Страх полета - Василий Ершов

Может, вот так и зарождаются те бесценные нравственные качества, которые позволят человеку в будущем сохранять хладнокровие в самых непредсказуемых ситуациях.

* * *

Сидящий сзади Степаныч страдал от недостатка информации. По репликам командира и штурмана ему показалось, что самолет вынесло на берег озера, и оборачивалось так, что развернуться обратно на лед уже не хватит топлива. Он молил бога все-таки о том, чтобы топливомер врал, занижал показания. Может, там еще плещется пара бочек керосина...

Он приготовился к смерти. Если что, он ее не почувствует. Не смотреть влево, в лобовое стекло. Не смотреть! Температура газов и давление топлива! Обороты! Все в норме. Летим. Может, вытянем?

На послезавтра у младшей дочери назначена свадьба. Откуплено кафе, созваны гости; Петрович, Витюха, - само собой. Нет, умирать нельзя.

Давление топлива в норме. Обороты в норме. Уровень вибрации в норме.

Он представил себе лицо дочери, когда сообщат... Нет! Нельзя умирать!

Конечно, жизнь, в общем, прожита. Чего уж там ждать от нее. Впереди пенсия, телевизор, теплое местечко на автостоянке... Старшая дочь замужем, детей пока почему-то нет. Значит, младшая должна родить ему внука! Надо жить и дождаться.

Давление топлива в норме. Не смотреть влево. Не отвлекаться. Петрович знает. Держать рычаги. Выдавить из двигателей все!

Остаток... стрелка уже около нуля. Господи, боже ты мой, дай долететь! Дай Петровичу сил! Коля такой летчик! Пусть он справится! Господи! Не дай нам убиться!

Он молился в душе, а глаза и руки делали свое дело, как делали его всегда, - добросовестно и надежно. Петр Сергеев не умел ничего делать кое-как; только - как положено, и тому же всегда учил своих стажеров.

Раскаленные секунды заполняли голову и застывали в ней свинцовой тяжестью. Выдержать, вытерпеть, справиться, потом будет легче. Лишь бы двигатели не подвели, лишь бы хватило топлива!

Упершись мокрой спиной в мокрую спинку сиденья, стиснув зубы, Петр Степанович давил рычаги управления двигателями.

"Они наверно уже подвернули на лед; сейчас, еще немного потерпеть - и выскочим".

Он не осуждал капитана за позднее начало снижения, почти без запаса керосина. Ну, так получилось. Не каждый же раз выпадает летать без управления. Этот бросок... было страшно, но все же не так, как вот сейчас: тянется и тянется... да что ж она не идет в набор?

Вариометр показывал ноль. Ноль, ноль...ага, вот, стрелочка пошла чуть вверх. Не смотреть влево! Давление топлива! В норме. Набор высоты, два метра в секунду...

В этот момент кто-то стал трясти его за плечо.

* * *

Крутой, коротко стриженый пассажир, в золотой цепи, никак не мог ждать смерти в рекомендуемой позе. Бутылка виски, выпитая из горла, замутила разум, но тревога, которую так и не удалось залить вискарем, распирала его изнутри, не давала усидеть на месте. Надо было вмешаться. Надо было присутствовать и своими глазами все видеть - может быть, удастся в последнюю секунду конкретно извернуться... сколько раз так бывало... по жизни...

Он отстегнул ремень, качаясь встал, огляделся: перед мутным взором стройными рядами стояли спинки кресел. А где люди? А? Куда они все подевались? Надо бежать! Надо выяснить? Это кошмар какой-то! Бросили! Кинули!

Он шагнул в проход. Прямоугольник двери, за ним полумрак... сидят мужики...

- Э! Пацаны! Че вы тут? - он шагнул в кабину.

Ольга Ивановна, сидевшая на откидном креслице в вестибюле, так же, как и все, в рекомендуемой позе - согнувшись и закрыв голову руками, - ожидала, что вот-вот раздастся удар, скрежет, будут толчки и рывки, что ее потащит куда-то бессмысленная тупая сила... Сжавшись в жесткий, сопротивляющийся комочек, она ожидала всего - но только не этого наглого вторжения пассажира в кабину экипажа перед самым приземлением. Она мгновенно забыла об опасности для своей жизни, рванула пряжку и, метнувшись вслед, успела ухватить за руку вдрызг пьяного верзилу:

- Куда! Нельзя! На место!

Она чуть опоздала. Мужик ввалился в кабину, что-то неразборчиво крича и матерясь, и стал хватать за плечо сидящего боком к нему бортинженера. Петр Степанович, внимание которого было занято только двигателями, остановки которых он ожидал каждую секунду, ничего не мог понять: кто-то тряс его за плечо, все сильнее и сильнее, норовя вырвать из кресла. Он оглянулся... Мужик, уйди... не мешай... оттолкнул руку: давление, давление топлива! Пока в норме. Температура газов в норме. Обороты держатся. Топливомеры на нуле... Господи, только бы двигатели не сдохли, вытащили! Да не мешай же! Да откуда он взялся, что ему надо?

