Первый кубанский («Ледяной») поход - Сергей Владимирович Волков

31 марта, когда в хату ударил снаряд, из обломков вытащили Верховного при помощи текинского офицера Силяба Сердарова, полковника Корниловского полка Романова (он был военным атташе в Румынии в 1915 году, когда впервые Верховный познакомился с ним, и он дал приют Верховному) и одного поручика из команды связи. Больше никого не было. Казановича не было.

Когда мы вытащили Верховного на руках, то во время спуска с лестницы к нам подбежали полковник Григорьев[108], генерал Романовский и другие. Голова Верховного была в моих руках. Он, открывая глаза и закрывая их, начал хрипеть. Мы его положили на землю, близ берега реки Кубани. Все лицо было покрыто пылью и известью, из рукава левой руки сочилась кровь. Вся одежда была покрыта пылью и известью как у меня, так и у него. Раньше, чем доктор-марковец подошел, он на мгновение открыл глаза, обвел нас взглядом и тотчас же захрипел и закрыл глаза навсегда. Доктор только ответил Деникину, спросившему: «Доктор, есть ли надежда?» – мотанием головы: дескать, нет!

Был ли еще кто-нибудь ранен или контужен, кроме вас, при взрыве снаряда на ферме?

Этим же снарядом был убит казак, лежавший на операционном столе. Операционная комната была рядом с комнатой Верховного. Кроме меня, были контужены доктор и сестра. Казак, о котором идет речь, находился недалеко от фермы, то есть где помещался Верховный. Он сидел и чистил пулемет. Его ноги были раздроблены шрапнелью. Верховный и я возвращались после того, как Верховный попрощался с телом полковника Неженцева. Он приказал мне позвать доктора, чтобы отнести раненого в операционную комнату. Это было семь тридцать. Стоны казака нервировали Верховного, и он то и дело справлялся, не пришел ли доктор. Помощник казака был убит на месте.

Я просил Верховного переменить штаб, указывая на частые разрывы снарядов над фермой. «Хорошо, хан, как только будет время, переменим», – сказал он и вышел в комнату, чтобы наложить резолюцию на донесение Эрдели. Верховный, генералы Деникин и Романовский хорошо знали, когда я говорил о моем предчувствии. Романовский, шутя, говорил, что я пророк. Верховный, шутя, отвечал: «Наш хан никогда не унывает. Правда, хан, иншаалла все будет хорошо! Я верю в его предчувствие…»

Сколько человек текинцев из полка остались в живых после похода из Быхова на Дон и сколько офицеров (60 человек привез Икоев) вы отправили в Хиву? В походе, кроме вас, было 6 человек?

Число текинцев, оставшихся в живых и добравшихся в Ахал, – 100–150 человек. Это мне говорил сам командующий Закаспийским фронтом, генерал-майор Ураз Сердар, когда я прибыл в его распоряжение в Байрам-Али, где стоял его штаб. В походе в конвое было их 6 человек и три киргиза.

Перед походом был ли у генерала Корнилова разговор с Донским атаманом Поповым? Как Корнилов отнесся к решению Попова уйти в степи? Был ли раскол между Поповым и генералом Богаевским?

Верховный, да и все генералы старались склонить генерала Попова к совместной борьбе против большевиков, доказывая необходимость конницы в эти дни в Донской армии. Генерал Богаевский, как истинный патриот, решил идти за Корниловым. Он говорил, когда вопрос идет о судьбе России, то нужно забыть о Доне. На выходку Попова Верховный смотрел с сожалением, говоря мне, что жаль, что у русского человека очень мало развит организационный инстинкт. «У Попова чисто шкурный вопрос, хан», – закончил он перед выходом из Ольгинской станицы.

В походе высказывал ли какие-нибудь планы на будущее России?

Единственный его план и священная мечта была раздавить большевиков раньше, чем они сорганизуются, и довести Россию до Учредительного собрания и самому служить русскому народу. А в походе он говорил: «Вперед, не тратя ни слов, ни времени».

Беспокоился ли о семье?

30 марта 1918 года, идя с Верховным на передовую линию под Екатеринодаром, мы попали под жестокий обстрел большевиков. Они открыли по нас артиллерийский, ружейный и пулеметный огонь. Он и я находились совершенно в открытом поле. Глянув на меня, он приказал лечь и не идти дальше с ним, чтобы не увеличивать цель. Я напомнил ему о данном мною слове Таисии Владимировне (супруге его) не оставлять никогда его одного и быть везде с ним. У меня была цель, напоминая ему о его семье, удержать его от дальнейшего движения вперед. Взглянув на меня сурово, сказал одно слово: «Идемте!» Я и он пошли вперед. Мне показалось, что он не хотел думать о семье в этот страшный миг.

Немного раньше, – это было в Елизаветинской станице, когда он был в весьма хорошем настроении духа, узнав, что Брюховская станица выслала ему на помощь 60 конных казаков, – я напомнил ему о семье. Он, глядя в лазурное небо, произнес: «Я очень рад, хан, что они в безопасности, в руках хорошего и верного человека». Речь шла о генерале Мистулове, который приютил семью Верховного. «Ваше Высокопревосходительство, а как вы думаете о Юрике? Он не боится сейчас учиться среди настоящих разбойников-горцев? Он ведь нас, друзей-текинцев, боялся, принимая нас за баши-бузуков» («баши-бузук» по-турецки – «испорченная или шальная голова»), – сказал я. Верховный улыбнулся и ответил: «Нет, хан, он их не будет бояться, он сам баши-бузук!»

Кто увез семью Верховного на Кавказ? Прапорщик Гагосов, посланный Верховным отыскать вас во время похода из Быхова на Дон, попался большевикам и, отсидев на Соловецком острове 20 лет, бежал и сейчас находится в Аргентине.

Семью Верховного увез истопник Владикавказской железной дороги, верный человек генерала Мистулова[109]. Этот истопник был осетин.

Разговаривал ли Верховный с текинцами и с вами в походе по-текински?

При встрече с текинцами он говорил с ними по-туркменски. Иногда он меня спрашивал имена вещей и местностей в Средней Азии по-туркменски, но не беседовал по-туркменски.

Кто из офицеров был послан в Ростов в штаб немецкого генерала Арнима и что он сказал, когда узнал о смерти генерала Корнилова?

В начале мая ко мне приехал немецкий офицер в сопровождении унтер-офицера. Я тогда жил в Новочеркасске в доме казака купца Абрамова, в комнате, где раньше жил генерал Алексеев. Этот офицер был кавалерист. Он меня просил, чтобы я прибыл в Ростов в их штаб, помещавшийся в отеле «Палас». Хотят побеседовать со мной по весьма важным делам. «Мне дал отзывы о вас генерал Краснов, да мы читаем отзывы о вас в местных журналах и газетах. Если хотите сейчас ехать со мной, то милости просим. В автомобиле есть достаточно места.