Метательница гарпуна - Юрий Рытхэу

— Жарко будет, — ответила Маша.

И вдруг вспомнила пятьдесят седьмой год — Всемирный фестиваль молодежи, студентов с Чукотки на московских улицах.

— Ты слышал об эскимосском поэте Юрии Анко? — спросила она Спартака.

— Слышал, — ответил Спартак. — Даже учил наизусть его стихи.

Пусть мы уедем далеко,Пусть даже в небо залетим,В родной Уназик все равноМы возвратиться захотим…

Он был летчиком?

— Да, — почти механически подтвердила Маша, не желая расстаться с приятными воспоминаниями.

…Лето было жаркое. После удачного выступления на ВДНХ чукотско-эскимосский ансамбль песни и пляски пешком возвращался в гостиницу. Ребята были в нерпичьих брюках — исполнение эскимосских танцев требовало соответствующего одеяния. И Юра Анко, тогда еще совсем молодой парень, еще не летчик, а только начинающий поэт, вдруг сказал: «О, как мне хочется снять штаны!..»

Маша рассказала Спартаку о фестивале, о том, как их ансамбль получил серебряную медаль, о Юрии Анко. Рассказывая, она разделывала нерп, а Андрей относил куски мяса и жира в тамбур, складывал в бочки.

— На целый год мне теперь хватит этого, — радовался он. — Будет чем гостей попотчевать.

А Спартак тем временем совсем разоткровенничался с Машей:

— Я вам очень завидую. Вы так много повидали!.. Когда мы проходили вас в школе, я думал, что вы уже древняя старуха. А вы, оказывается, совсем еще молодая. Папа сказал мне, что он вам ровесник, но я этому не верю. Вы гораздо моложе папы…

Непосредственность мальчика грозила большими осложнениями. Поэтому, покончив с разделкой нерп, Маша заторопилась к себе в гостиницу. Андрей и Спартак в один голос уговаривали ее побыть с ними еще немного, выпить чаю, поесть свежего нерпичьего мяса, но Маша была непреклонна.

Андрей пошел проводить гостью.

— Вы не сердитесь на парня, — говорил он по дороге. — Он действительно от вас в восторге. Все время расспрашивал…

— Да нет, я не сержусь, — тихо ответила Маша. — Только мне почему-то показалось, что вы и без расспросов наговорили ему обо мне слишком много.

— Ну и я тоже, — сознался Андрей. — Я вас тоже… очень уважаю.

— Спасибо, — поблагодарила Маша и протянула руку.

Андрей попытался задержать ее в своей руке.

— Спокойной ночи, — сухо сказала Маша. — Вы устали, вам надо отдохнуть.

— Спокойной ночи, — упавшим голосом отозвался Пинеун…

Ложась в постель, Маша подумала, что надо бы поторопиться с отъездом из Лукрэна: «Начинается со мной что-то неладное».

Но уехать ей скоро не пришлось. На следующее утро в столовой подсел к ней Сергей Иванович, заказал стакан чаю.

— Мария Ивановна, — начал он, заметно волнуясь. — Не хотел я вас беспокоить, знаю, что вы в отпуске. Но сегодня проснулся и подумал: какой я буду дурак, если не воспользуюсь тем, что у меня в колхозе гостит специалист по клеточному звероводству! А тут еще в районе подзадорили. Говорят, что сманил вас к себе на работу. О таком я, конечно, и мечтать не могу, но позвать вас на звероферму, кое о чем посоветоваться все же решился.

— Что вы, Сергей Иванович! — с готовностью откликнулась Маша. — Я рада быть хоть в чем-то полезной вам. Честно говоря, самой уже осточертело неопределенное положение. Хочется взяться за настоящую работу. На ферму вашу наведаюсь с удовольствием.

— В таком случае откладывать не будем. — Сергей Иванович встал из-за стола.

На улице, у крыльца, стоял «газик». Председатель колхоза сам водил машину.

По дороге он делился своими планами:

— В ближайшие два-три года снесем оставшиеся здесь старые домики. Они свое отслужили. Теперь дело за тем, чтобы переселить наших колхозников в действительно современное жилище — с центральным отоплением, с водопроводом, с теплым душем. Производство стараемся располагать подальше от жилья. Но это не всегда удается — село растет. Три года назад мы считали, что наша звероферма достаточно далеко от жилья, а теперь, глядите, дома уже подступили к ней вплотную. Коровник же вовсе рядом со школой оказался…

Здешнюю звероферму Маша помнила хорошо. Правда, за десять лет ферма разрослась — прибавились новые корпуса, открытые шеды, в которых лежали, свернувшись калачиком, белые норки.

