Протокол для гувернантки - Гийом Лавенан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он подойдет к кровати и ляжет на нее, недалеко от вас, прямо в одежде. Если вы отодвинетесь от края еще хотя бы чуть-чуть и откинете корпус назад, окажется, что и вы, в вашем светлом платье, тоже лежите на кровати. Родриго возьмет с тумбочки пульт и включит телевизор, прикрепленный по центру стены перед вами. И там, в этом замшелом уюте гостиничного номера, который останется для вас лишь местом временной остановки, на вас потечет звуковой поток новостного канала: Клер, мы сейчас находимся перед тем, что совершенно не укладывается в голове, позади меня горит, извините, тут повсюду люди, у этого завода, который, как и сотни других зданий по всей стране, загорелся сегодня около двух часов утра, мне поступает новая информация, Клер, через наушник, мы имеем на данный момент свыше тысячи подожженных зданий, среди которых школы, супермаркеты, церкви, банки, склады, и напоминаю, что на эту минуту, пока я с вами разговариваю, Клер, нет никаких сведений о лицах, стоящих за всем этим, некоторые заявляют, что президент может выступить с обращением в ближайшие часы, однако, повторяю, Клер, у нас нет никаких объяснений произошедшего, так что пока все это похоже на национальный саботаж, и начинают распространяться все более безумные слухи, некоторые говорят даже о том, что из целого ряда семей были похищены дети, что в разговоре с нами не опроверг один из представителей правоохранительных органов, на данный момент точно сказать невозможно, но уже ясно, что затронуты были многие города по всей стране, и представляется, что пламя за моей спиной – всего лишь маленькая часть гораздо более крупного согласованного действия, согласованной атаки, да, на данный момент я считаю, что мы можем использовать это слово, Клер, атаки, ответственных за которую мы пока не знаем и в результате которой здесь царит, могу вас уверить, Клер, совершенно апокалиптическая атмосфера. Само собой, мы отслеживаем все новые данные, так как ситуация меняется с каждой минутой.
Родриго выключит телевизор, и вы останетесь неподвижно лежать перед черным экраном. Через несколько минут голос Родриго разорвет тишину, он скажет вам: завтра я высажу тебя на круге. Тебя подберет Ма. Едва закончив говорить, он вытянет левую руку и щелкнет выключателем. Свет погаснет. И только луна продолжит слабо освещать ваше платье и костюм Родриго. Стоило бы задернуть шторы, чтобы оказаться в полной темноте, но мы не попросили сделать это ни вас, ни Родриго. Значит, вам придется принять мысль, что такое освещение нас устраивает. Ваше спокойствие тоже могло бы нас обрадовать. Однако мы знаем, мы предвидели, что, несмотря на все меры предосторожности, несмотря на мягкий лунный свет и успокаивающий эффект ковролина, в вашей голове закружатся образы: того, что вы уже пережили, и того, на что вам пришлось пойти, чтобы сделать это возможным, а также того, что еще осталось совершить.
Родриго заснет, а вам захочется разбудить его и говорить с ним, касаться его, слушать, как он говорит, но ваши тела непременно должны оставаться друг от друга на расстоянии, и Родриго покажется вам самозванцем – в одежде, взятой у мужчины, в костюме, в котором тот ходил на работу и в котором был тогда, на встрече в банке, в безупречно сидящем на мужчине костюме, который на Родриго смотрится слишком просторным, в костюме мужчины, которого мы попросили вас понять и полюбить, что вы и сделали – все снова и снова будете думать обо всем этом, о людях, с которыми вы жили и которых оставили, все это было частью плана, вы играли свою роль, на вашем уровне, а этой ночью ваша роль будет состоять в том, чтобы лежать на кровати рядом с Родриго – он в костюме, вы в светлом платье, – смотреть в потолок и глубоко дышать, чтобы успокоить накатывающуюся тошноту и эти бесконечные негативные мысли, которые овладеют вашим разумом.
Вам захочется кричать, развернуться, схватить подушку и бить ею направо и налево, по стенам, по умывальнику, по Родриго. Вы подумаете об этом человеке из Чикаго, убитом тремя братьями. У вас будут видения, в которых Елена ушиблась о камень, ищет вас, зовет, лежит в кустах, покрытая грязью, дрожащая и раненая, или на поляне лицом вниз, а по ее телу бегают насекомые, и вам придется бороться с этими видениями.
Вы захотите узнать, что будет дальше, вы станете читать эти строки при свете луны, чтобы хоть в чем-то разобраться, чтобы успокоиться, но мы можем сказать лишь одно: вы сделали то, что было нужно, что всеми прочими соображениями необходимо пренебречь, вам нужно будет учиться укрощать свой страх, лежа рядом с Родриго, как Лесли с Хуаном Габриэлем, но без любых намеков на настоящую близость, на допустимое или необходимое общение, в вашем сердце будет пусто, пусто и холодно, то, что Родриго спит, приведет вас в отчаяние, невозможность просто поговорить с ним о Елене вызовет тошноту, вам будет душно в этой комнате, покажется, что у вас что-то отняли, вы увидите, как свет фар скользит по стенам и потолку и вам захочется растормошить Родриго, поговорить с ним, однако вы будете знать, что ваше волнение нельзя передать словами, что нужно держаться до конца, что вы уже слишком многое сделали, чтобы теперь повернуть назад, а главное, вы будете знать, что, если вы заговорите с Родриго, он вам не ответит.
Наступит утро. В тот момент, когда за окном выключат все фонари, вы поймете, что свет, падавший на вашу одежду и кожу, шел не от луны, а от одного из прожекторов, нависающих над парковкой. Родриго откроет глаза.
77.
Первое, что бросается нам в глаза в начале девятой серии третьего сезона «Лесли Джонс», – это пустынный фон. Потом появляется Хуан Габриэль Палмерас, вернее, его рот в окружении усов и бороды, которые резко контрастируют с пустынным фоном. Потом в этой девятой серии мы немножко отходим в сторону. Хуан Габриэль Палмерас стоит в одинокой телефонной будке. Чуть подальше виднеется «Мазда». А также Джонно. Джонно и Пепе, Джонно, похоже, рассказывает Пепе какую-то шутку, Пепе неподвижен. Вокруг них – деревянные бараки, у дверей которых бродят усталые мужчины. Телефонная будка уменьшилась с Хуаном Габриэлем внутри. Пепе нетерпеливо взмахивает рукой, и мы видим – мы уже на высоте вертолетов, – что Хуан