Он свирепо заорал через плечо:

- Ну-ка вали отсюда! Пошел вон!

Сзади криком кричала проводница:

- Назад! На место! Сядь на место, тебе говорят! Не мешай экипажу!

Она изо всех сил тащила этого бугая из кабины, и он все никак не мог конкретно ухватить этого лысого водилу и вытрясти из него душу. Случайно взгляд его зацепился за несущиеся навстречу самолету вершины деревьев; он оторопел и стал осмысливать происходящее, рука его разжалась, и Ольге Ивановне удалось выдернуть его в вестибюль. Но через секунду верзила опомнился и снова рванулся в кабину. Старая бортпроводница, ломая ногти, вцепилась в него как разъяренная кошка, он рассвирепел, больно толкнул ее в грудь кулаками, она задохнулась, упала и выкатилась в проход к первым креслам.

Боль в груди и ушибленном колене, отчаяние от того, что она не смогла предотвратить проникновение в кабину постороннего, страх за то, что сейчас он начнет крушить все в кабине, унижение и возмущение от того, что он, мужчина, посмел ударить ее, женщину, - заставили ее позабыть о прежнем своем страхе перед приземлением и привели в безумную ярость. Убить гада! Приподнявшись, она машинально обшаривала взглядом салон в поисках подходящего орудия. Ряды спинок скрывали согнувшихся за ними пассажиров. Она была одна, помощи ждать было не от кого. Чем бы его...

Взгляд ее упал на ноутбук, лежащий на откинутой полке в первом ряду. Она вскочила, схватила тяжелый аппарат... ага, как раз... Прыгнула в кабину. Там шла борьба: бугай, рыча "Водилы, блин!", левой рукой хватался за плечо капитана, правой давил шею задыхавшегося штурмана, бортинженер, держа рычаги газа одной рукой, другой пытался оторвать от штурмана правую руку нападавшего, но, плотно пристегнутый к креслу, не мог справиться. Второй пилот тянулся к дерущимся из своего угла. Все неразборчиво и отрывисто кричали.

Капитан, отбиваясь от неизвестно откуда свалившегося пьяного человека, обернул искаженное гневом и отчаянием лицо к маячившей в проеме бортпроводнице:

- Оля!!!

Он ничего не успел добавить. Собрав все силы и всю ярость, она подняла обеими руками тяжелый ноутбук и плашмя треснула крутого по темени. Брызнули осколки. Она, не помня себя, ударила еще раз, замахнулась в третий, но мужик уже обмяк, повернулся всем телом назад, и сполз к ее ногам, хватаясь за них руками и пачкая кровью, закапавшей с коротко остриженной рассеченной головы. Уронив разбитый ноутбук, она отпрыгнула от поверженного верзилы, как от змеи.

Самолет летел.

* * *

Отклонение стабилизатора спасло положение: верхние ветки почти неслышно хлестнули по крыльям и ушли в пространство, земля провалилась вниз; впереди была пустота!

Климов не мог пошевелить пальцем. Так близко смерти в глаза он еще не заглядывал. Он сидел неподвижно, тяжело и часто дыша, вялый как веревка. Борьба с неведомо откуда взявшимся в кабине человеком отобрала последние силы.

"Как он попал в кабину... дверь открыта... открыта и закреплена... вынужденная посадка вне аэродрома..." - Мысли вертелись в голове, никак не связанные с чем-то главным... главным и неотложным...

"Авиагоризонт... Что-то не так... режет глаз... Что не так? Авиагоризонт не так. Авиагоризонт! Голубой фон! Набор высоты!"

Медленно, очень медленно возвращалось и фокусировалось сознание.

- Скорость! Скорость! Падает! Запас по сваливанию! Один градус! Угол! Угол!

Крик второго пилота мгновенно отрезвил всех.

Внезапно и страшно приборы показали, что машина лезет вверх и скорость падает. Уже триста пятьдесят!

Продольная устойчивость самолета была нарушена. Стабилизатор был отклонен полностью на себя и продолжал задирать нос машины!

Медленно и неотвратимо лайнер приближался к сваливанию.

Капитан мигом пришел в себя. Все! Все: препятствий больше нет, впереди один лед, и до него... до него триста метров!

- Молодец, Димка! - Климов, стиснув зубы, нажал тумблер стабилизатора от себя, бросил руку вниз, в поисках рычагов газа... надо поставить взлетный... вспомнил, что взлетный режим уже стоит, снова перехватил тумблер стабилизатора... Машина все лезла вверх, потом плавно, не спеша, начала уменьшать набор высоты. Скорость остановилась на цифре 350. Климов все давил тумблер, хотя стрелка на указателе давно стояла на нуле.

- Скорость триста пятьдесят! Триста пятьдесят! - Второй пилот настойчиво долбил и долбил, думая, что до капитана не доходит. - Скорость триста пятьдесят! Триста шестьдесят! Пошла! Пошла скорость! Запас растет! Два градуса!