Город и звезды - Артур Кларк

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Томас сидел, как ледяное изваяние, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. За короткий период пребывания в Глэйде он успел испытать все возможные человеческие эмоции — и страх, и одиночество, и отчаяние, и горечь, и даже что-то наподобие радости. Но сейчас он чувствовал нечто доселе неизвестное — ему никогда еще не заявляли, что ненавидят настолько, что готовы убить.

Галли просто сумасшедший, сказал он себе. Он вконец спятил. Однако мысль не принесла успокоения — напротив, испугала еще сильнее: сумасшедшие способны на все.

Члены Совета притихли; кто сидел, кто стоял, но все без исключения пребывали в состоянии шока. Уинстон и Ньют отпустили Минхо, и все трое с угрюмыми лицами расселись по своим местам.

— Поделом ублюдку, — произнес Минхо почти шепотом. Очевидно, слова не предназначались окружающим.

— Можно подумать, ты у нас тут самый святой! — воскликнул Ньют. — О чем ты вообще думал? Тебе не кажется, что это перебор?

Минхо прищурился и дернул головой, показывая, что искренне удивлен вопросом.

— Хватит молоть чушь! Каждый из присутствующих с удовольствием полюбовался, как засранец получил то, чего давно заслуживал. Уверен, ты и сам так думаешь. Кто-то должен был поставить говнюка на место.

— Он член Совета, если ты забыл, — сказал Ньют.

— Чувак, он открыто пригрозил сломать мне шею и убить Томаса! Галли совсем свихнулся! На твоем месте я бы немедленно приказал скрутить его и кинуть в Кутузку. Он реально опасен!

Томас не мог не согласиться с Минхо и снова чуть было не нарушил данное себе обещание держать рот на замке, но вовремя осекся. На его голову и без того свалилось достаточно неприятностей, и усугублять положение не хотелось. Впрочем, долго так продолжаться не могло — он понимал, что еще немного, и его прорвет.

— А может, Галли в чем-то и прав, — пробормотал Уинстон себе под нос.

— Что?! — воскликнул Минхо, в точности повторяя мысленный вопрос Томаса.

Уинстон, казалось, и сам удивился тому, что высказал мысль вслух. Он забегал глазами по комнате, затем попытался объяснить:

— Ну… Галли прошел Метаморфозу — гривер его ужалил средь бела дня прямо у Западных Ворот. Значит, к нему вернулись какие-то воспоминания. Думаю, он неспроста утверждает, что Шнурок ему знаком.

Томас снова подумал о Метаморфозе, а особенно о том факте, что она может вернуть память. И вдруг ему в голову пришла шальная мысль: а не стоит ли позволить гриверу ужалить себя ради того, чтобы вспомнить прошлое, даже ценой ужасных мучений? Впрочем, воспоминания об извивающемся в постели Бене и нечеловеческих стонах Алби мгновенно отбили желание провести эксперимент. Ни за что, — решил он.

— Уинстон, ты видел, что сейчас произошло? — спросил Фрайпан, недоуменно глядя на куратора. — Галли — конченый псих. Глупо пытаться искать здравый смысл в его бредятине. Или, может быть, ты считаешь, что Томас — замаскированный гривер?

Томас больше не мог молчать ни секунды, пусть ему и придется нарушить порядок Заседания Совета.

— Могу я сказать? Меня уже достало, что все меня обсуждают, как будто я пустое место, — раздраженно спросил он, повышая голос.

Ньют посмотрел на него и кивнул.

— Валяй. Чертово заседание и так вконец испорчено.

Томас быстро собрался с мыслями, подбирая нужные слова, что было совсем непросто — раздражение, смятение и гнев мешали мыслить четко.

— Я не знаю, почему меня ненавидит Галли, хотя мне и наплевать на это, но он явно питает ко мне нездоровую неприязнь. Что касается того, кто я, то я знаю не больше вас. Правда, если мне не изменяет память, вы собирались обсудить вылазку в Лабиринт, а не то, почему какой-то идиот считает меня воплощением зла.

Раздался чей-то сдержанный смешок, и Томас замолчал, надеясь, что смог донести до слушателей свою точку зрения.

— Лады. — Ньют кивнул. — Давайте сворачивать лавочку, а что делать с Галли — позже подумаем.

— Совет не имеет права голосовать в неполном составе, если только куратор не отсутствует по болезни. Как Алби, — сказал Уинстон.

— Господи, Уинстон! — воскликнул Ньют. — Уж кто-кто, а Галли сегодня явно нездоров, так что обойдемся без него. Высказывайся в свою защиту, Томас, да приступим к голосованию по поводу твоей судьбы.

Томас поймал себя на том, что сжал кулаки на коленях так сильно, что побелели костяшки пальцев. Он заставил себя расслабиться, вытер вспотевшие ладони о штанины и начал говорить, не вполне четко представляя, что именно скажет Совету.

