Твой восемнадцатый век - Натан Эйдельман

И поскольку этот человек довольно много «насовершал» и до, и после записи, то, как и в прежних главах, начнем издалека, по порядку.

Главная улица крупнейшего южного города и порта Одессы — Дерибасовская. Это знаменитая улица — такая же, как Невский проспект в Ленинграде-Петербурге, улица Горького (Тверская) в Москве, Крещатик в Киеве. Главные улицы главных городов страны.

Дерибасовскую улицу несколько раз переименовывали, но потом старое название возвращалось. И сегодня именно так называется главная, популярнейшая улица в Одессе, которая упоминается в сотнях романов, стихов, озорных песен, поговорок…

Меж тем, чтобы понять это название, надо рассказать об удивительных причудах географии и истории, которые берут начало еще в первой половине XVIII века. В то время, когда никакой Одессы еще не существовало, Российская империя не имела выхода к Черному морю, а почтенный каталонский дворянин дон Мигуэль де Рибас и в самых фантастических снах вообразить не мог, что в честь его сына будет названа главная улица будущего города в дальней земле, на берегу дальнего моря!

Для того чтобы эти чудеса совершились, дону Мигуэ-лю пришлось сначала с Пиренейского полуострова перебраться на Апеннинский, вступить в неаполитанскую королевскую службу и достигнуть высокого звания директора в Министерстве морских и военных сил. Именно в Неаполе директор де Рибас встречает прекрасную шотландку, представительницу древнейшей фамилии Маргариту Плюнкет. Каталонско-неаполитанско-шотландская смесь, легко догадаться, будет весьма перспективной: 6 июня 1749 года в Неаполе появляется на свет новорожденный Иосиф де Рибас'и'Байон; затем — другие юные де Рибасы, Эммануил, Андрей и Феликс: всем им судьба стать знаменитыми гражданами той Одессы, которая, повторим, еще только через полвека появится на географической карте.

Точно не знаем, но догадываемся, что двадцатилетнему подпоручику неаполитанской гвардии Иосифу де Рибасу было скучно жить: воображение, размах, романтика требовали приключений, опасностей, авантюр. Появление в Средиземном море русской эскадры во главе с Алексеем Орловым произвело сильное впечатление на Иосифа, и не на него одного.

Главнокомандующий, тот самый, чей пьяный почерк мы разбирали в знаменитой записочке от 6 июля 1762 года — «Государыня, свершилась беда, мы были и он тоже…», — Алексей Орлов выполняет теперь другое ответственнейшее политическое поручение. По пути в турецкие воды его эскадра задерживается в итальянских портах. Граф встречает и посылает своих тайных агентов, широко сорит деньгами, вообще привлекает любопытство всего полуострова необыкновенной карьерой и наружностью (между прочим, на щеке его был огромный шрам, память об одной из потасовок в молодые годы).

Много лет спустя какой-то русский губернатор жаловался Орлову, что его обвиняют во взятках. «Вот-вот, — воскликнул Орлов, — то же самое было со мною: в Италии распустили слух, будто я за бесценок скупаю и похищаю старинные памятники. И заметьте, мой друг, как только я перестал это делать, слухи сразу прекратились…» Но было в Италии и еще одно, может быть, самое важное дело. И кажется, именно в связи с ним произошла встреча всесильного русского деятеля с юным неаполитанским подпоручиком де Рибасом. В Италии в эту пору активно действовала некая юная красавица, бегло говорившая на нескольких языках и окруженная все возрастающей партией сторонников и поклонников. Она называла себя княжной Таракановой, дочерью покойной русской императрицы Елизаветы Петровны и внучкой великого императора Петра I. Точное ее происхождение не выяснено до сих пор, но почти нет сомнения, что она была самозванкой… Впрочем, ее права на русский престол выглядели почти столь же весомыми, как и царствующей императрицы Екатерины II, мелкой немецкой принцессы, взошедшей на трон через труп собственного мужа. Не случайно в далеком Петербурге были напуганы появлением «дочери императрицы Елизаветы», и Орлов получил приказ во что бы то ни стало ее захватить.