— Откуда начнем? — спросил Сергей Иванович, притормаживая машину.

— С шедов, — деловито предложила Мария.

Зверьки там выглядели неплохо. Заведующая зверофермой, наряженная в свежестиранный и хорошо отглаженный синий халат, надетый поверх пальто, шагала рядом и давала пояснения.

Опытным глазом Маша примечала упущения. Иногда останавливалась у того или иного зверька, открывала клетку, вынимала его и подолгу разглядывала, ощупывала руками.

Так они прошлись по всей ферме, осмотрели белых и цветных норок, черно-бурых и серебристых лис, голубых пестов, зашли в помещение, где готовился для зверей корм, в маленькую тепличку, где на гидропоне росла зеленая подкормка.

Когда со всем этим было покончено, заведующая вопросительно поглядела на Машу, на председателя.

— Все, что в ваших силах, вы делаете верно, — подбодряла ее Маша. — Но, будь моя воля, я бы все тут переделала.

— Так берите эту волю! — воскликнул Сергей Иванович. — Честно вам скажу, вот где у меня эти звери сидят! — Председатель снял шапку и постучал по своей крепкой, изрезанной морщинами шее. — Они приносят такой убыток, что на эти деньги я бы мог всех женщин нашего колхоза в модные манто нарядить!

— Хорошо, — подумав, сказала Маша. — Я попробую составить вам предложения по перестройке зверофермы. Но мне нужно основательно изучить и кормовую базу, и запасы зеленой подкормки, и состояние построек.

— Все документы, все мои помощники в полном вашем распоряжении, — пообещал Сергей Иванович. — И любой транспорт в райцентр — вертолет, вездеход, собачья упряжка! Насчет оплаты тоже не будете обижены.

— У меня еще отпуск, Сергей Иванович, — улыбнулась Маша. — Так что платы никакой не надо. А то получится, что я и впрямь поступила к вам работать, а ведь мною окружком партии распоряжается.

8

Теперь Мария Тэгрынэ уже не испытывала неловкости, появляясь утром в столовой: после завтрака ее ждало дело. Она шла в колхозную контору и садилась работать в кабинете председателя. При необходимости брала машину и ездила на звероферму, где ее встречали как хозяйку. Однажды невольно подслушала такой разговор о себе:

— Тэгрынэ — высший специалист по звероводству. Академию кончила, в Канаде была.

Маша очень ценила это доверие к вей и трудилась с утра до вечера. А в итоге составила короткую докладную записку, смысл которой можно были свести к одной фразе: ликвидировать звероферму и создать на ее базе новое узконаправленное хозяйство по разведению голубых песцов.

Сергей Иванович долго и внимательно изучал эту записку, аккуратно перепечатанную на машинке. А Маша сидела напротив, наблюдала за ним и делала неожиданные открытия. Постарел Сергей Иванович, волос совсем не осталось на голове. Они у него даже не успели поседеть, избегнули этой участи, выпав почти полностью. Лицо председателя прорезали глубокие морщины, и только в них сохранился естественный цвет кожи, а так все оно давно покрыто крепким загаром полуночного летнего солнца, продублено морозными, режущими ветрами.

— Насколько я понял, — осторожно произнес Сергей Иванович, отрываясь наконец от записки, — вы предлагаете ликвидировать звероферму?

— Да.

Сергей Иванович снова поднес к глазам листок, словно устного подтверждения ему было недостаточно.

— Совершенно ликвидировать?

— Совершенно.

— Даже не верится, — вздохнул он.

— Почему же? — пожала плечами Маша. — Хозяйство это убыточно, бесперспективно. Так звероводством заниматься нельзя. Надо раз и навсегда запомнить: клеточное разведение пушных зверей — дело серьезное, требующее научной постановки. Прежде чем заводить клетки и покупать производительную часть поголовья, надо организовать ветеринарную службу, чтобы исключить падеж. Затем необходимо обеспечить высокую продуктивность, а ее не достигнешь без тонкой племенной работы… Впрочем, обо всем этом я написала.

— Вижу, что написали, — раздумчиво произнес Сергей Иванович. — И, скажу честно, затронули мою собственную мечту, которую сам я считал совершенно несбыточной. Если бы мне вчера сказали — полетишь на луну, скорее бы поверил, чем в ваше предложение ликвидировать звероферму… На такое замахиваться!.. Не знаю, право, мне даже как-то не по себе.

— Боязно, Сергей Иванович?

— Боязно, — поежился председатель колхоза. — Я уже примирился с этой болячкой и радовался, когда убытков от нее оказывалось чуть поменьше, чем планировалось. А уж думать о прибыльности я и не смел. Это все равно, что ждать рентабельности от пурги.