Девять уроков - Кевин Милн

Забегая вперед, скажу, что лучше бы я к этому и не стремился.

Оказалось, что бэби-шауэр – это не что иное, как причудливый набор так называемых игр и заданий, цель и смысл которых ускользнули от меня напрочь. Хотя явных победителей в этих состязаниях не было, всякий раз, когда мы завершали очередное задание, меня тут же записывали в проигравшие. Первым делом нам нужно было угадать содержимое памперсов, на которые вылили растопленные конфеты неизвестного происхождения.

– Месяц-другой, и вам придется менять памперсы, которые будут выглядеть точно также, – сообщила мне одна из женщин. В ответ я заявил, что не позволю своему ребенку есть конфеты как минимум месяца три.

Наконец, разобравшись с грязными памперсами, мы перешли к следующему состязанию. На этот раз мы должны были определить на вкус детское питание. Женщинам выдали крохотные баночки с аппетитным содержимым, вроде персикового коблера и яблочно-бананового крема. Мне вручили гороховое пюре, и все с интересом смотрели, как я приканчиваю баночку. Я шипел и плевался, но в конце концов все-таки проглотил ее содержимое.

После еды нам дали задание поменять на кукле подгузник с завязанными глазами (глаза были завязаны у нас, а не у куклы). Я показал не самое худшее время, но меня снова объявили проигравшим, поскольку я даже не потрудился положить куклу на спину. Но на тот момент мне было уже все равно. Единственное, чего мне хотелось, – поскорее сбежать отсюда, чтобы сохранить остатки самоуважения.

Увы, этого мне не удалось. Последнее соревнование состояло в том, чтобы как можно быстрее выпить яблочный сок из детской бутылочки. Как оказалось, это было вовсе даже не соревнование: просто дамам хотелось сделать мою фотографию в слюнявчике и с соской у рта. Как только им это удалось, все истерически расхохотались и объявили, что пришла пора разворачивать подарки.

Я уселся в дальнем углу, наблюдая за происходящим со стороны. Эрин было поручено развязывать подарки, а Эмме, крепкой рыжеволосой женщине, с которой я раньше не встречался, записывать всю необходимую информацию. Несложное, я бы сказал, задание, но бедняжку оно явно выбило из колеи. «Как пишется ваша фамилия?» – спрашивала она раз за разом. Или: «Подождите-ка, это футболка или рубашка?» И все в таком духе.

Смотреть на них было сплошной уморой. Стоило Эрин вытащить очередную вещицу – детское одеяло, комбинезон или что-нибудь в этом роде, – как все дружно принимались охать и ахать, будто ни разу в жизни не видели ничего подобного. «Это та-а-ак мило! – ворковали они. Боже, да это же просто бесценный подарок!»

Бесценный? Это про пакет памперсов? Чтобы не расхохотаться, мне приходилось охать и ахать вместе с остальными.

На полу уже валялись горы упаковочной бумаги, когда моя жена открыла очередной подарок. Им оказалась книга. Молча прочитав название, она сунула ее мне.

– Держи, милый, – заявила Эрин. – Специально для тебя: «Справочник идиота по пеленанию детей».

Несмотря на смешки окружающих, я постарался обратить все в шутку.

– Это потому, – спросил я, криво улыбаясь, – что я отказался пойти с тобой на прошлой неделе на семинар для молодых родителей? Или все из-за того, что я так неудачно перепеленал сегодня куклу?

Что мне всегда нравилось в Эрин, так это ее живость и непосредственность. Она никогда не скупилась на шутки, но порой они оборачивались против меня самого.

– Все потому, – заявила она без обиняков, – что ты и есть этот самый идиот.

Женщины дружно расхохотались. Казалось, ничего забавнее они в жизни не слышали. Но для меня это стало последней каплей. Отшвырнув книгу, я в ярости выскочил из дома. Мы с Эрин приехали на одной машине, но после пережитого унижения у меня не было ни малейшей охоты думать о ее чувствах. Пусть добирается домой, как хочет. Я уже завел машину, когда в дверях показалась Эрин. Придерживая руками живот, она заспешила ко мне так быстро, как позволяло ее положение.

– Стоп! – выдохнула она. – Прошу тебя, остановись. Огаста… пожалуйста. Мне очень жаль.

Я опустил стекло.

– Разве недостаточно того, что ты обманом затащила меня на глупую вечеринку, где мне пришлось заниматься всякой дамской чепухой? Оказывается, я еще и идиот. Ну, спасибо.

По щекам у Эрин заструились слезы.

– Прости, Огаст, я не знаю, о чем я думала. Да я вообще не думала в тот момент! И ничего глупее в жизни не говорила. Мне так жаль… Прости меня, пожалуйста!

– Я люблю тебя, Шатци, но сейчас не испытываю к тебе особой симпатии. Спокойной ночи.

Я уехал, а Эрин, безудержно рыдая, осталась одна на холодном ноябрьском ветру.

Я был слишком зол, чтобы сразу ехать домой. Покатавшись немного по улицам, я принял, наконец, решение и в скором времени уже парковался у дома отца.

– Мне требуется раунд в гольф, – заявил я, как только он открыл дверь. – Я готов к очередному занятию.

Отец смотрел на меня с нескрываемым изумлением.

– В половине девятого вечера? Что-то случилось?

Мы прошли в гостиную, и я рассказал о том, как Эрин обманом затащила меня на идиотскую вечеринку. Я подробно расписал толпы издевательски ржущих женщин и свои чувства по поводу пропущенного матча. Не забыл я упомянуть и про гороховое пюре, детскую соску, ну и, конечно же, про «Справочник идиота по пеленанию детей». Когда я сообщил, что бросил Эрин одну, отец покачал головой.

– Может, вместо того, чтобы играть в гольф, тебе стоило бы с ней объясниться?

– Я пока не готов к разговорам, – упрямо заявил я. – Вдобавок мне казалось, что гольф способен решить все проблемы. Как там насчет правила «гольф – это жизнь»?

Лондон тщательно обдумал мой вопрос.

– Гольф многому может нас научить. Просто сейчас мы и так хорошо знаем, что нужно для того, чтобы исправить ситуацию. И раунд игры в этой темноте лишь отсрочит неизбежное. Огаста, тебе надо поговорить с женой.

– Знаю, знаю, – вздохнул я. – Не представляю только, что такого сказать, чтобы не ухудшить ситуацию еще больше.

– Ясно, – кивнул Лондон. – Что ж, в таком случае ты прав. Поехали играть в гольф.

Мы оба сели в его машину. Лондон не сказал, как мы будем пробираться на поле в полной темноте, – объяснил только, что у него есть план. Через десять минут мы притормозили у «Пита» – мини-гольфа на восемнадцать лунок.

– В этом и состоял твой план? – рассмеялся я. – Мини-гольф?

– Не беспокойся, – с улыбкой ответил он. – Величина поля не повлияет на окончательное решение.

Подросток за кассой предупредил, что до закрытия осталось всего сорок пять минут, и вручил нам по паттеру и мячу пастельного цвета. Несколько минут мы потратили на то, чтобы просто полюбоваться полем. Каждая лунка здесь представляла собой крохотное подобие какой-нибудь всемирно известной достопримечательности.