Как стать успешной стервой, которой все завидуют - Елена Кабанова

В такую ситуацию попадали все, кто хоть раз в жизни забежал на огонек к любящим родителям. Придешь, бывало, в гости к детной подруге, а она тут же начинает тебе рассказывать, что ее «масенька» превзошла всех Эйнштейнов и Паганини в творческих и научных достижениях, и потом, в качестве подтверждения, ставит вундеркинда пред светлы очи гостей и велит ему декламировать нечто сентиментально-избранное. И ребенок, произнося набор слащавых глупостей и понимая, что имеет дело с толпой благостно настроенных простофиль, принимается ломать камедь: губки бантиком сложит, ресницами хлопает — аж сквозняк по комнате, слова нараспев произносит и еще картавит «для умилительности». «Мамоська, мозьно мне конфетоську?», «Сяся хосет ням-ням!», «А мы пойдем сиводня в зоопайк?» Ну как тут не потрафить златокудрой, голубоглазой сюсеньке? Родители — настолько простые устройства, что ими могут управлять даже дети. Глазом моргнуть не успеешь, как родня принимается танцевать вокруг любимого чада ритуальные танцы поклонения и обожания. И все, конец вашему с подругой нормальному общению, за которым, собственно, вы и шли.

Присутствовать при оргии материнской любви всегда неловко — любовная оргия вообще штука интимная, посторонних на нее не приглашают. К тому же, как уже было сказано, тему «святости материнства» особенно охотно муссируют дамы, которым хвастать, кроме плодов чрева своего, нечем. И начинается расширение зоны интимного «до самых до окраин», захватывая и подминая все более неподходящую «публику». А пока маленький паршивец подыгрывает восхищенному кваканью родни, выцыганивая конфетки и походы в зоопарк — у зрителя возникает вопрос: что из него со временем получится? Уже сейчас «невинная крошка, святая душа» уверена в собственном «центровом» положении. Вокруг дитяти, судя по поведению маменек, вся вселенная вращается. Попав в школу, самоуверенный недоросль первым делом получит по шее за наивные убеждения, «вцелованные» близкими: в жестокой подростковой иерархии с ним никто церемониться не будет. После зашеин он замкнется, или приболеет душой, или примется подличать, или превратится в шута при лидере группы — словом, попадет в дурную компанию и приживется там на самых низменных ролях. Есть еще путь «мамсика», незнакомого с реальным миром. Некоторым родителям удается избаловать ребенка до безобразия, превратить его в бессовестного манипулятора и самовлюбленного болвана — и все это без единой попытки понять, кто у тебя растет! А там уж «что выросло, то выросло»!

Собственно, поведение в духе «детоцентризма» и умиленно-придурковатое отношение к детям — ноу-хау конца XIX — начала XX столетия. А заодно — своеобразный «откат» к противоположному полюсу — если сравнивать с предшествующим стандартом воспитания младшего поколения. Все начиналось с того, что человечество с трудом и перегибами принялось осваивать «индивидуальное», не родовое и не кастовое отношение к личности. В том смысле, чтобы и встречать, и провожать по уму, а одежку вообще превратить в способ самовыражения оригинального мышления. А в XX веке дедушка Фрейд помог изменить представление о детях и детстве, рассказав кучу страшилок о том, как детская психотравма или недостаток теплоты и ласки оставляют на всю жизнь рубцы на психике в виде истерии, шизофрении, фобии и недержания. До сего всплеска гуманизма родители и слыхом не слыхивали, чтобы тащить гостей в детскую и демонстрировать визитерам своих многоталантливых чад. В те далекие времена система воспитания была куда более жесткой, если не жестокой.

Еще в XIX столетии было неприлично для дамы, «качаясь на ветке, пикать: «Милые детки!», словно персонаж из стихотворения Саши Черного «Сиропчик». На протяжении «золотого века русской классики» детишек в несознательном возрасте опекали нянюшки-мамушки где-то «на антресолях», пока на первых этажах дома кипела светская жизнь. А подростков взращивали по так называемому «нормативному принципу»: не заморачиваясь раскрытием личных талантов воспитанника, гувернеры без особой деликатности обтесывали юное созданье согласно нормам хорошего светского поведения.

