Война 2030. Красный рассвет - Федор Березин

Но плескаться без дела у Румянцева все равно не получилось. Зашипел, зачихал в ухе передающий водостойкий динамик. И тогда Владимир Михеевич принял позу торпеды и отправился вниз, прочь от трехметровой детсадовской мелкости. Да, командир атомохода отправлял его на корму, но ему нельзя было идти к неизвестности напрямую, выпятив грудь. Кто его прикроет, если этот развернутый, лихой выпад остановит бьющая на сотню метров пятнадцатисантиметровая водяная пуля? И потому Румянцев ушел вниз, в глаз выкалывающую тьму, под двадцатиметровую толщу «Индиры Ганди». Ну а там, в этой непроглядности, он сменил вектор на горизонталь.

Он увидел их приблизительно с семидесяти метров. Покуда это было просто неясное сияние. Румянцев перестал грести руками, теперь они требовались для другого. Где-то в ухе ожил выстукивающий азбуку Морзе наушник. Кто-то из спрятавшихся за прочностью корпуса интересовался происходящим. Сейчас было не до них. Румянцев тронул ухо, и отвлекающий звук исчез. Очень осторожно он рулил ластами дальше. Уже с пятидесяти он узнал, сколько их — этих чужих «мирных» водолазов, приплывших сюда на гражданском судне для каких-то исследований и совершенно случайно обнаруживших «живую» пиратскую субмарину.

Он узнал, сколько их, потому как их выдали фонари. Как положено, у каждого по одному. Аквалангистов было двое, и они занимались чем-то очень серьезным. Занимались с таким напряжением, что совсем не заметили, как он сократил дистанцию и даже поднялся с глубины до их уровня. Подходить снизу было опаснее: ночью, плескаясь в верхней корочке океанской бездны, человек невольно ожидает сюрпризов именно оттуда. Все было правильно, Владимир Румянцев и являлся их Кракеном, явившимся из мрачных морских кошмаров.

Теперь, с расстояния двадцать метров, он прекрасно видел, чем они так сосредоточенно занимаются. Они ставили мину.

Мина почти наверняка была магнитной, ибо весьма маловероятно, что кто-нибудь решился бы производить крепление заряда с помощью сверления прочнейшего внешнего корпуса из высококачественной нержавеющей стали. Здесь Румянцев ошибся — мина закреплялась посредством специальной клейкой ленты. Серьезное изобретение — скотч! Правда, эти детали прояснились позже. Сейчас было не до них.

Поскольку Румянцев обладал полной внезапностью, решение «как?» оставалось за ним. Однако, если подумать, диапазон решений был очень-очень невелик. Бой в воде имеет специфические черты. Здесь не рявкнешь на всю округу: «Руки вверх! Бросай оружие, гад!» Можно плеснуть в них светом фонаря. Но поди догадайся, что это значит? Могут просто пальнуть прямо на свечение. А могут, если достаточно отчаянны, сразу же инициировать мину. Да и было ли у Владимира Румянцева время на долгие взвешивания и размышления? Кто знает, вдруг в эту секунду они выставляют детонатор? И тогда, после всего, еще придется возиться с разминированием и подвергать риску весь корабль. Может, стоило подплыть ближе и, скрутив руки, произвести захват языков? Бросьте! Оставьте эти трюки для киношников. Рукопашная в воде — что может быть смешнее? И что может быть опаснее? Любое повреждение дыхательной трубки или маски и… А там, над головой, еще пятиэтажка черной воды. А тут, под носом, невидимый, нормально дышащий враг. Да и вообще, зачем на борту лодки пленные? Выяснять, кто послал? Какой задаток выдали и сколько пообещали? Разве на «Индире Ганди» размещен филиал ФСБ? Ясно, что кто-то из врагов. Но ведь для пирата, а тем более подводного, каждый встречный-поперечный представляет потенциальную угрозу. Так что…

Что делает с человеком пуля длиной с ладонь? А с пятнадцати метров? Если в секунду она нарезает пятьдесят?

В данном, конкретном случае неизвестно. Никто не делал вскрытие. И даже не пытался вылавливать. Что-то у этих чужаков оказалось неправильно с балансирами веса: они сразу начали погружение в глубину. Единственный свидетель — Румянцев — видел, как туманятся в сумраке их непогашенные фонари. Затем он включил свой собственный и осмотрелся.

Чужаки оставили багаж — незакрепленную до конца мину. Внутри у Румянцева похолодело. С хлебную буханку — вот каких размеров она была. И похожей формы. При современном развитии взрывного дела такой штуковины вполне хватало проделать в родной «Индире» дыру три на три, а то и более метров. Сейчас эта «буханка» баюкалась обтекающими лодку течениями на одной толстой крепежной ленте. Одним боком мина терлась о корпус. Румянцев извлек нож. Он был убежден, что и без этого трофея, и даже без фотодокументирования внутри «Индиры Ганди» ему поверят и так.

