Империя депрессии. Глобальная история разрушительной болезни - Джонатан Садовски

Психотерапия, как и сама депрессия, полна неосязаемого. Подобно депрессии, ее суть тяжело поддается определению, что осложняется наличием множества методик и практик. Новые способы терапии, появившиеся в эпоху, когда практикующих врачей оценивают по конкретным цифровым данным, способствуют многообразию. Однако усилия по измерению эффективности и стандартизации лечения всегда сталкиваются с ограничениями. Критерии оценки того, как пациент чувствует себя до и после терапии, несовершенны с самого начала; к тому же сторонние наблюдатели не могут допускаться к терапии, потому что приватность и конфиденциальность являются основой ее успеха.

Кто заболевает депрессией?

Одной из причин для определения уровня заболеваемости депрессией является то, что она неодинаково поражает население. У депрессии есть политика: политика неравенства.

Джазового контрабасиста Чарли Мингуса переполняла творческая и жизненная энергия. Но вдобавок к печально знаменитой вспыльчивости, он часто думал и даже желал себе смерти. Живя в Нью-Йорке, он ходил к психотерапевту по имени Эдмунд Поллок. В 1958 году, испытывая сильнейший стресс, он лег в психиатрическую больницу «Бельвю» в Нью-Йорке в надежде найти место, где можно отдохнуть и получить помощь. Врач поставил ему диагноз «параноидальная шизофрения», – Мингус решил, что тот руководствовался расистскими предубеждениями. Стоит сказать, что у Чарли были веские причины так думать: историк Джонатан Мецль ранее опубликовал данные о том, насколько непропорционально много темнокожих мужчин получили диагноз «депрессия», особенно если они высказывали недовольства касательно социального неравенства (что совершенно точно делал и Мингус)[363]. По словам музыканта, один из врачей в целом считал темнокожих «параноиками» и даже предложил Мингусу провести лоботомию, которую, к счастью, удалось избежать[364]. Джазовый критик Нат Хентофф, близкий друг Мингуса, полагал, что у того был «классический случай клинической депрессии»[365].

После больницы Мингус попросил Поллока написать рецензию на свой следующий альбом «Черный святой и грешница» (The Black Saint and the Lady Sinnner). Поллок написал, что в сборнике «представлены мрачные, стонущие, глубокие размышления о предрассудках, ненависти и гонениях… Эти страдания ужасно слышать»[366]. Поллок также говорил, что музыка – призыв к революции против любого общества, ограничивающего свободу и права человека.

Помимо расстройства психики, каким бы оно ни было, талант, творчество и слава Чарли Мингуса оказались в тени жизненных трудностей. В своей автобиографической книге он описывает, к примеру, постоянный страх перед издевательствами со стороны расистских банд, который он испытывал, будучи подростком. Он говорил Поллоку, что его слава во многом была фальшивой: «Они делают нас знаменитыми и дают нам прозвища: Король того, Граф этого, Герцог такой-то, с ума сойти! Но все равно мы умираем нищими, и иногда мне кажется, что смерть – куда лучший выход, чем жизнь в мире белых»[367].

Но ни Мингус, ни Поллок не смогли провести черту там, где кончается несправедливость и начинается депрессия. Не станем этого делать и мы. Влияние политической обстановки на настроения Чарли относится к его болезни, но не сводится только к ней. Верно и обратное: болезнь связана с настроением, но не должна затенять политику.

Сильвия Плат тоже обладала недюжинным вкусом к жизни. Кто-то из ее многочисленных биографов отмечает ее редкую «способность к бурной радости… дар к восторженности»[368]. Однако в то же самое время она имела склонность к унынию. Как и Мингус, Плат добровольно лечилась от депрессии, пройдя два курса ЭСТ: один она нашла ужасным, а другой – целебным[369]. Годы спустя, очутившись в одиночестве в чужой стране, в стремительно рушившемся браке с человеком, который после оставил ее ради другой женщины, она в конце концов наложила на себя руки; ее самоубийство стало одним из самых исследуемых в истории. После смерти она стала культовой фигурой – не только из-за жесткости и прямоты литературного высказывания, но и как символ феминистского протеста. Тому были уважительные причины: Плат никогда не была политически активна, но в ее текстах множество острых замечаний на тему ограничений, с которыми сталкивается женщина, – особенно такая амбициозная, как она.

Плат много думала, почему она страдает депрессией. В клинической науке уже вовсю циркулировали модели биохимии мозга; но обыватель пока о них не знал (Плат в том числе). Отголоски фрейдистского учения звучали в словах Плат о том, что в ее болезни отчасти виновны пережитые в детстве несчастья. Каким бы ни было ее детство или химические процессы в мозге, в своих сочинениях она явно дает понять, что частично в ее болезни повинно сексистское общество. Опять же – политика здесь взаимосвязана с болезнью, но не сводится к ее единственной причине.

Истории Мингуса и Плат поднимают широкий контекст неблагоприятных условий, неравенства и депрессии. Подсчет страдающих депрессией – дело непростое, но усилия в этом направлении предпринимать необходимо. Как и в случае с любой другой болезнью, нужно понимать, кто и почему больше подвержен риску стать ее жертвой. Вот главная причина того, что депрессии должны быть описаны и систематизированы, как бы это ни было сложно. Изучение биологических причин депрессии привлекает множество умов. Установление их, бесспорно, необходимо. Но мы часто упускаем из виду социальные факторы, которые в текущий момент времени могут быть более важными и точными для определения причин заболевания, нежели биологические предпосылки. В том, что жизненные трудности увеличивают риск заболевания депрессией, специалисты практически единодушны[370].

Большое внимание привлекает и гендерная составляющая. Женщинам действительно чаще, чем мужчинам, ставится диагноз «депрессия»[371]. Это поистине кросс-культурное явление. Одно исследование подтвердило этот факт путем сравнения уровня заболеваемости в пятнадцати странах, охватывающих все заселенные континенты[372].

Причины гендерного различия не столь ясны. Ассортимент объяснений поражает[373]. Одно из них – врожденные биологические особенности. Может ли причина большей предрасположенности женщин к депрессии крыться в физиологии половых различий, скажем, из-за разницы в гормонах? С учетом долгой и печальной истории того, что женское тело само по себе считалось патологией, подобные мнения сталкиваются с заслуженным скептицизмом. Однако осторожность восприятия вовсе не означает табуирования всех исследований на эту тему, и какие-то изыскания имеют место[374]. Некоторые жизненные обстоятельства, ассоциируемые с депрессией, действительно могут появиться только у женщин, так как будут связаны с родами или менопаузой. Но если биология и играет роль, то единственным фактором она точно не является.

Возможно, куда больше повинны сексистские проявления в обществе. Негативные и неблагоприятные события, с которыми сталкиваются именно женщины, могут усугублять депрессию. Это сложная тема, поскольку стрессовые факторы у мужчин