Животные рядом с нами - Бернгард Гржимек

Животные смотрят кино

Сервал у экрана телевизора: «Ах, как вкусны эти фламинго!»

Некоторые дикие животные словно рождены, чтобы стать домашними и подружиться с человеком. Таковы гепарды — крупные хищные кошки в желто-черную крапинку, похожие своей расцветкой на леопардов, с которыми поэтому их постоянно путают. Многим из них настолько нужна ласка, что они начинают радостно мурлыкать, словно домашние кошки, как только завидят вас, и вы невольно чувствуете себя почти обязанными взять их из вольеры зоопарка к себе домой.

Однако тех, кто хотел бы приобрести гепарда, я хочу предостеречь: гепард стоит от 2500 до 4500 марок. Его кормят мясом, притом меню его должно быть разнообразным. Его не удовлетворит почти лишь одна конина, как львов и тигров; не брезгает он и птицей, морскими свинками, кроликами и другими мелкими животными, которых ему подают на закуску. Гепард с ошейником и поводком годится разве лишь в качестве эффектного фона, на котором актриса снимается для прессы. В действительности же любой гепард, сопровождающий хозяина на прогулке, способен привести его в отчаяние. Обычно пройдя немного, он ложится, и его уж никакими силами не заставишь встать.

Одного из гепардов пришлось переселить в импровизированное временное жилище, пока перестраивалось здание, в котором жили хищники. Обосновавшись там, он наотрез отказался выходить из внутреннего помещения в вольер. Чего мы только не предпринимали, чтобы этот гепард по кличке Али переменил свое решение. В конце концов нам пришло в голову использовать тачку; это ему понравилось, и он с удовольствием стал впрыгивать в шаткий экипаж. Во всем же остальном Али был само добродушие. Оказавшись в зоопарке, он через три дня заболел чумой, подхваченной где-то в пути. Активная иммунизация, которой подвергаются все животные из семейства кошачьих, прибывающие в зоопарк, по-видимому, еще не успела подействовать. Чума проходила у Али в тяжелой форме, однако нам повезло: он оказался первой крупной кошкой, которую удалось выходить. Но гепарду пришлось многое вынести. Через каждые четыре часа сутки напролет, почти целую неделю, ему вводили в бедренную вену ауреомицин. Бедняге, конечно, было очень больно, тем более что вся кожа его бедра оказалась исколотой. Конечно, он защищался изо всех сил, и его приходилось удерживать. Я думал, что после такого испытания его расположению к людям придет конец, но ошибся. Он по-прежнему оставался таким же ручным, как и раньше.

Когда однажды мы показывали фильм о животных зоопарка, снятый моим сыном Михаэлем, у нас в квартире находился другой гепард. Мы совсем было забыли об этой крупной хищной кошке, сидевшей тут же вместе с нами в темноте, и вдруг она стремительно бросилась вперед, к экрану — на нем в это время показалось изображение фламинго. Нечто похожее мне приходилось наблюдать ранее и с собаками. Они тоже подчас начинали лаять и стремглав бросались к экрану, завидев на нем других собак или птиц. Правда, едва они оказывались у самого экрана, как их интерес угасал. Может быть, это происходило из-за разочарования, что даже вблизи не чувствовалось запаха этих животных, или от того, что изображение, рассматриваемое в непосредственной близости, да еще снизу вверх, становилось искаженным и неузнаваемым. Тем не менее это навело меня на размышления.

Я знал, что этнографы, работавшие в Бразилии, сообщали, что некоторые местные индейские племена обнаруживали непонимание назначения фотографий. Они держали их вверх ногами, называя «марамше», то есть тем самым словом, которое обозначает узорные украшения на наконечниках стрел. Примерно о том же говорил и фотограф-профессионал Мартин Джонсон, который, побывав у пигмеев, обитающих в бассейне реки Конго, решил доставить удовольствие и сфотографировать их. Когда же он показал им готовые отпечатки, то они тоже не узнали ни себя, ни своих родственников, ни жилища и вели себя так, как примерно вел бы себя каждый из нас, если бы ему вручили чистый лист бумаги.

