Завтра 3.0. Трансакционные издержки и экономика совместного использования - Майкл Мангер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ну и хорошо, думаете вы. Но у пикового ценообразования, основанного на деньгах, есть еще одно прекрасное свойство, которое играет решающую роль: фактически оно увеличивает предложение услуг как раз тогда, когда люди нуждаются в них больше всего. Проблема же «пикового ценообразования», основанного на изменении трансакционных издержек, заключается в том, что оно не предлагает стимулов к увеличению предложения услуг.
Uber не таксомоторная компания. Это программная платформа, которая продает сокращение трансакционных издержек. Для выполнения этой функции существенно важное значение имеет пиковое ценообразование. Самое главное, что не существует причин, которые могут заставить Uber ограничиться только «доставкой» людей в нужные им места. В скором времени Uber и другие платформы «Uber, но для ___» будут все чаще доставлять людям необходимые им вещи.
Глава 5. Рабочие места, труд и адаптация
Сегодня мы переживаем острый приступ экономического пессимизма. Общим местом стали разговоры о том, что эпоха поразительного экономического прогресса закончилась… и в ближайшее десятилетие мы, скорее всего, столкнемся не с увеличением благосостояния, а с его падением.
По-моему, это глубоко ошибочная интерпретация того, что с нами сейчас происходит. Мы страдаем не от «ревматизма» старой эпохи, а от болезней роста… Техническая эффективность растет настолько рекордными темпами, что мы не успеваем приспособиться к этому росту и занять высвободившихся работников.
Джон Мейнард Кейнс (1930)
Джон Мейнард Кейнс написал эти слова накануне величайшего в современной истории мирового экономического коллапса (1929–1933 гг.). Выходит, «мы» не без причины «пребывали в пессимизме».
И все же история встала на сторону Кейнса, подтвердив его оптимизм. В то же время причины мрачного мироощущения, которые перечисляет автор, – слишком быстрый рост эффективности производства, стагнация уровня жизни, наши дети окажутся в худшем положении, чем мы, и т. д. – звучат очень знакомо. Кейнс назвал эту проблему технологической безработицей:
Нас одолевает болезнь, о которой отдельные читатели, возможно, еще не слышали, но которую в ближайшие годы будут много обсуждать, – технологическая безработица. Она возникает потому, что скорость, с котороймы открываем трудосберегающие технологии, превосходит нашу способность находить новое применение высвобожденному труду.
Но это всего лишь временная болезненная фаза адаптации. В долгосрочном периоде человечество решит свою экономическую проблему. ‹…› Впервые со дня сотворения человек столкнется с реально трудной проблемой: как использовать свою свободу от насущных экономических забот, чем занять досуг, обеспеченный достижениями науки, чтобы прожить свою жизнь правильно, разумно и в согласии с самим собой?
Мы слишком долго учились бороться и стремиться, а не наслаждаться плодами борьбы. Для обычного человека, не обладающего особыми способностями, найти себе занятие крайне сложно, особенно если у него уже нет опоры в почве, обычаях или милых сердцу условностях традиционного общества… Отложить проблему на довольно долгий срок могут 3-часовая смена или 15-часовая рабочая неделя, поскольку трех часов в день достаточно, чтобы ветхозаветный Адам в каждом из нас был вполне удовлетворен!
Следует ожидать перемен и в других сферах. Когда накопление богатства перестанет иметь большое социальное значение, изменятся многие нормы морали. Мы сможем избавиться от терзающих нас уже две сотни лет псевдоморальных принципов (таких как стремление к богатству и собственности ради статуса), из-за которых наиболее отвратительные черты человеческой натуры были возведены в ранг высочайших добродетелей… Таким образом, я ожидаю в не очень отдаленном будущем величайшую в истории трансформацию глобальных материальных условий человеческого существования (Keynes, 1930, p. 358–359; Кейнс, 2009, с. 63–67).
Предсказание Кейнса, согласно которому в результате повышения производительности люди смогут работать не только меньше, но гораздо меньше, пока не сбылось. Мы не располагаем фактическими данными о том, что граждане богатых стран мира работают меньше, чем граждане других государств, или что в большинстве стран богатые люди перешли на «сокращенную» по сравнению с другими рабочую неделю (на самом деле рабочий день богатых длится дольше)[80]. Если эта тенденция сохранится, самые большие различия в доходах и уровне жизни возникнут не между самыми богатыми и самыми бедными странами, а между богатыми и бедными людьми практически по всему миру. По мере исчезновения препятствий в форме трансакционных издержек, связанных с расстояниями и близостью расположения, в очень богатых странах не останется ничего, что защищало бы наименее способных и наименее образованных людей.
Следовательно, мир Завтрашнего дня 3.0 грозит нам глубокими потрясениями и глобальными подрывами в функционировании экономики. Один из видов подрыва, который называют сальтацией, несет с собой в основном положительные (но не только) последствия, потому что институциональные и правовые предпосылки для развития бедных стран больше не будут необходимы. Даже страна с коррумпированными правительством и полицией, с рудиментарными банками и неполноценными рынками капитала получит благодаря программному обеспечению возможность «перепрыгнуть» через долгий процесс экономического развития и перейти к предоставлению полезных услуг[81]. Еще один вид подрыва, который мы можем назвать сепарацией, разделением, характеризуется преимущественно отрицательными последствиями, потому что в процессе развития кто-то неизбежно уйдет вперед, а кто-то безнадежно отстанет, в большинстве случаев не по своей вине, и получит в богатых странах мира статус граждан второго сорта.
Далее мы рассмотрим каждый из этих видов подрыва и их возможные последствия. Но прежде чем перейти к проблемам будущего, сделаем шаг назад и познакомимся с историей вопроса.
Подрыв: экономическая революция
Две великие экономические революции прошлого – неолитическая и промышленная – разрушили культурные традиции и идентичности, на протяжении столетий и тысячелетий использовавшиеся людьми для организации социальной жизни. В результате первой из них идентичности охотников и собирателей были вытеснены специфическими профессиональными индентификациями, как правило, передающимися по наследству. Членов семьи кузнецов звали «Смитами», торговцев – «Монгерами», бочкарей – «Куперами», свечников – «Чандлерами» и т. д.
1840-е годы стали в Европе временем великих разрушений и потрясений, а превращение в товары продуктов, в прошлом производившихся ремесленниками или домашними хозяйствами, означало, что теперь основные средства существования могли приобретаться главным образом за деньги. На начальных этапах промышленной революции были разрушены многие традиционные системы распределения товаров и услуг, а создание новых шло не совсем гладко. В это время впервые стало возможным представление, в соответствии с которым рабочие места людей противоположны их идентичностям, их личностям. Превращение труда в товар привело к тому, что идея труда как такового отделилась от своего носителя – работника.
