление.

Бесит! Но так хороша...

- Скорее не собираюсь быть запасным аэродромом, Гулён, - чувствую, как внутри тоже подкипает, и от этого голос становится резким, - Которым ты решила вдруг воспользоваться, потому что жизнь повернулась немного не так, как ты хотела. И с которого улетишь, как только появится что-то более интересное. Я вторым пилотом не буду. Так что вопрос про Краснодар лучше адресуй себе...

У неё глаза заметно округляются от возмущения или от обиды, что в точку попал. Меня сейчас так накрывает тем, что высказался, что сложно разобрать.

- То есть я тобой сейчас пользуюсь? Отлично... - сипит и снова вырывается в попытке встать.

Не даю. Держу, вжимаю в себя, несмотря на ладони, упирающиеся мне в грудь. Под давлением сгибает руки, сопит, как пойманный ёж. И колется так же.

- Гуля, скажи, что я не прав, - бормочу, приближаясь ртом к её приоткрытым губам.

- Ты не прав! - кричит шепотом.

- В чем?

Открывает было рот, но обрывает сам себя, смотря на меня вдруг так растерянно и беззащитно, что я тоже теряюсь.

- Во всём, - буркает и прижимается носом к моей шее, пряча лицо и расслабляясь.

Такая сразу нежная. Штормит от таких переходов. Ну вот что творится в этой красивой голове?!

- Во всём не прав, - повторяет жалобно, обжигая влажным горячим дыханием мою кожу.

- Как по-детски, - хмыкаю ласково, уже совсем по-другому обнимая её, почти баюкая.

Что мне делать...

- Если я такая плохая, тут тогда почему даже жить предлагаешь? - продолжает ворчать на грани всхлипов. Я бы ответил что-нибудь, но Гуля не даёт, продолжает, - Что ты вообще хочешь тогда от меня?

- По - моему это очевидно, - сиплю глухо, целуя её душистые волосы. Ведёт как пьяного. Язык жжёт признанием, - То, что всегда хотел от тебя. Только от тебя. Ничего не изменилось. Мне казалось, ты раньше это же со мной хотела...

И чувствую, как моментально каменеет её спина, как напрягается вся она в моих руках. И это какие-то невероятно больные ощущения. Почему так реагирует? Я блять ни хрена не пойму...Женские руки крепче обвивают мою шею, трётся носом о плечо. Молчим. Ну вот и договорились до того, что нечего больше сказать, а в груди дыра. Не принимает меня. Зачем только вообще начала это всё? Издевается?

- Большую, дружную семью, как мы детьми мечтали, я тебе дать не смогу, Лёв, - на грани слышимости шепчет мне плечо, - Прости меня пожалуйста...

- Тогда на хрена вообще все эти разговоры? Тебе весело от них что ли?! - не выдерживаю и отрываю её от себя, чтобы посмотреть в эти офигевшие глаза, а в них...слёзы.

Всё, я сдаюсь. Отказываюсь уже даже пытаться что-то понять!

- Гулён...- бормочу растерянно.

Я просто раздавлен её беспомощным, уязвимым видом, слезами этими блестящими.

- Извини, - добавляю.

Без понятия, за что извиняюсь, но на всякий случай надо.

- За что? Это ты меня извини... - всхлипывает нервно, силясь улыбнуться, и, улучив момент, всё-таки соскальзывает с моих колен, - Ты прав, Лёв. Это так глупо всё...Просто эгоизм с моей стороны. Пойдём обратно, а?

- Пошли, - бормочу, тоже вставая со скамейки.

Чувство после разговора такое, будто по мне основательно проехались катком. Лучше бы ещё километров пять в гору пробежал.

Обратный путь по спуску мы преодолеваем физически легче, но в гробовой тишине. Я эмоционально выдоен, а Гуля вообще будто в себе утонула. Даже взгляд словно подернулся пеленой.

- Пока, - бросает коротко у своего дома и мазнув взглядом где-то рядом с моим лицом, прежде чем исчезнуть за воротами.

- Пока, - говорю уже сам себе, так как на улице остался один.

Закуриваю, бредя к своему дому. В крови бродит что-то такое, что хочется кого- нибудь прибить. Это отлично, потому что ребята сегодня должны менять внешнюю обшивку на сарае, и наверно я им помогу - хоть гвозди позаколачиваю. Но сначала кофе.

