Остров для белых - Веллер Михаил

– Это все Шестьдесят Шестой Сонет Шекспира, милый… «И истина, презираемая как наивность, и зло, повелевающее добром…» Ничто не ново под луной.

– Кроме одного. Никогда еще – никогда в истории! – не было так плохо, так ужасно! так безнадежно, как сейчас… Никогда еще не сбывалось в действительности: что пиздец всему.

Надежда умирает последней, вы говорите? Вот о смерти надежды, надежды! – сейчас и речь…

Тому, кто умирает от подлой раны в спину, факт банальности смерти участь не облегчает. Он хочет только двух вещей: выжить – и найти и покарать подлого убийцу. Философская лирика ему сейчас не нужна. Вот если он выживет, и придет в себя, и покарает гада, и все дела его наладятся – то в свободное время, сытый и спокойный, он может погрузиться в философские размышления и насладиться шедеврами мировой лирики. Но сейчас ему не до этого!

Вот поэтому я часто вспоминаю давно забытого Воннегута: «Я никогда не мог понять, как люди играют в придуманные игры, когда на свете столько настоящих игр». Я вспоминаю Киплинга: «Ты играешь большую игру». На кону – не только жизнь расы и цивилизации. Но больше того: наша история, память о нас. Смысл жизни тысячи поколений предков. И будущее потомков: быть ли им вообще.

И еще одно главное – это уже второе: человеку нужны силы, чтобы не сломаться и выжить. Ему нужна сила, нужна гордость, нужна вера в победу. В свою личную победу в жизни! Но вера в нашу общую победу ему тоже нужна.

Человеку потребно знать, что он – прав! Что он – трудяга, боец, соль земли и столп мира! Что есть у него много мелких и разных грехов и грешков – но нет на нем вины за неправильность этой жизни. Если человек знает, что он – сын великой расы и великого народа, великой страны, великой культуры, что за ним славная история его предков, что его земля полита их потом и их кровью, и в этой земле покоятся их кости – этот человек непобедим, и этот народ непобедим.

А для этого не нужны книги. В смысле беллетристика. Не нужны Фолкнер и Хемингуэй, и даже Марк Твен с Юджином О, Нилом тоже не нужны. О дерьме вроде Миллера или Буковски я вообще не говорю, это понос больного времени. Для этого, брат, нужны проповедники! И нужны вожди! Нужны сильные и храбрые. Люди от этой жизни. А не от вымышленной в книгах.

Нужен вождь и пророк, который соберет миллион человек на площади, а еще сто миллионов затаят дыхание перед телевизорами или с телефонами в руках. И тот, кто силен их силой и горит их жаждой, скажет им, прокричит им громовым и сорванным голосом, и слезы ярости и любви будут звенеть в его голосе: этот избранник истории и народа выразит все то, что жжет и томит их души. Он прокричит им об их гордости и об их унижениях. О трудах, плоды которых у них украли. О родной земле, которую завещали им отцы и деды. И о враге, который поработил их ум и забрал их силу. И тогда каждый станет бойцом, и каждый станет кровным братом ближнему своему. Ближнему! – а не всякой швали, паразитам и кровососам.

Вот поэтому, брат мой, я пишу, как могу и насколько Всевышний дал мне сил, о нашей трагедии и наших врагах. Как умею – я раскрываю людям глаза на происходящее. Насколько хватает моего ума – я пытаюсь освободить их ум от паутины лжи и фальши, которой опутали нас негодяи. Всемирные негодяи, желающие владеть всем и превратить нас в покорных животных.

Я напоминаю людям, что они – хозяева мира, и любой, кто хочет унизить их, должен быть уничтожен. Пусть не сегодня, пусть не здесь и сейчас, но необходимо хотя бы понимать, что поработители наших умов и душ заслуживают уничтожения и позора. Я призываю людей жить своим умом и не верить сладкоголосым сиренам «Нового Мирового Порядка». Я утверждаю вечные истины: хороший работяга должен жить хорошо, плохой – плохо, а паразит не должен жить вообще. Я приговариваю: вор должен сидеть, а убийца – висеть. И пусть каждый живет в своем доме и не идет жить в чужой.

