ЛОВУШКА для БЕШЕНОГО - Виктор Доценко

Впрочем, ежеутренние прогулки на Гордом быстро помогли восстановить форму.

Пелагея Степановна оказалась словоохотливой собеседницей. Джулия внушала ей доверие. К тому же ее привез сюда собственный сын Пелагеи Степановны, который приказал ни в чем ей не отказывать. Постепенно, вечер за вечером, Джулия узнала про депутата Глаголичева все. И не все ей понравилось…

«Я слишком много знаю», — частенько говорил о себе самом депутат Глаголичев.

Много знал он о ходе приватизации в одном из крупнейших сибирских регионов. Эти знания всерьез доставляли ему одни неприятности.

В парламент России господин Глаголичев угодил прямиком с поста «главного приватизатора» богатейшего сибирского края. Когда‑то он был простым работником телеграфа. Заочно окончил Институт экономики. Перестройка застала его в должности скромного финансового работника местного обкома.

История не сохранила имени того человека, который порекомендовал его на пост председателя областного комитета по управлению государственным имуществом. Сам Глаголичев молчал как рыба или отшучивался, утверждая, что все в «руцех божьих». Очевидно, это был кто‑то из руководства тогда великой и значимой «самой демократической» партии. Возражать против такого назначения никто не стал. К тому же Глаголичев на всех без исключения производил впечатление абсолютно управляемого человека.

Как кто‑то позже заметил: «Закон предусматривал три способа приватизации, но Глаголичев изобрел четвертый. Полученное бесплатно облкомитетом в госсобственность вдруг стало частной собственностью председателя комитета». За что тот позже получил орден «За заслуги перед Отечеством» второй степени лично из рук Бориса Николаевича Ельцина. Тогдашний президент, понятно, и не догадывался о том, как свежий кавалер накуролесил во вверенном его заботам крае.

Для начала господин Глаголичев и несколько его приятелей учредили чековый инвестиционный фонд (ЧИФ). Во главе фонда встал будущий депутат, а потом бравый приватизатор поставил одного из своих верных подчиненных. Почему местные власти зарегистрировали эту сомнительную контору — секрет и большая тайна. Поговаривают, правда, что подписи и печати на документах были подделаны, да кто теперь разберет? Дело давнее…

Итак, новорожденный фонд приступает к работе. Почесав голову, Глаголичев сочиняет письмо предприятиям региона с требованием немедленно и бесплатно передать в организованный ими ЧИФ акции этих самых предприятий.

Славные были времена. Никто и понятия не имел, как ее проводят, приватизацию эту самую. Тех, кто возражал, обвиняли в непонимании исторического момента и награждали ярлыком «тормоз перестройки». Никто не хотел быть тормозом, поэтому все отдавали акции без звука. Глаголичев не слезал с трибун областных совещаний, бил себя в грудь, клянясь, что только он и его ЧИФ в состоянии сохранить контроль над предприятиями и позаботиться о бюджетниках.

Таким нехитрым способом Глаголичев прикарманил сотни и сотни миллионов долларов. Меньше, конечно, чем растащили энроновцы в Америке, но зато все средства оказались сосредоточены в руках одного человека.

Поняв, что больше денег с края не соберешь, Глаголичев споро приватизировал и сам ЧИФ. Это был номер на «бис». Граждане так ничего и не поняли, а зря. Потому что надвигалась гроза ваучеризации.

Поначалу самые лакомые объекты промышленности можно было приобрести только за эти самые ваучеры. Только надо было собрать их очень много. С этой целью Глаголичев и компания немедленно учредили Фонд. Фонд объявил широкую кампанию по сбору ваучеров с населения. Реклама велась так, словно ваучеры — это грибы и надо их срочно сдать, пока не испортились. По всему краю открылись приемные пункты по заготовке ваучеров. Граждане сдавали эти бумажки, получали ничего не значащие расписки.

Но сами ваучеры отправлялись в региональный центр. Где тут же обменивались на крупные пакеты акций предприятий.

Одного Фонда показалось мало, и Глаголичев со товарищи учредил Банк, в котором стали аккумулироваться средства от приватизации. Через Банк деньги переправлялись на зарубежные счета. Дело пошло. Изобретенный Глаголичевым насос исправно выкачивал средства из нищающего на глазах региона. И везде — в ЧИФе, Фонде и Банке — Глаголичев занимал руководящие посты. Никого не боясь и ничего не стесняясь.