Махнув парням во дворе, уже приступающим к работе, захожу в дом и сразу прохожу на кухню. Роюсь в холодильнике в поисках из чего бы слепить пару бутербродов. Зависаю у кофемашины, смотря в пустоту, пока наполняется чашка. Внутри так тонко и болезненно гудит, что всё время тянет растирать грудную мышцу. Давит, давит... Утренний разговор обрывками мечется в голове, доводя до ломоты в висках. Только один посыл я четко уловил - ничего хорошего не будет.

Беру готовую чашку с кофе.

- Ещё не передумал? - Гулькин голос за спиной раздается так неожиданно, что я, вздрогнув, чуть не проливаю содержимое кружки на себя.

Резко оборачиваюсь. Стоит в дверях царица непонятная моя, а в руках большая спортивная сумка. Черные глаза отчаянно горят, губы дрожат в робкой и одновременно вызывающей улыбке.

Бл…, это сон?!

- А я к тебе с вещами, - поясняет, так как я молчу, застыв истуканом.

На это только моргаю. Да так-то я сразу понял, просто поверить не мог...

Отставляю чашку. У Гули улыбка меркнет в ожидании какой-то адекватной реакции от меня. Подхожу к ней и молча отбираю сумку.

- Пошли, - хриплю и подталкиваю в коридор и к лестнице на второй этаж.

Поднимаемся. Довожу её под конвоем до спальни. Распахиваю дверь и прохожу первый, чтобы сразу закинуть сумку в гардеробную. Гулико входит следом и неловко замирает посреди комнаты. Наверно ждёт комментариев от меня, может даже объятий, а я пока не могу. Я настолько не ожидал, что, выйдя из гардеробной, просто сажусь на кровать и завороженно пялюсь на неё, стоящую в центре спальни и напоминающую прекрасную статуэтку.

Пришла? Правда?!

И наверно у меня настолько осоловевший вид, что Гуля наконец снова улыбается, скупо и понимающе.

- Лёвка, ты...- не договаривает.

Вместо этого подходит и становится между моих расставленных ног. Обнимаю её под коленками, ближе придвигая к себе. До упора. И внутри словно плотину прорывает, обдавая всё кипятком. Утыкаюсь лицом в мягкий женский живот, целую это сакральное место, где зарождается жизнь, сквозь ткань легкого свитера. Глубоко вдыхаю Гулин запах, чувствуя, как она гладит мои волосы, а потом наклоняется и прижимается губами ко лбу, словно все грехи разом отпускает.

40. Гулико

Уже глубокая ночь, через пару часов начнет заниматься рассвет, Лёвка давно спит, сложив на меня руку и ногу и жарко дыша в макушку. А я так и лежу, уставившись в густую черноту комнаты и рассеянно гладя мужскую расслабленную ладонь.

Это был наверно самый лучший день за последние месяцы и точно самый эмоционально насыщенный, но сейчас меня накрывает откатом нервного опустошения. И многие вещи предстают в уже далеко не таком радужном свете, перемешиваясь со смутной, назойливой тревогой.

Я пытаюсь выключить голову, расслабиться, но не могу. Хотя ещё днем буквально порхала на затопивших позитивных эмоциях. Лёвка всегда это умел - наполнять меня собственным внутренним теплом, которого в нём в избытке, а мне периодически не хватает, - теплом ровным, уверенным, сильным, прогревающим насквозь, а не сжигающим дотла. Теплом, дающим опору. И во мне забурлило желание не просто жить, а жить деятельно.

Вспомнить, что у меня ещё есть куча возможностей оставить что-то после себя, принести в этот мир новое или просто нужное.

Я ведь чувствовала себя особенной, когда выступала. Чувствовала, правда. Это как наркотик - смотреть в одухотворенные тобой лица, видеть стоящие слёзы в глазах, знать, что зацепила что-то внутри, заставила задуматься о важном, всколыхнула воспоминание, нарисовала образ. Слушать, как люди восторженно говорят потом о чем-то более глубоком, тонком, чем новости и погода. Знать, что смогла дотянуться до чьей-то души.

В личной жизни у меня был провал, и я все собственные эмоции, чувства, потребности перевела туда, на сцену.