Сияние полуночи - Алиса Жданова

Тут тесто кончилось, и Ю Шин понес поднос с нашими пельменями — там была одна идеальная кучка, Фэн Хая, одна хорошая — Ю Шина, одна хаотичная, в которой идеальные пельмени соседствовали с ужасающими — И Мина, и моя — с пельменями, которые то раздувались от сознания собственной важности, лопаясь от начинки, то заваливались набок, стыдливо пряча худые бока — на кухню, варить в огромных кастрюлях. Двадцать минут спустя мы с ним вдвоем, нагрузив на подносы тарелки с пельменями, соуса, плошки с нарезанной кинзойи мисочки с пельменным бульоном, вернулись обратно. Пельмени были вперемешку свалены на две больше тарелки, и ровненькие, как в трактире, пельмени Фэн Хая соседствовали с моими кривульками.

Наверное, странно, что я, девушка, лепила пельмени хуже мужчин? Однако нас никогда не готовили к семейной жизни. Девушки из Белого Лотоса не станут хранительницами семейного очага, и кулинарные умения нам ни к чему.

Мы, не стесняясь, набрали себе полные тарелки — впрочем, вспомнив сначала о своем долге шиди[1] почитать старших и наложив порцию Фэн Хаю, сдобрив ее соусом и зеленью. Он принял подношение благосклонно — однако не спешил есть, меряя меня задумчивым взглядом.

— Что? — не выдержала я, опуская палочки с пельменем, на который старательно дула. — Ты почему не ешь, шисюн?

— Слишком горячо, — с намеком произнес он, и я опустила пельмень на тарелку, не веря своим ушам.

— Можно подуть, — осторожно отозвалась я.

— Ну вот я и жду, когда кое-кто подует, — намек в его голосе усилился, и я, с грохотом швырнув свою тарелку на стол, взяла в руки его тарелку и палочки. И Мин, перестав жевать, расширившимися глазами смотрел на то, как я осторожно и издалека дую на пельмень. Это он еще не видел, как я вчера остужала лекарство!

— Вот, — посчитав пельмень достаточно холодным на вид, я положила его на край тарелки и протянула палочки Фэн Хаю. Он же, однако, не притронулся к ним, выразительно заломив бровь.

— Что, еще и в рот положить? — не выдержала я, однако лицо заклинателя осталось безмятежным, и я, клокоча, как закипающий чайник, схватила пельмень палочками и протянула его заклинателю.

— Соус, — напомнил он, и я демонстративно окунула пельмень в черный соус, от чего он стал явно пересоленным. Больше у заклинателя не возникло возражений к пельменю, и он невозмутимо съел его прямо с палочек. И Мин, забывший жевать, глядя на это безобразие, кое-как проглотил свой пельмень и закашлялся, и даже невозмутимый Ю Шин оторвался от своей тарелки и переводил обеспокоенный взгляд с меня на Фэн Хая.

Окинув заклинателя неприязненным взглядом, я взяла новый пельмень и принялась дуть.

— И сам тоже ешь, не стесняйся, — щедро предложил Фэн Хай, и я с прошипела:

— Спасибо, мне нечем, — имея ввиду, что и руки, и рот заняты.

Тут заклинатель невозмутимо взял мои палочки, поднял пельмень с моей тарелки и ловко засунул мне в рот, который я раскрыла от удивления от его действий. Видя это, Ю Шин застыл, не донеся свой пельмень до рта, и тот упал обратно в тарелку, щедро окатив его брызгами смеси соевого соуса и уксуса.

Ну это уже ни в какие ворота не лезет… Хватит с меня! Я со стуком поставила тарелку перед заклинателем, ядовито добавив: "Уже все остыло!", и, забрав у него свои палочки, принялась за свой ужин, демонстративно развернувшись в другую сторону. Хмыкнув, заклинатель взял палочки и принялся поглощать пищу самостоятельно, как будто и не изображал за миг до этого беспомощного калеку. И Мин и Ю Шин переглянулись, но ничего не сказали, зажевывая неозвученные вопросы пельменями.

Была уже почти полночь, и вскоре из дверей, ведущих на кухню, показались слуги, торжественно несущие блюда с рыбой — чтобы в следующем году было процветание; свининой и курятиной — для привлечения удачи и богатства. Первые блюда "ушли" в малый зал, а остальные, на тарелках поменьше, слуги принялись разносить и расставлять на столах. Вскоре весь наш столик был заставлен плошками и мисочками, однако мне кусок в горло не лез — уже наелась. Вяло поковыряв рыбу, я с трудом дождалась полуночи, когда всем скомандовали выйти на улицу. За столом последние полчаса висело тяжелое, неуютное молчание — Фэн Хай не торопился его разрушать, а И Мин только переглядывался с Ю Шином и бросал на меня красноречивые взгляды — поэтому я была рада наконец-то встать и выйти на улицу.

Едва мы все, как горох из банки, высыпали под усеянное звездами небо, как оно окрасилось огненными цветами и всполохами. Фейерверки! Отовсюду послушались возгласы удивления и восторга. Я и сама с восторгом уставилась на огненное представление — такого красивого фейерверка я не видела никогда, хотя и у нас в клане на новый год запускали фейерверки и взрывали петарды, отпугивая злобного Неня[2], который боится красного цвета и громких звуков. Кстати, красной одежды не было ни на ком — все так и остались в своем обычном ученическом одеянии цвета цин. Наверное, такая большая толпа будущих заклинателей способна отогнать зверя Неня и без красного цвета, одним гомоном и воплями.

— Смотри, рыба, рыба! — возбужденно выкрикивал Сяо Фэн, так задравший голову, разглядывая сверкающую в небе огненную фигуру, что чуть не уронил свои очки.

— А вон бабочки, какие у них огромные крылья! — вторил ему его друг Хао Ю, деревенский паренек из бедного клана, наверное, впервые увидевший фейерверки.

Я и сама, забывшись, восторженно глазела на зрелище. Мне вдруг очень захотелось, чтобы со сменой года в мою жизнь вошло что-то новое, хорошее — ну или хотя бы череда нелепостей, происходящих со мной в последнее время, начиная от переодевания в парня и кончая потерей матраса, закончилась. Я посмотрела направо — и увидела подпрыгивающих от возбуждения И Мина и Ю Шина, налево — и наткнулась на внимательный взгляд Фэн Хая. Его лицо озарялось огненными всполохами, и я, встретив его взгляд, неожиданно для самой себя улыбнулась — праздник же! А он вдруг улыбнулся в ответ, и улыбка, теплая и мягкая, была такой неожиданной на его обычно замкнутом лице, что я застыла, зачарованная этим