Такой метод был немалым испытанием для любого ребенка. Если ученик стеснялся, наставники не давали возможности постепенно перебороть обычный для тинейджеров «зажим», а заставляли управлять собой и контролировать собственные комплексы. В.А.Жуковский, воспитывавший наследника престола, вспоминал: «Нынче на бале императрица послала великого князя вальсировать. Он вальсирует дурно оттого, что, чувствуя неловкость, до сих пор не имел над собою довольно сил, чтобы победить эту неловкость и выучиться вальсировать как должно. Будучи принужден вальсировать и чувствуя, как смешно быть неловким, он в первый раз вальсировал порядочно, потому что взял над собою верх и себя к тому принудил. Самолюбие помогло». Какая уж тут гиперопека — главная черта современных сумасшедших мамаш (и некоторых папаш тоже)? В XIX столетии все было иначе: родная маменька без околичностей приказывала своему чаду при всех сделать именно то, чего оно — чадо — особенно боялось. А как бы, спрашивается, подросток мог освоить правила великолепного светского куража и превратиться в отменного кавалера, если бы до самых седин мог лелеять свои детские фобии?

Девицам прошлого тоже приходилось несладко: не полагалось глупо жеманничать и выказывать слабость. Екатерина Мещерская описывала, как ее мать, княгиня Мещерская, после революции 1917 года вынуждена была устроиться в рабочем поселке поварихой. Обе они жили в бараке, спали на голых досках. Однажды маленькая Катя занозила ухо и расплакалась — не столько от боли, сколько от отчаянья, ощущения нищеты и безнадежности. Мать тут же отреагировала «в духе светского героизма»: «Я не знала, что у меня дочь такая плакса, — почти равнодушно сказала мать, — Откуда такое малодушие?.. Чтобы я больше никогда не видела ни одной твоей слезы…» И потом, когда Екатерина знала, что мать не спит и «мучается воспоминаниями», девочка до боли кусала себе язык, «чтобы не заговорить и не расплакаться в жалобах». Выходит, что черты «человека из общества», которые в «продвинутых» произведениях рубежа XIX–XX веков описывались как светская фальшь, стремление не быть, а казаться — все это для многих поколений служило отличным приемом освоения окружающей действительности и… выживания в жестоком мире.

Хотя самодисциплина и жесткие рамки этикета, конечно, не позволяли никому излишне потакать своим индивидуальным наклонностям — зато общение с хорошо воспитанным и предсказуемым человеком было вполне комфортным времяпрепровождением. Не требовалось беспокоиться о том, какие комплексы в вашем собеседнике оставили детские переживания, нет ли у него, часом, медвежьей болезни, анорексии или заикания. И уж тем более не надо было нервничать, что как раз вам и придется выслушать подробный рассказ о протекании невроза, энуреза и педикулеза. Пустопорожние, но в целом приятные дни и скучные, но блестящие вечера, которым посвящали себя не одни только красавчики Бруммели (всемирно известный денди) — конечно, не самый верный путь к тому, чтобы оставить несмываемый след в истории. Да вот многие ли годятся для великих дел? Чем на пустую голову воображать себя помесью Шекспира с Парацельсом, лучше научиться вести себя как приличный человек.

Разумеется, первейшая обязанность гувернера — зудеть над ухом: «Держите спину!», «Говорите грамотно!», «Ешьте медленно!», «Сделайте умное лицо!» — сегодня любящим маменькам не по силам. Воспитание переместилось к противоположному полюсу, в «зону обожания». И в большинстве случаев матери предпочитают ежеминутно восторгаться всеми проявлениями юного дарования, создавая собственный Эдем «в отдельно взятой семье»: море тепла и ласки, будто в массажном кабинете, сочувствие и внимание висят в воздухе плотным облаком и окутывают «деточку» вплоть до сорокалетнего юбилея. И «перелюбленный» ребенок, точно так же, как и «недолюбленный», приобретает целый набор психологических изъянов.

Если не научиться вовремя анализировать трудности и бороться с ними, то и способность открыто заявлять о своих промахах никогда не проявится. Зато оттачивается техника поиска виновного, тактика приписывания кому-либо и чему-либо своих ошибок. Во взрослом возрасте такое «обожаемое чадо» во всех прегрешениях винит супруга, детей, обстановку в стране, глобальное потепление и магнитные бури. В крайнем случае приписывает себе несуществующие недуги, чтобы никто не мог упрекнуть «болящую» за неверные действия. Застряв на стадии «опекаемого и недееспособного существа», человек может испытать серьезные проблемы при создании собственной семьи: у него сформируется стойкая иллюзия, что смена партнера улучшит его жизнь, потому что предыдущий супруг (супруга) ведет себя отвратительно. Есть же где-то «мой человек»! Я найду его, и все у нас будет замечательно — не то, что с этим чудовищем! Увы. Вероятность того, что смена партнера изменит положение дел к лучшему — минимальная. Потому что корни проблемы — внутри «залюбленного малыша», который никак не повзрослеет…