Дальнейшие события хорошо известны по исследованиям русских историков и книгам нескольких беллетристов. Орлов познакомился с Таракановой и настолько успешно притворился влюбленным в нее, что вскоре была сыграна фиктивная свадьба с помощью некоего лица, переодетого в священника. Молодая «супруга» графа Орлова взошла на борт его корабля, уверенная, что теперь на ее стороне находится могучая военная и политическая сила в борьбе за русский престол. Однако же, как только эскадра вышла в море, несчастную Тараканову взяли под стражу и вскоре доставили в Петербург. Заключенная в крепость, она умерла вместе с появившимся на свет ребенком…

Именно в эту пору Иосиф де Рибас получил разрешение неаполитанского короля на переход в российскую морскую службу. Впрочем, некоторые специалисты оспаривают его участие в похищении Таракановой и утверждают, будто он сблизился с семьей Орловых по другой причине: успешно наблюдал за воспитанием, заграничным лечением, а затем возвращением в Петербург юного графа Бобринского — сына императрицы и ее тайного мужа графа Григория Орлова…

Между интригами, секретными поручениями молодой Рибас действительно успел повоевать с турками на русских судах, зарекомендовал себя храбрым, распорядительным офицером — и в середине 1770-х годов мы видим его уже в Петербурге, в капитанском чине. Успех одного из Рибасов, как видно, вдохновляет его родственников и друзей, — вскоре в России оказываются три младших брата де Рибаса и еще некоторые неаполитанцы… Карьера старшего улучшается еще удачной женитьбой.

Одним из любимых министров, доверенных лиц императрицы Екатерины II, был Иван Иванович Бецкий. Происхождение этой фамилии было таково: знатный вельможа князь Трубецкой усыновил одного из своих незаконных детей, наградив его усеченной фамилией: не Трубецкой, а Бецкий (позже это вошло в обычай: побочный сын графа Репнина — Пнин и т. п.). В свою очередь Бецкий имел побочную дочь Настасью Ивановну (которая, впрочем, получила вымышленную, очевидно, фамилию Соколова): министр очень любил девочку, она была принята фрейлиной ко двору, но все же ей нелегко было рассчитывать на сколько-нибудь знатную партию. Женившись на ней, Рибас сразу приобрел новых мощных покровителей, получил вход во дворец — и весьма вовремя: звезда его прежних покровителей Орловых закатилась, на политической сцене появился новый фаворит — князь Потемкин. Рибас, однако, удержался… Он искал разные пути для выхода своему неаполитано-шотландскому темпераменту: для начала спроектировал грандиозный мост через Неву, однако в Академии наук нашли, что проект все же недостаточно разработан. Куда успешнее он действует на поприще военно-политическом, где его главнейшее оружие, его основная репутация — это хитрость. Для начала де Рибас, который теперь по-русски зовется Осипом Михайловичем, дает петербургским дипломатам ценные консультации насчет своего прежнего отечества (впрочем, неаполитанское подданство он сохранит до самой смерти)…

Весною 1787 года по степям близ северного берега Черного моря двигалась кавалькада итальянских офицеров, чиновников, дипломатов. Проводником был русский консул в Вене, тоже итальянец, Винченцо Музенга; главным человеком в той кавалькаде был представитель неаполитанского королевского двора маркиз Галло. После многих дней пути эта миссия достигает только что построенного русского порта Херсона в нижнем течении Днепра (как не упомянуть здесь, что одним из главных строителей города был Иван Абрамович Ганнибал, старший сын Абрама Петровича. Пушкин запишет о двоюродном дедушке: «Его постановления доныне уважаются в полуденном краю России, где в 1821 году видел я стариков, живо еще хранивших его память»).

Итак — Херсон… Город торжественно украшен, наполнен русскими офицерами, аристократами, дипломатами: царица Екатерина II, уже двадцать пять лет занимающая русский трон, вместе со своим другом и союзником австрийским императором Иосифом II прибыла в только что присоединенные, отбитые у турок южные степи. Неаполитанские представители тотчас приглашены к царскому столу, гремит потемкинский оркестр под управлением знаменитого музыканта Сарти. Господин Галло награждается тремя тысячами золотых рублей и «бесценным кольцом с бриллиантом».

Впрочем, маркиз не очень понравился русским аристократам и западным дипломатам. Позже он станет первым министром своего короля, но все же именно Россия станет роковым рубежом его карьеры. Двенадцать лет спустя он прибудет с чрезвычайной миссией к царю Павлу и опять не вызовет доверия у русских дипломатов: «Судите сами, — писал русский министр, — о глупости этого человека, который думает, что он живет во времена царей и считает себя, вероятно, своего рода Адамом Олеариусом или Тавернье: он сопроводил свой мемуар плохой картой Италии, говоря, что он делает это из опасения, что у нас ее нет».