Но недаром люди из его окружения прозвали Глаголичева «локатором». Их босс носом чуял опасность. И для подстраховки прошел на выборах в Государственную думу, получив депутатскую неприкосновенность. Став депутатом, он влился в незначительный комитет и старательно создавал видимость, что отошел от дел. Его прозвали «самым тихим депутатом».

А что же его финансовые детища? После многочисленных слияний, поглощений и преобразований в холдинги следы ЧИФа, Фонда и Банка окончательно пропали. Как корова языком слизнула. Кое‑кто пытался возмущаться, но быстро отказался от этой затеи. Наиболее упорные просто исчезали в тайге. А депутатская неприкосновенность сыграла для Глаголичева роль непрошибаемой брони. Сколько раз Генпрокуратура обращалась в Думу с просьбой лишить его неприкосновенности, но депутаты решительно отказывались сдавать коллегу.

Тем поразительнее было для Джулии узнать, что на днях Глаголичев сам (!) обратился в прокуратуру с предложением дать показания о событиях тех давних лет. Пелагея Степановна полагала, что здесь немалую роль сыграло то, что сын всерьез погрузился в православие. Трудно утверждать, но и отрицать благотворное воздействие религии на делягу до мозга костей Глаголичева было нельзя.

Тем не менее Джулия сомневалась: она никак не могла поверить в столь чудесное превращение. Недаром существует народная мудрость: как волка ни корми… Можно было привести еще немало поговорок, но что‑то заставляло Джулию не очень торопиться с выводами.

Однажды вечером, включив программу новостей НТВ, Джулия увидела Глаголичева в студии. Отвечая на вопросы ведущего, он заявил, что собирается дать показания, которые напрочь разрушат репутацию известных политических деятелей. Глаголичев даже собирался нести личную ответственность за свои действия, если суд посчитает их незаконными.

«Неисповедимы пути Господни! — подумала Джулия. — Может быть, действительно господин Глаголичев под влиянием веры переменился. Может быть, и так».

Все проблемы депутата Глаголичева разрешились тем же вечером.

Темнело, когда верный Витюша привез хозяина на Рублевку. Аккуратно поставив машину, удалился в свою комнатку, располагавшуюся тут же, над гаражом. Витюша, как и его хозяин, был человек одинокий, целиком отдавший себя работе. И, как всегда, он занялся машиной.

— Сынок, ты бы выпил еще чайку, — тем временем упрашивала сына Пелагея Степановна.

Тот отказывался, невозмутимо ссылаясь на усталость.

Глаголичев действительно выглядел неважно. Темные круги под глазами, слегка подрагивающие пальцы — все это выдавало серьезное волнение. Он расхаживал по комнатам, брал в руки книги, журналы, листал их и тут же откладывал в сторону, словно не находя себе место. Его что‑то мучило. Джулия это заметила и сама вызвала его на разговор.

Что‑то случилось? — мягко спросила она.

Не то слово… — с трудом выдавил Глаголичев и как‑то жалобно взглянул на нее.

А вы не держите в себе… не копите… Не хотите со мной поделиться, расскажите пустоте…

Пустоте? — его брови удивленно вскинулись вверх.

Помните сказку: одному человеку было невмочь держать в себе некую информацию, и он выкопал ямку и все в нее рассказал… без утайки…

Он долго и очень внимательно смотрел в ее глаза, словно пытаясь что‑то для себя понять, и вдруг его прорвало:

Меня скоро убьют. Вы должны это знать. Не понимаю почему, но я уверен, вам можно доверять. Есть в вас что‑то такое… какая‑то необъяснимая сила… Я не знаю, кто вы и откуда вообще взялись. Но вам почему‑то я доверю то, что не ведомо никому. И что хотели бы узнать многие. Пройдемте со мной! — решительно сказал, точнее, приказал он.

Глаголичев помог Джулии набросить теплую куртку и сам надел толстый, довольно поношенный свитер. Он как‑то сказал, что не решается выбросить его, потому что это — память о трудной молодости.

Захватив фонарик, они вышли из дома. На небе уже высыпали звезды, луна светила так ярко, что, казалось, фонарик и не был нужен. Именно так подумала Джулия, вопросительно взглянув на своего спутника. На самом деле понадобился…

Они приблизились к бревенчатой баньке, Глаголичев повозился с замком, открыл дверь и поманил Джулию внутрь. Когда она вошла, он тщательно запер за собой дверь. Неожиданно в голову девушки закрались нехорошие мысли. Но депутат, словно почувствовав это, сам развеял их своим поведением. Он подошел к дивно сработанной печке, из специальной подставки вынул кочергу и просунул ее между стенными бревнами. Где‑то внизу заскрежетал невидимый механизм, и печка плавно откатилась в сторону.