И все-таки я никогда до конца не верил, что люди, даже ведущие еще столь примитивный образ жизни, не в состоянии понять изображения. Поэтому, совершая поездку по Африке, я повторил опыт. Моими испытуемыми были пигмеи. В книге «Диким животным нет места» я описал и с помощью фотографий доказал, как безошибочно пигмеи узнают на снимках животных, нас и самих себя. Недавно и один из местных охотников рассказал о пигмеях то же самое. Он показал им книги по зоологии с красочными изображениями животных, чтобы выяснить, встречаются ли эти животные в их местах. Пигмеи очень заинтересовались, различали знакомых животных, но частенько и привирали — по всей видимости, чтобы получить лишнее вознаграждение. Один из них, например, указывая на изображение моржа, утверждал, что это животное часто встречается в глубине здешних лесов и даже нападает на людей. Полагаю, что в других случаях причиной недостаточного взаимопонимания являлись робость или лукавство, языковые трудности и совершеннейшая новизна изображений. Что говорить о людях, когда даже шимпанзе с большим интересом без конца разглядывали фотографии, которые я им показывал. Они пытались большим и указательным пальцами отколупнуть от цветных фотографий маленькие фигурки антилоп, а уменьшенное изображение головы шимпанзе всегда целовали точно в губы или царапали его в том же месте. Но если уж человекообразные обезьяны узнают изображения, то люди, как бы примитивны они ни были, в любом случае способны на это, так как они владеют речью, а мозг их развит гораздо больше. Даже лошади и зебры при виде изображенных в натуральную величину сородичей ведут себя подобно тому, как и при встрече с живыми особями.

Нападение нашего гепарда на движущееся изображение побудило меня показать этот фильм и другим животным. Шимпанзе были явно заинтересованы, и прежде всего когда увидели на экране самих себя. Они приветствовали снятых шимпанзе звуками, выражающими заинтересованность, и напряженно следили за их действиями. Но через несколько минут их интерес угас, подобно тому как он угасает у маленьких детей, также неспособных длительно сосредоточиваться на одном и том же. Африканские сервалы, эти величиной с терьера обворожительные хищные кошки с огромными ушами, сразу же бросились к экрану, как только увидели на нем изображения птиц. Гориллы, желая точно узнать, в чем тут дело, шлепнули экран по самой его середине и пытались отодвинуть его, чтобы взглянуть, не прячутся ли за ним, чего доброго, другие животные. Это вовсе не так смешно, как кажется многим людям, мнящим себя бесконечно умнее своих меньших братьев. В многочисленных кинотеатрах, которые все глубже, соревнуясь с миссиями, проникают в глубь Африканского континента, случается так, что негры, которые смотрят кино впервые, в конце сеанса ищут за экраном и эстрадой место, где ночуют актеры.

Сфотографировать, как ведут себя животные, смотря кино, оказалось делом трудным. Ведь в помещении должно быть темно. Если же воспользоваться вспышкой, то ее свет забьет изображение и экран выйдет на снимке ослепительно белым. Поэтому Михаэль долго экспериментировал, прежде чем удалось осуществить задуманное. Он устроил вокруг экрана глубокую воронкообразную шахту из черного картона; это предохранило экран от фотовспышки аппарата, расположенного сбоку. Затем он встроил во второй аппарат еще одну вспышку и соединил ее с первой. Так нам впервые удалось заснять, как гориллята, гепарды и сервалы относятся к кино.

Если положить яйца диких гусей в инкубатор и вырастить гусят без матери-гусыни, которая смогла бы их обучить «гусиной грамоте», то они все-таки, предостерегающе крича, спрячутся, впервые увидев в небе орла. Знание того, кто является их заклятым врагом, заложено в них природой. Это же относится и ко многим другим видам животных. Они также знают, кто их соплеменники. Дикая кряква, появившаяся на свет в инкубаторе и выросшая в одиночестве, создает пару с селезнем кряквы, а не с гусаком. Несколько лет назад некий фермер из Меберли, что в северо-восточном Трансваале, совершенно случайно подметил у живущих на воле мартышек ту же самую способность к «узнаванию» изображений, как и я у моих домашних животных. В тех местах, где он живет, леопарды были истреблены десятки лет назад и мартышки не знали, что собой представляет этот хищник. Поэтому когда фермер показал мартышкам, жившим во множестве на деревьях на краю раскорчеванного участка, чучело головы леопарда, которое висело у него в доме на стене, они не обратили на него совершенно никакого внимания. Но затем через несколько лет в их округе вновь появилась парочка леопардов, которая с присущей этим зверям жестокостью охотилась по всей округе. Наведывались они и в места, лежащие по соседству с домом фермера. И вот теперь, когда фермер вновь показал мартышкам голову леопарда, они пришли в неистовую ярость. Забравшись на верхние ветки деревьев, они оттуда без устали ругались, грозили и никак не могли успокоиться. Некоторое время спустя фермер установил на опушке леса сделанный пастелью рисунок, изображающий леопарда в почти натуральную величину. И тотчас же по сигналу тревоги, поданному кем-то из самцов, одна за другой вокруг собрались мартышки и, забравшись на штакетник, снова принялись браниться. Когда же фермер, взяв этот рисунок, пошел с ним в глубь леса, возмущенные мартышки стали преследовать его, не обращая на других сопровождавших его людей никакого внимания. Стало быть, они тоже узнали своего врага. Однако в инстинктах мартышек не заложено «знание» о том, что леопард является их врагом. Они узнают это на своем горьком опыте.