С лентой пришлось повозиться. Он едва не лишился ножа, так плотно она клеилась ко всему металлическому. Затем мина ушла вниз, вслед за забывшими ее минерами. А Румянцев внимательно осмотрел «окрестности». Кто знает, вдруг мина была не одна?

После был доклад Бортнику, ибо, пока он возился, бой наверху затух.

Среди своих потерь не имелось. Разыскивать в кавардаке транспорта адресованные атомоходу ящики было совсем не с руки. И уж тем паче грузить. Время поджимало. Все знают, как быстро летают противолодочные вертолеты и как они получают спутниковые целеуказания напрямую. Когда экипаж занял места, «Индира Ганди» отошла на минимально допустимую дистанцию.

Пуск торпеды прошел на «ура».

Хорошо, как-то при доработке один из новейших 650-миллиметровых аппаратов был заменен на старый — уменьшенный калибр. Торпеда 406 мм гораздо более экономична. А больше для транспортника и не требуется.

56. Пластик, железо и прочее

Контр-адмирал Лигатт распекал подчиненного. Распекаемым значился кэптен Марджори, командир самого старого авианосца группы «Честер Нимитц». Поскольку вся группа уже составляла единое целое, то для доставки провинившегося Марджори на глаза контр-адмиралу не пришлось гонять вертолет — хватило штатного электромобиля.

— Послушайте, кэптен, чем вы там занимались во время «стыковки»? — скрежетал сталью контр-адмирал. — Маникюрили ногти? Или, может, дремали?

— Мы занимались «стыковкой», сэр! — чеканил в ответ кэптен Марджори. Он был командиром корабля и тоже умел ставить голос на нужную октаву. — Виновные в происшествии будут наказаны.

— Вы что, назначили комиссию для разбирательства? — Контр-адмирал скривил какое-то подобие саркастической улыбки.

— Никак нет, сэр, — пожал плечами Марджори. — Ведь я же командовал процессом и тоже косвенно виновен.

— Косвенно?! — рявкнул Арчи Лигатт. Он явно перегибал палку, все-таки перед ним находился старший офицер.

— Разумеется, косвенно, сэр, — щурился Марджори. — Пока вина не доказана, я не виноват.

— Послушайте, кэптен, бросьте эти адвокатские штучки. Вы что, действительно хотите, чтобы я привлек к делу военную полицию?

— Решение за вами, контр-адмирал. — Марджори явно издевался. Он знал, что номинально за происшествие несет ответственность не только он, но и сам Лигатт: ведь он значился старшим всей проводимой операции.

— Издеваетесь, кэптен?

Марджори снова пожал плечами.

— Кто вам, черт возьми, дал кэптена?

— Звание мне присвоили те же учреждения, что и вам, сэр. — Марджори улыбался.

— Нет, я все понимаю, — сжимал в бессилии кулаки Арчи Лигатт. — Но у вас перед глазами имелась целая куча мониторов, мультиизображение, видеокамерная съемка, визуальная видимость, наконец. И вы…

— Так уж получилось, сэр. Но ведь никто не убит.

— А техника? Ущерб?

— Но ведь ерунда, адмирал. Согнули несколько стоек, раздавили три — четыре электронных глаза. Ни пожара, ничего похожего нет. Судовые ремонтники решат все эти мелочи.

— Господи помилуй, Марджори, — тер виски контр-адмирал. — Вам должно быть по крайней мере стыдно перед личным составом. За все времена «стыковок» это первое ЧП?

— Адмирал, мы ведь с вами в курсе, что это не так, — нагло подмигнул начальнику Марджори. — Аварии бывали, только их, как всегда, задвигали под сукно. Кто мешает сделать это сейчас?

— Значит, по-твоему, сукин сын, мы должны обманывать родное командование?! — вспылил контр-адмирал.

— Ну, во-первых, я не «сукин сын», сэр, — ничуть не изменившись в лице, произнес Марджори, — а во-вторых, мы его что — никогда не обманывали? Мы никогда не заминали некоторые ЧП?

— Да, разрази меня гром, кэптен! Но если даже мы маскировали какие-то казусы официально, мы все равно доводили о происшествиях вышестоящим. И даже если так, почему вы — старший офицер — сейчас не ощущаете своей личной вины? При чем здесь доказано — не доказано? Вы хотите прикрыться тем, что по официальной линии дело замнут, а следовательно, вам не за что будет повесить служебное несоответствие?

— Вы абсолютно правы, сэр, — оскалился Марджори. — И ведь так оно и будет, правда? Не дай бог сейчас, во время продолжения лоббирования программы создания еще нескольких «линеек», всплывет история с сегодняшним столкновением.