— Я не совершил ничего дурного. Я всего лишь увидел, что два человека пытаются доползти до Ворот, но не успевают. И не помочь им из-за какого-то глупого запрета было бы трусостью, эгоизмом и… в общем, глупостью. Если хотите упечь меня в Кутузку за попытку спасти чью-то жизнь — пожалуйста. Обещаю, что в следующий раз просто буду стоять в Воротах и хохотать, тыча пальцем в опоздавших бегунов, а потом отправлюсь на кухню к Фрайпану и спокойно перекушу с чувством выполненного долга.

Томас вовсе не собирался шутить. Он искренне не понимал, почему его поступок вызвал такую шумиху.

— Вот моя рекомендация, — произнес Ньют. — Ты нарушил чертово Правило Номер Один, поэтому отправляешься на сутки в Кутузку. Это твое наказание. Я также рекомендую Совету избрать Томаса бегуном, со вступлением решения в силу сразу после окончания заседания. Думаю, ночь, проведенная тобой в Лабиринте, стоит нескольких недель испытаний. Ты, что называется, доказал профпригодность. А что касается поста куратора, забудь об этом. — Ньют повернулся к Минхо. — В этом я согласен с Галли — дурацкая идея.

Хотя Томас в глубине души и понимал, что Ньют прав, последнее замечание его все-таки задело.

Юноша посмотрел на Минхо, ожидая реакции, но тот, кажется, совсем не удивился отказу. Однако он продолжал отстаивать свою позицию:

— Почему? Я могу ручаться, что среди нас он лучший. А лучшие становятся кураторами.

— Давай так, — сказал Ньют. — Дадим Томасу месяц, чтобы парень показал, каков он в деле. Произвести замену всегда успеем.

Минхо пожал плечами:

— Лады.

Томас облегченно вздохнул. Желание стать бегуном — удивительное для него самого, учитывая, что ему пришлось пережить в Лабиринте, — никуда не делось, но стать куратором ни с того ни с сего… Это уже чересчур.

Ньют окинул взглядом членов Совета.

— Итак. Мы выслушали несколько рекомендаций, теперь каждый может высказаться по…

— Да хрен с ними, с дебатами! — перебил Фрайпан. — Давайте сразу перейдем к голосованию, и дело с концом. Лично я голосую за твое предложение.

— И я, — отозвался Минхо.

Одобрительные возгласы послышались и с других мест, вселяя в Томаса надежду и переполняя его гордостью. Единственным, кто заявил категорическое «нет», оказался Уинстон.

— Твой голос ничего не решает, — сказал ему Ньют, — но все-таки объясни, чего ты так упираешься?

Уинстон пристально посмотрел на Томаса, затем повернулся к Ньюту.

— В принципе, я не против, но мы не можем полностью пренебрегать тем, что сказал Галли. В его словах есть смысл. Я уверен, что он не выдумывает. Вы и сами прекрасно знаете, что как только у нас появился Томас, все пошло кувырком.

— И то верно, — сказал Ньют. — Каждый из нас хорошенько все обдумает, а потом как-нибудь, если станет скучно, созовем очередной Совет и обсудим дела. Годится?

Уинстон кивнул.

При мысли, что его снова игнорируют, Томас недовольно простонал.

— Потрясающе! Меня как будто вообще здесь нет!

— Послушай-ка, Томми, — произнес Ньют. — Мы только что избрали тебя бегуном, черт возьми. Так что кончай ныть и проваливай отсюда. Тебе еще многому придется научиться у Минхо.

Только теперь Томас осознал, что именно произошло: он стал настоящим бегуном и скоро отправится исследовать Лабиринт. Несмотря на все треволнения, юноша задрожал от восторга; почему-то он был уверен, что лимит уготованных ему несчастий исчерпан и больше в Лабиринте ночью они не застрянут.

— А с наказанием что?

— Завтра, — ответил Ньют. — Просидишь в Кутузке от подъема и до заката.

Один день, подумал Томас. Могло быть и хуже.

Наконец собрание было распущено, и все — за исключением Ньюта и Минхо, — поспешили покинуть комнату.

Ньют продолжал сидеть, делая в блокноте какие-то пометки.

— Славное совещаньице, ничего не скажешь, — пробормотал он.

Минхо подошел к Томасу и шутливо ткнул его кулаком в плечо.

— А все этот шанк виноват.

Томас ткнул его в ответ.

— Куратором, говоришь? Правда хотел назначить меня куратором? Да ты еще больший псих, чем Галли!

Минхо притворно нахмурился.

— А что, сработало! Замахнулся на невыполнимое, зато получил то, чего хотел. Потом меня отблагодаришь.