«Никто, кроме нас!» Нынешний Римский Поп – левацкая мразь, продажная тварь неосоциалистов. И тогда напоминаю я: Мы создали великую иудеохристианскую, евроатлантическую, белую цивилизацию – и никто не смеет отменять Десять Заповедей Господних! На том стоим и стоять будем! Не воруй, не убий, не лжесвидетельствуй, почитай отца своего и мать свою, не мужеложествуй!

Настало время сильных людей, брат. Настало время оружия. Победят и оставят семя свое храбрые, и сгинут слабые. И самый страшный грех в такие дни – это слабость. Слабость, нерешительность, неуверенность в себе. Время думать – и время действовать, время сомневаться – и время принимать решение. Барабаны грохочут в моем мозгу, боевые флейты поют в моей душе! Дерись и побеждай, будь сильным и не умри!

Да пойми ты: вот и настал Армагеддон! Свет и Тьма вступили в последнюю борьбу. Или победит человек – или мрази, дети Сатаны в человеческом облике соединятся с машинами, компьютерами, электронными устройствами – и киборги придут в наши дома, отнимут наш воздух и наш хлеб, и кончится история Человечества, и начнется история Постчеловечества, цифровых программ в чипах, породненных с генетически модифицированным сверхчеловеческим существом.

…Вот поэтому беллетристка кончилась, брат. Она возродится. Когда мы победим – и если победим. И я пишу о том, что нам приказано выжить. Судьбою и Богом, историей и нашей гордостью – нам приказано выжить! Все остальное не стоит выеденного яйца.

Книга IV

Глава 18. Холодная война

политический роман

Ни Уоллис Симпсон, вышедшая после второго развода замуж за Эдуарда VIII, что стоило ему королевской короны Великобритании и превратило в герцога Виндзорского, никто из ее многочисленного семейства и родни, никогда слыхом не слыхивали о семье Барретов. Слишком огромная разница лежала между ними, слишком скромны в жизни были последние.

А потому нет никаких оснований считать, что Джаред Симпсон, правнук Френсиса Симпсона, младшего брата Уоллис, мог каким-либо образом узнать о неопубликованном романе Мелвина Баррета «Гибель Британии». Но. Френсис был страстным поклонником герцога Виндзорского. Отказавшийся ради его сестры от короны парень был кумиром Френсиса. Эндрю, это четвертое из своих семи имен предпочитал герцог, намекая на святого – покровителя Англии, Эндрю был чертовски славным малым, обаятельным, открытым и романтичным. Кстати, он всю жизнь полагал, что если бы Англия в свое время заключила мир с Германией, удалось бы не только избежать мировой войны, но и сохранить Британскую Империю.

Когда герцог умер, Джареду было семь лет, и он запомнил прямую английскую трубку знаменитого двоюродного прадеда, его костистые руки и какую-то нестарческую миловидность лица, на котором улыбка и насупленность сменяли друг друга мгновенно. Собственно, он видел Эндрю один раз, на годовщине их с Уоллис свадьбы, это было сугубо семейное торжество, и в тот год они всей семьей полетели в Париж, где жил герцог. В разговорах между собой тот дом они часто называли дворцом, а герцога – несколько фамильярно «королем»: это повышало их семейное самоуважение. Своего собственного прадеда Френсиса Джаред в живых не застал, но обожание Эндрю передавалось в поколениях. Собственно, породненность с королевской династией Великобритании было главным пунктом их престижа и фамильного самоуважения; ну, не без некоторого снобизма.

Итак, американский патриотизм двадцатилетнего Джареда в 80-е годы ХХ века носил форму дерзкой борьбы за социализм и ненависти к эксплуататорской Америке. Но семейное воспитание не вытравишь: он хранил пиетет к королевской фамилии и преклонялся перед решающей ролью Англии в уничтожении фашизма. К этому возрасту он не был согласен с германофильством великого прадеда, пусть и двоюродного. Он гордился родством и чтил его память – но понимал, что победа СССР и возникновение Мирового Лагеря Социализма – прекрасная, необходимая и справедливая вещь. Жертвы войны – ужасны. Но победа социализма – благотворна и неизбежна. Тогда Джаред учился в Нью-Йоркском университете, и книжный магазин на Бродвее в Нижнем Манхэттене, почти напротив их факультета, выставлял на витрине прямо перед входом Маркса, Троцкого, Мао и Маркузе.